Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества — страница 53 из 90

Прочитав статью, Даудна сидела в своем кабинете в Беркли и смотрела на залив Сан-Франциско. Впоследствии она вспоминала, что была “поражена и чувствовала легкое недомогание”. Вероятно, с технологией, созданной ими с Шарпантье, подобным образом экспериментировали и другие ученые из разных уголков мира. Даудна поняла, что это может привести к непредвиденным последствиям. Кроме того, это может спровоцировать общественное недовольство. “Технология редактирования зародышевой линии человека не готова к использованию в медицинской практике, – ответила она, когда репортер с NPR спросил ее о китайских экспериментах. – Применение технологии в этой сфере необходимо приостановить, пока не состоялась широкая общественная дискуссия для обсуждения научных и этических вопросов”[339].


Конференция в Напе и китайские эксперименты по редактированию эмбрионов привлекли внимание Конгресса. Сенатор Элизабет Уоррен организовала брифинг, и Даудна приехала в Вашингтон, чтобы выступить на нем вместе со своим другом и пионером CRISPR Джорджем Черчем. Интерес к мероприятию оказался так высок, что собравшимся не хватило сидячих мест. В зал набилось более 150 сенаторов, конгрессменов, работников аппарата и других сотрудников. Даудна пересказала историю CRISPR и подчеркнула, что первоначально исследователи из чистого любопытства изучали, как бактерии противостоят вирусам. Она пояснила, что в случае применения технологии для редактирования генома человека необходимо найти способ доставить систему CRISPR в нужные клетки организма, а сделать это проще, если редактированию подвергаются эмбрионы на ранней стадии развития. “Но такое применение технологии редактирования генома, – отметила Даудна, – вызывает гораздо больше вопросов этического характера”[340].

Даудна и Черч написали для журнала Nature размещенные друг за другом очерки, в которых изложили свои взгляды на внедрение наследуемых изменений в геном. Хотя в некоторой степени их позиции противоречили друг другу, этой публикацией они доказали, что ученые серьезно подходят к делу и не нуждаются в государственном регулировании. “Мнения об использовании технологии редактирования зародышевой линии человека расходятся, – написала Даудна. – На мой взгляд, полный запрет положит конец исследованиям, которые могли бы привести к созданию в будущем новых методов лечения, и будет нецелесообразным, учитывая широкую доступность и простоту использования CRISPR-Cas9. Лучше заключить соглашение на приемлемых компромиссных условиях”[341]. Черч с бо́льшим напором утверждал, что исследования должны продолжаться, даже если они сопряжены с редактированием зародышевой линии человека. “Вместо того чтобы рассуждать о возможном запрете изменения зародышевой линии человека, нам следует искать способы стимулировать повышение безопасности и эффективности этой процедуры, – отметил он. – Запрет на редактирование зародышевой линии может похоронить лучшие медицинские исследования и загнать практику в подполье, в сферу черных рынков и неконтролируемого медицинского туризма”[342].

Биоэнтузиазм Черча в популярной прессе поддержал один из его коллег по Гарварду, знаменитый профессор психологии Стивен Пинкер. “Главную моральную задачу для современных биоэтиков можно сформулировать в одном предложении, – написал он в авторской колонке для The Boston Globe. – Уйдите с дороги”. Он обрушился с жесткой критикой на биоэтику как профессию. “Поистине этичная биоэтика не должна осложнять проведение исследований бюрократией, мораториями и угрозой уголовного преследования на базе таких неопределенных, но широких принципов, как «достоинство», «святость» и «социальная справедливость», – утверждал он. – Не хватало нам только появления лобби так называемых этиков”[343].

Международный саммит в декабре 2015 года

После конференции в долине Напа Даудна и Балтимор призвали Национальную академию наук США и родственные ей организации по всему миру собрать представителей разных стран для обсуждения рационального регулирования исследований, связанных с редактированием зародышевой линии человека. В начале декабря 2015 года более 500 ученых, сотрудников регулирующих органов и биоэтиков (но очень мало пациентов и родителей больных детей) на три дня приехали в Вашингтон на Первый международный саммит по вопросам редактирования генома человека. Помимо Даудны и Балтимора, на саммите присутствовали и другие пионеры CRISPR, включая Фэна Чжана, Джорджа Черча и Эмманюэль Шарпантье. В число организаторов мероприятия вошли Китайская академия наук и Британское королевское общество[344].

“Мы собрались здесь как участники исторического процесса, который восходит к работе Дарвина и Менделя в XIX веке, – сказал Балтимор, открывая саммит. – Возможно, мы стоим на пороге новой эры в истории человечества”.

