Даудна успешно представляла свои проекты в отчетах для DARPA, и ее Институт инновационной геномики, работающий в Беркли, на протяжении нескольких лет получал гранты на проведение новых исследований. Как и лаборатории Черча в Гарварде, институту поручили выяснить, как использовать CRISPR для защиты от радиационного излучения. Этим проектом с бюджетом 9,5 миллиона долларов руководил Федор Урнов, который учился в Московском государственном университете, когда произошла авария в Чернобыле. Его цель заключалась в том, чтобы найти способ спасения военнослужащих и гражданских лиц, оказавшихся в зоне поражения после ядерного удара или катастрофы[295].
Представители лабораторий, получивших гранты по программе “Безопасные гены”, раз в год встречались с Рене Вегрезин, руководителем проектов департамента биологических технологий DARPA. Даудна присутствовала на встрече в Сан-Диего в 2018 году и отметила, что Вегрезин прекрасно справляется с тем, чтобы налаживать сотрудничество между лабораториями, получающими финансирование от военных, подобно тому как DARPA делало в 1960-е, когда закладывался фундамент для развития интернета. Даудну также поразила некоторая абсурдность происходящего. “Мы ели на улице, стояла прекрасная погода, над нами покачивались пальмы, – говорит она, – и при этом мы говорили о лучевой болезни и использовании инструментов редактирования генома для создания оружия массового уничтожения”[296].
Двадцать шестого февраля 2020 года, когда эпидемия COVID-19 распространялась по Америке, группа генералов армии США, чиновников из Министерства обороны и руководителей биотехнологических компаний миновала внушительную статую сидящего Альберта Эйнштейна и зашла в зал заседаний, расположенный на первом этаже величественного мраморного здания Национальной академии наук в Вашингтоне. Они пришли на конференцию “Биологическая революция и ее последствия для боеспособности армии”, спонсором которой выступала армейская программа “Исследования и технологии”. Среди примерно пятидесяти участников были уважаемые ученые, в частности Джордж Черч, а также уже знакомый нам отщепенец Джосайя Зайнер, который ввел себе отредактированный с помощью CRISPR ген на прошедшей в Сан-Франциско конференции по синтетической биологии.
“Здание красивое, но кафетерий – дерьмо”, – говорит Зайнер. А конференция? “Очень скучная. Куча людей, которые толком не понимали, о чем говорят”. В один момент он записал в своем конспекте: “Такое впечатление, что лектор жахнула ксанакса”.
Зайнеру нравится дерзить, и несмотря на его слова, мне кажется, что конференция ему на самом деле понравилась. Его презентации в программе не значилось, но он произвел такое впечатление, что ему предложили выступить экспромтом. Военные чиновники жаловались, что им сложно привлекать к работе толковых ученых. “Вам нужно открыть свои лаборатории и, возможно, создать пространство для биохакинга, чтобы больше взаимодействовать с людьми”, – сказал им Зайнер. Он отметил, что именно так военные поступили с компьютерными хакерами. Государственные лаборатории, штат которых укомплектован биологами-любителями, могли бы, по его словам, найти решения, полезные для оборонной отрасли.
Некоторые из выступающих согласились, что военным следует привлекать к сотрудничеству “нетрадиционные сообщества”. Как сказал один чиновник, “гражданская наука” может помочь военным научиться лучше распознавать угрозы. Один из профильных ученых обратил внимание на распространение из Китая новой коронавирусной инфекции, которая еще не вызвала тревогу на национальном уровне. Он сказал, что нужно представить мир, где такие вирусные пандемии стали обычным делом, ведь в таких ситуациях полезно привлекать независимых ученых к тому, чтобы искать способы внедрения методик выявления вируса в реальном времени и коллективно собирать и анализировать данные. Это очень важная мысль, которую уже давно пытались донести и Зайнер, и другие представители сообщества биохакеров.
По окончании конференции Зайнер был приятно удивлен тем, что чиновники действительно хотят привлечь хакерское сообщество к сотрудничеству, чтобы вместе искать способы использования CRISPR для борьбы с эпидемиями и защиты военнослужащих. “Все глазеют на меня и гадают, что я здесь делаю”, – записал он в блокноте. А чуть позже: “Люди подходят и благодарят меня за то, что я пришел”[297].
Часть пятая. Наука и общество
Это была новая сфера, полная надежд и незнакомых угроз.
В народной памяти хранилось смутное воспоминание о великом прорыве: о том, как “крылатый Зевсов пес” вырывал из печени Прометея плату за огонь.
Был ли мир готов сделать новый шаг вперед?
