Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества — страница 74 из 90

В тот день она больше ничего не сказала, но визит произвел на нее впечатление. В следующие несколько месяцев мы снова и снова возвращались к нему в своих разговорах. “Мне было горько и грустно, – говорит она. – Несомненно, он оказал огромное влияние на биологию и генетику, но его взгляды вызывают отвращение”.

Даудна признает, что сомневалась, стоит ли навещать Уотсона. “Но я согласилась, поскольку он оставил свой след в биологии и в моей жизни. Этот человек построил невероятную карьеру и мог бы стать одним из самых уважаемых ученых в своей сфере, но упустил свой шанс из-за собственных воззрений. Кое-кто скажет, что не стоило мне с ним встречаться. Но для меня все не так однозначно”.

Она вспомнила об одной черте характера ее отца, которая ее всегда удручала. Мартин Даудна был склонен делить людей на хороших и плохих, не обращая внимания на нюансы их личностей. “Одних людей он превозносил, считая великолепными и безгрешными, но с другими не соглашался ни в чем, утверждая, что они ужасны и ничего не умеют”. В результате Даудна всегда старалась рассматривать людей во всей их сложности. “Мне казалось, что в мире много оттенков серого. Есть люди, которые обладают как прекрасными качествами, так и недостатками”.

Я предположил, что здесь уместно будет ввести понятие “мозаицизм”, которое часто используется в биологии. “Да, это лучше, чем оттенки серого, – согласилась Даудна. – И это справедливо для всех нас. Каждый, кто честен с собой, знает, что у него есть как сильные, так и слабые стороны”.

Она заинтриговала меня своим косвенным признанием, что у всех есть свои недостатки. Я попытался вытянуть из нее больше и спросил, каким образом это применимо к ней самой. “Если я и жалею о чем-то, так это о том, как порой вела себя с отцом, ведь гордиться мне здесь нечем, – ответила она. – Я сердилась на него, потому что он видел людей в черно-белом цвете”.

Я спросил, повлияло ли это на ее мнение о Джеймсе Уотсоне. “Я не хочу поступать так, как отец, и делать простые выводы, – сказала она. – Я пытаюсь разобраться в людях, которые творят великие дела, но с которыми я при этом совершенно не согласна по ряду вопросов”. Уотсон – прекрасный пример, отметила она. “Он говорит ужасные вещи, но всякий раз, когда я вижу его, я вспоминаю тот день, когда читала «Двойную спираль» и думала: «Ого! Может, однажды и я смогу заниматься такой наукой?»”[483]

Часть девятая. Коронавирус

Я не знаю ни что меня ожидает, ни что будет после всего этого. Сейчас есть больные и их надо лечить[484].

Альбер Камю. Чума. 1947 год

Глава 48. К оружию!

Институт инновационной геномики

В конце февраля 2020 года Даудна должна была прилететь из Беркли в Хьюстон на семинар. Наступающая пандемия коронавируса еще не нарушила повседневную жизнь США. Пока не было официально зарегистрировано ни одного смертельного исхода. Но уже раздавались тревожные звоночки. Число смертей в Китае уже достигло 2835, и это начало оказывать влияние на рынок акций. Индекс Доу Джонса 27 февраля упал более чем на тысячу пунктов. “Я нервничала, – вспоминает Даудна. – Я спрашивала у Джейми, стоит ли мне ехать. Но в то время все мои знакомые жили как обычно, поэтому я отправилась в Хьюстон”. Она взяла с собой побольше влажных салфеток.



По возвращении она принялась думать, что ей и ее коллегам стоит предпринять для борьбы с пандемией. Превратив CRISPR в инструмент редактирования генома, она прекрасно разбиралась в молекулярных механизмах, с помощью которых люди могут выявлять и уничтожать вирусы. Более того, она стала настоящим мастером совместной работы. Ей стало очевидно, что в борьбе с коронавирусом потребуются команды, состоящие из профессионалов множества специальностей.

К счастью, у нее была база для такой работы. Она заняла пост исполнительного директора Института инновационной геномики (IGI), совместного исследовательского проекта Беркли и Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Институт занимал просторное пятиэтажное современное здание в северо-западном углу кампуса Беркли. (Его планировалось назвать Центром генной инженерии, но в университете возникли опасения, что такое название может не понравиться общественности[485].) Один из главных принципов института – поддерживать сотрудничество между разными областями науки, и поэтому в его здании работают специалисты по ботанике, микробиологии и биомедицине. Среди ученых, руководящих лабораториями в институте, муж Даудны Джейми, ее первый партнер по исследованию CRISPR Джиллиан Бэнфилд, ее бывший постдок Росс Уилсон, а также биохимик Дэйв Сэвидж, который применял CRISPR к живущим в закрытых водоемах бактериям, чтобы улучшить их систему превращения углекислого газа из атмосферы в органические соединения[486].