Представитель Пекинского университета заверил собравшихся, что в Китае действуют ограничения на редактирование зародышевой линии: “Проведение манипуляций с генами человеческих гамет, зигот и эмбрионов, создаваемых в репродуктивных целях, запрещено”.

Поскольку на саммите собралось огромное количество участников и журналистов, его программа по большей части состояла из заранее заготовленных презентаций и почти не предполагала живых обсуждений. Подготовлены были и выводы. Главный из них почти не отличался от решений конференции в Напе, прошедшей в начале того же года. Всем настоятельно рекомендовалось не проводить экспериментов по редактированию зародышевой линии человека, пока не будут выполнены строгие условия, но слова “мораторий” и “запрет” при этом не упоминались.

В списке принятых условий был пункт, в соответствии с которым редактирование зародышевой линии не допускалось, пока “не сложится широкий общественный консенсус по вопросу об уместности предлагаемой процедуры”. О необходимости “широкого общественного консенсуса” часто упоминалось в дискуссиях об этике редактирования зародышевой линии, и эти слова звучали как мантра. Это была благородная цель. Однако, как показали дебаты об абортах, дискуссии не всегда приводят к формированию широких общественных консенсусов. Организаторы саммита из Национальной академии наук прекрасно это понимали. Хотя они и призывали к публичному обсуждению вопроса, они создали экспертный комитет, куда вошли 22 специалиста, которые должны были за год изучить, стоит ли наложить мораторий на редактирование ДНК в клетках зародышевой линии.

В итоговом отчете комитета, опубликованном в феврале 2017 года, не содержалось призывов к введению запрета или моратория. Вместо этого там были перечислены критерии, которые необходимо выполнить, прежде чем редактирование зародышевой линии будет разрешено. Среди прочего в списке значилось “отсутствие разумных альтернатив для предотвращения развития серьезного заболевания или синдрома” и несколько других критериев, которые нельзя было назвать невыполнимыми в обозримом будущем[345]. Любопытно, что в список не вошло одно из ключевых условий из доклада, сделанного по итогам международного саммита 2015 года. Больше не упоминалось о необходимости достижения “широкого общественного консенсуса” для разрешения внедрять в геном наследуемые изменения. Отчет 2017 года призывал лишь к “постоянному широкому участию общественности в обсуждении вопроса”.

Многие биоэтики испытали разочарование, но большинство ученых, включая Балтимора и Даудну, полагало, что авторам отчета удалось найти разумный компромисс. Исследователи, работающие в медицинской сфере, решили, что им включили желтый свет, позволив продолжать эксперименты при соблюдении всех мер предосторожности[346].

В июле 2018 года Нуффилдский совет, самая престижная в Великобритании независимая организация, занимающаяся вопросами биоэтики, обнародовал еще более либеральный доклад. “Редактирование генома может стимулировать развитие революционных технологий в сфере репродукции человека, – отмечалось в нем. – Если внедрение в геном наследуемых изменений идет на благо будущему человеку и не противоречит принципам социальной справедливости и солидарности, такие изменения не нарушают ни один категорический моральный запрет”. Совет пошел еще дальше и сгладил различия между редактированием генома для лечения заболеваний и применением технологии для усовершенствования генетического профиля. “Возможно, в будущем редактирование генома можно будет применять для… усиления физических и интеллектуальных способностей”, – говорилось в руководстве к докладу. Этот доклад справедливо сочли шагом к разрешению редактирования зародышевой линии человека. Статья в The Guardian вышла под заголовком “Британский комитет по этике дал добро на создание генетически модифицированных детей”[347].

Мировое регулирование

Хотя Национальная академия наук США и британский Нуффилдский совет заняли либеральную позицию по отношению к редактированию зародышевой линии, в обеих странах были введены некоторые ограничения. Конгресс принял постановление, которым запретил Управлению по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов (FDA) оценивать любую методику лечения, “в которой человеческий эмбрион специально создается или модифицируется таким образом, чтобы в его геном оказалось внедрено наследуемое изменение”. Джон Холдрен, советник по науке при президенте Бараке Обаме, провозгласил: “Администрация считает изменение зародышевой линии человека в клинических целях чертой, которую в настоящее время лучше не пересекать”. Директор Национальных институтов здоровья Фрэнсис Коллинз заявил: “Национальные институты здоровья не будут спонсировать применение технологий редактирования генома в человеческих эмбрионах”