Даудна прислушивалась к Джорджу Дейли, декану Гарвардской медицинской школы, своему давнему другу, который тоже участвовал в составлении заявления. Он был совершенно уверен, что CRISPR однажды можно будет применять для внесения в геном наследуемых изменений, и гарвардские исследователи уже изучали, как предотвратить болезнь Альцгеймера путем редактирования зародышевой линии в сперматозоидах. “Джордж понимает потенциальную ценность редактирования зародышевой линии в человеческих эмбрионах и хочет сохранить возможность для использования этой технологии в будущем”, – говорит Даудна[403].
В результате заявление, подготовленное Даудной, Балтимором и другими организаторами конференции, оказалось весьма сдержанным. “На этом саммите мы узнали неожиданную и крайне тревожную новость о том, что человеческие эмбрионы были отредактированы и имплантированы женщине, что привело к развитию беременности и рождению близнецов, – написали они. – Проведение этой процедуры было безответственным поступком, не соответствующим международным нормам”. Но в тексте не содержалось призывов к введению запретов и мораториев. Вместо этого в заявлении просто говорилось, что пока угроза безопасности слишком велика, чтобы разрешить редактирование зародышевой линии “в данный момент”. Далее в заявлении подчеркивалось: “Редактирование зародышевой линии может стать допустимым в будущем, если упомянутая угроза будет устранена или если будет выполняться ряд дополнительных критериев”. Зародышевая линия перестала быть красной чертой[404].
Фрэнсис Коллинз, Даудна и сенатор Ричард Дурбин на слушании в Конгрессе
Глава 39. Принятие
Биохакер Джосайя Зайнер, который годом ранее ввел себе отредактированный с помощью CRISPR ген, пришел в такой восторг, что не спал всю ночь и смотрел в прямом эфире выступление Хэ Цзянькуя в Гонконге. Он сидел с ноутбуком в постели, накрыв ноги одеялом и выключив свет, потому что рядом спала его девушка. На его лицо падали отсветы с экрана. “Я сидел и ждал, когда он выйдет на сцену. У меня по спине бегали мурашки, ведь я понимал, что вот-вот произойдет нечто удивительное”, – говорит он[405].
Когда Цзянькуй рассказал о созданных им с помощью CRISPR близнецах, Зайнер шепнул: “Вот черт!” Он чувствовал, что произошел не просто очередной научный прорыв, а эпохальный сдвиг. “Мы это сделали! – воскликнул он. – Мы создали генетически модифицированный эмбрион! Человечество уже никогда не будет прежним!”
Он понял, что пути назад больше нет. Это было сродни моменту, когда Роджер Баннистер сумел пробежать одну милю менее чем за четыре минуты. Теперь, случившись однажды, это не могло не случиться снова. “Я считаю, что это один из главных прорывов в науке. На протяжении всей истории человечества мы вообще не могли выбирать свои гены, понимаете? А теперь можем”. Миссия Зайнера обрела значимость. “Несколько дней я был так взволнован, что не мог спать, потому что утвердился в том, что делаю сам, когда пытаюсь обеспечить людям возможность толкать человечество вперед”.
Толкать человечество вперед? Да, порой это дело бунтарей. Зайнер говорит ровным голосом, в котором все же слышится безумное воодушевление, и это напоминает мне о том дне, когда Стив Джобс сидел у себя на заднем дворе и наизусть цитировал вошедшие в рекламу Apple и созданные с его подачи строки о безумцах, бунтарях и смутьянах, которые не принимают правила и не чтят устои, потому что “думают иначе”. “Они толкают человечество вперед, – сказал Джобс. – Ведь лишь безумец верит, что он в состоянии изменить мир, – и потому меняет его”[406].
Позже в эссе для Stat Зайнер пояснил, что одна из причин, по которым сложно предотвратить создание новых CRISPR-детей, заключается в том, что технология вскоре станет доступна продвинутым отщепенцам. “Люди уже редактируют человеческие клетки, используя инвертированные микроскопы за 150 долларов”, – написал он, а онлайн-фирмы вроде его собственной продают белок Cas9 и направляющие РНК. “Для инъекции в эмбрион требуется минимум: микроинъектор, микропипетка и микроскоп. Все можно купить на eBay и собрать за несколько тысяч долларов”. Человеческие эмбрионы, по его словам, приобретаются в клиниках вспомогательной репродукции и стоят около тысячи долларов. “Вероятно, в США можно найти и врача, который вживит эмбрион человеку, если не сказать ему, что вы сделали с этим эмбрионом, а можно провести процедуру в другой стране. <…> В связи с этим не пройдет много времени, прежде чем будет отредактирован и имплантирован следующий человеческий эмбрион”[407].