Даудна почти год обсуждала с Сэвиджем, занимающим кабинет по соседству с ее офисом, возможность запустить в IGI какой-нибудь проект, который стал бы моделью для кросс-дисциплинарной командной работы. Одну идею предложил ее сын Энди, который летом проходил стажировку в местной биотехнологической компании. Его день там начинался с планерки, на которой руководители разных подразделений рассказывали, чем именно они занимаются в рамках своих проектов. Услышав об этом, Даудна рассмеялась и сказала Энди, что и представить себе не может, как внедрить такую систему в научной лаборатории. “Почему?” – спросил Энди. Она пояснила, что в академической среде исследователям комфортнее работать разобщенно и они яростно оберегают свою независимость. После этого у них дома начался долгий разговор о командах, инновациях и создании рабочей среды, которая стимулирует креативность.

В конце 2019 года Даудна обменялась идеями с Сэвиджем за обедом в японской закусочной в Беркли. Она спросила: как совместить лучшие характеристики корпоративной командной культуры и академической автономности? Они задумались, можно ли найти проект, который объединил бы ученых из разных лабораторий вокруг одной цели. Они решили, что такой мастер-класс по “командной науке” откроет для исследователей возможность работать сообща.

Когда они рассказали о своей идее на пятничном междусобойчике сотрудников института, некоторые студенты встретили ее с энтузиазмом, но профессора остались к ней равнодушны. “В коммерческой сфере все сосредоточены на достижении оговоренных общих целей, – говорит Гэвин Нотт, один из студентов, поддержавших идею. – Но в академической среде каждый работает в своем пузыре. Мы все преследуем собственные исследовательские интересы и сотрудничаем друг с другом только по необходимости”. Идея, у которой не было источников финансирования и которая не встретила поддержки у большинства сотрудников института, повисла в воздухе[487].

Затем в дело вмешался коронавирус. Студенты Сэвиджа начали спрашивать у него, какие шаги предпринимает Беркли, чтобы справиться с кризисом, и он понял, что борьба с вирусом может стать целью командного проекта, который обсуждали они с Даудной. Когда он зашел в кабинет к Даудне, чтобы поделиться своими соображениями, оказалось, что и она думает о том же.

Они решили, что Даудна назначит совещание с коллегами по IGI и другими учеными из Области залива, которым, возможно, захочется присоединиться к коронавирусному проекту. Совещание, описанное во введении к этой книге, состоялось в два часа дня в пятницу, 13 марта, на следующий день после того, как Даудна с мужем в предрассветные часы съездили во Фресно, чтобы забрать сына с конкурса по робототехнике.

SARS-CoV-2

Стремительно распространяющемуся новому коронавирусу к тому времени уже присвоили официальное название: тяжелый острый респираторный синдром коронавирус 2, или SARS-CoV-2. Его назвали именно так из-за схожести симптомов с симптомами вируса SARS, который распространился из Китая в 2003 году и заразил более 8 тысяч человек по всему миру. Болезнь, вызываемую новым вирусом, назвали COVID-19.

Вирусы – это обманчиво простые маленькие капсулы с плохими новостями[488]. Это крохотные фрагменты генетического материала – либо ДНК, либо РНК, – заключенные в белковую оболочку. Проникая в клетку организма, они могут захватывать его механизмы, чтобы воспроизводиться. Генетический материал коронавирусов – это РНК, специальность Даудны. Длина РНК-последовательности SARS-Cov-2 составляет около 29 900 нуклеотидов, в то время как длина человеческой ДНК превышает 3 млрд нуклеотидов. Вирусная последовательность кодирует всего 29 белков[489].

Вот фрагмент буквенной РНК-последовательности коронавируса: CCUCGGCGGGCACGUAGUGUAGCUAGUCAAUCCAUCAUUGCCUACACUAUGUCACUUGGUGCAGAAAAUUC. Представленная здесь последовательность взята из той части, которая кодирует белок, находящийся на внешней оболочке вируса. Этот белок напоминает шип, отчего при рассмотрении под электронным микроскопом вирус напоминает корону, чем и объясняется его название. Зубец сродни ключу, который подходит к конкретным рецепторам на поверхности клеток человека. В частности, первые двенадцать букв в приведенной выше последовательности позволяют зубцу очень крепко прицепиться к одному конкретному рецептору в клетках человека. Такое эволюционное изменение в этой короткой последовательности объясняет, каким образом вирус перешел с летучих мышей на других животных и на людей.

У человека рецептором для SARS-CoV-2 выступает белок АПФ2. Он играет примерно такую же роль, какую для ВИЧ исполняет белок CCR5, вырезанный из генома детей CRISPR безрассудным китайским врачом Хэ Цзянькуем. Поскольку функции белка АПФ2 этим не ограничиваются, вероятно, не стоит вырезать его из генома нашего вида.