Несомненно, этот шаг изменит мир. Необходимо принять законы, чтобы всему нашлось свое место.
И если простые люди не могли ни понять, ни обуздать [эту силу], то кто готов был пойти на такое?
Глава 35. Правила игры
Многие десятилетия идея об искусственном создании человека рассматривалась лишь в научной фантастике. Три классических сочинения предупреждали нас об опасностях, которые могут возникнуть, если мы украдем этот огонь у богов. Написанный в 1818 году роман Мэри Шелли “Франкенштейн, или Современный Прометей” был назидательной притчей об ученом, который создает человекоподобное существо. В романе Герберта Уэллса “Машина времени”, опубликованном в 1895 году, герой, оказавшись в будущем, обнаруживает, что люди разделились на два вида, праздный класс элоев и рабочий класс морлоков. В романе Олдоса Хаксли “О дивный новый мир”[298], вышедшем в 1932 году, описывается столь же антиутопическое будущее, в котором с помощью генетической модификации создается элитный класс лидеров с повышенными интеллектуальными и физическими способностями. В первой главе работник проводит экскурсию по инкубаторию:
Джеймс Уотсон и Сидней Бреннер в Асиломаре
Герберт Бойер и Пол Берг в Асиломаре
Младенцы наши раскупориваются уже подготовленными к жизни в обществе – как альфы и эпсилоны, как будущие работники канализационной сети или же как будущие… – Он хотел было сказать “главноуправители”, но вовремя поправился: – Как будущие директора инкубаториев.
Идея об искусственном создании человека перекочевала из сферы научной фантастики в сферу науки в 1960-е годы. Исследователи начали взламывать генетический код, постепенно выясняя функции некоторых последовательностей из нашей ДНК. Когда был найден способ вырезать и вставлять фрагменты ДНК из разных организмов, зародилась новая область генной инженерии.
Сначала эти прорывы подтолкнули людей, и особенно ученых, проникнуться оптимизмом, граничащим с гордыней. “Мы стали Прометеями нашего времени, – заявил биолог Роберт Синсхаймер, но никак не показал, понимает ли он смысл древнегреческого мифа. – Скоро мы обретем способность сознательно изменять наше наследие, саму нашу природу”. Он отмахивался от тех, кто считал такие перспективы тревожными. Поскольку, принимая решения о своем генетическом будущем, человек будет сам делать выбор, утверждал он, эта новая евгеника в этическом отношении будет отличаться от дискредитированной евгеники первой половины XX века. “Мы обретем возможность создавать новые гены и новые качества, о которых прежде не могли и мечтать, – ликовал он. – Это событие вселенских масштабов”[299].
Генетик Бентли Глас в своей речи при вступлении в должность президента Американской ассоциации содействия развитию науки в 1970 году заявил, что этической проблемой следует считать не готовность людей принять новые генетические технологии, а их возможное желание эти технологии отвергнуть. “Первостепенным правом каждого ребенка должно стать право родиться с крепким физическим и психическим здоровьем, – сказал он. – Ни у кого из родителей не будет права обременять общество недоразвитым или умственно неполноценным ребенком”[300].
Джозеф Флетчер, профессор медицинской этики Виргинского университета и бывший священник епископальной церкви, согласился, что генная инженерия может считаться обязанностью, а не этической проблемой. “Производить детей с помощью «половой рулетки» без какого-либо контроля перед оплодотворением и во время внутриутробного развития, то есть просто пытая удачу, безответственно в эпоху, когда у нас появилась возможность осуществлять генетический отбор, – написал он в книге «Этика генетического контроля», опубликованной в 1974 году. – Когда мы научимся контролировать мутации медицинским путем, мы должны этим заняться. Не осуществлять контроль, когда у нас есть такая возможность, аморально”[301].
Этому биотехнологическому утопизму противостояла группа теологов, техноскептиков и биоконсерваторов, которые получили влияние в 1970-е годы. Принстонский профессор христианской этики и видный протестантский теолог Пол Рэмси написал книгу “Сфабрикованный человек. Этика генетического контроля”. Это высокопарное сочинение с одним ярким предложением: “Людям не следует играть в Бога, пока они не научились быть людьми”[302]. Социальный теоретик Джереми Рифкин, которого журнал Time назвал “главным противником генной инженерии” в Америке, стал одним из авторов книги “Кому играть в Бога?”. “Раньше можно было назвать все это научной фантастикой, бреднями доктора Франкенштейна, – написал он. – Но это время прошло. Мы еще не в дивном новом мире, но уже на пути к нему”