Зайнер говорит, что самое прекрасное в редактировании зародышевой линии – это то, что с помощью него можно навсегда избавить человечество от какой-либо болезни или генетической аномалии. “Не просто вылечить одного пациента, – поясняет он, – а полностью оградить человечество от таких ужасных заболеваний, как мышечная дистрофия, которые подписывают человеку смертный приговор”. Он даже поддерживает применение CRISPR для совершенствования генома детей. “Если бы у меня была возможность снизить склонность своих детей к ожирению или повысить их способности в спортивной и других сферах, разве я стал бы ее упускать?”[408]
Для Зайнера вопрос имеет и личный аспект. Когда я беседовал с ним в середине 2020 года, они с партнершей пытались зачать ребенка с помощью ЭКО и воспользовались преимуществами преимплантационной диагностики, чтобы выбрать пол малыша. Врачи также провели анализ на наличие некоторых серьезных генетических заболеваний, однако не предоставили Зайнеру полные геномные последовательности и маркеры будущих эмбрионов. “Нам не разрешили выбрать гены своего ребенка, и это безумие, – говорит он. – Нам пришлось положиться на волю случая. На мой взгляд, нет ничего плохого в том, чтобы выбирать гены для своих детей. Это страшно, ведь так будет создан Homo sapiens 2.0. Но вместе с тем, по-моему, это очень и очень здорово”.
Когда я попытался возразить, Зайнер прервал меня и привел пример из собственной жизни, чтобы пояснить, какую комбинацию генов он хотел бы отредактировать. “Я страдаю от биполярного расстройства, – говорит он. – Это ужасно. Оно сильно влияет на мою жизнь. Я был бы рад избавиться от него”. Но разве его не волнует, спросил я, что если он избавится от расстройства, то может стать другим человеком? “Люди выдумывают, будто оно раскрывает творческие способности, и городят другую подобную чепуху, но расстройство остается расстройством. Это болезнь, которая причиняет страдания, и страданий этих до хрена. Я думаю, что можно найти способ раскрывать свои творческие способности и без этой болезни”.
Зайнер понимает, что в развитии психических заболеваний таинственным образом задействована целая комбинация генов и пока наших знаний недостаточно, чтобы их исправлять. Но если бы это было возможно, он хотел бы прибегнуть к редактированию зародышевой линии, чтобы попытаться оградить от страданий своих детей. “Если бы у меня была возможность отредактировать гены таким образом, чтобы снизить вероятность биполярного расстройства у моего ребенка, если бы я мог помочь своему ребенку, разве я бы отказался? Неужели я хочу, чтобы мой ребенок вырос и страдал, как страдаю я? Думаю, я не смог бы сидеть сложа руки”.
Что же насчет не столь необходимых с медицинской точки зрения изменений? “Разумеется, будь у меня возможность, я бы сделал своих детей спортивнее и на шесть дюймов выше, – говорит он. – И привлекательнее. Высокие люди более привлекательны и более успешны, ведь так? Чего вы хотели бы для своего ребенка? Естественно, я бы хотел дать своим детям целый мир”. Он верно догадался, что родители дали мне возможность получить лучшее доступное образование. “Разве это не то же самое, – спросил он, – что и дать ребенку возможность получить лучшие гены?”
Когда Даудна вернулась из Гонконга, оказалось, что ее сын-подросток не понимает, почему случился такой переполох из-за проведенного Цзянькуем редактирования генома. “Энди и бровью не повел, и поэтому я задумалась, что будущие поколения, возможно, и вовсе не увидят в этом ничего особенного, – говорит Даудна. – Возможно, для них это будет сродни ЭКО, которое поначалу тоже вызывало большие споры”. Она вспоминает, что ее родители были шокированы, когда в 1978 году родился первый ребенок из пробирки. Ей было четырнадцать, она только что прочитала “Двойную спираль” и обсуждала с ними, почему они считают, что производить детей с помощью экстракорпорального оплодотворения неестественно и неправильно. “Но затем технология получила распространение, и мои родители ее приняли – у них были друзья, которые смогли завести детей только благодаря ЭКО и радовались такой возможности”[409].
Как выяснилось, политики и общество отреагировали на появление детей CRISPR примерно так же, как Энди. Через две недели после возвращения из Гонконга Даудна пришла в Конгресс США на встречу с восемью сенаторами. На повестке дня стояло редактирование генома. Обычно такие встречи проводятся для того, чтобы политики могли выразить свое удивление и негодование по вопросам, которые не в полной мере понимают, а затем призвать к введению новых законов и регламентов. На сенатском брифинге, организованном сенатором-демократом Диком Дурбином, представляющим Иллинойс, случилось совсем другое. Присутствовали республиканец из Южной Каролины Линдси Грэм, демократ из Род-Айленда Джек Рид, республиканец из Теннесси Ламар Александер и республиканец из Луизианы Билл Кэссиди (врач). “Я обрадовалась, что все эти сенаторы, все до единого, разделяли мнение о важности технологии редактирования генома, – говорит Даудна. – Я удивилась, что никто из них не требовал введения новых регламентов. Они просто хотели понять, в каком направлении двигаться дальше”.