Это единственная реальность, которую они могут себе позволить.
Хотя, нет. Еще они наверняка откладывают деньги на регулярные подключения к Эйдосу, чтобы хотя бы на время сбегать в другие миры – те, что им больше нравятся. Без этого бы их жизнь была совсем тяжкой.
В паре кварталов впереди уже поблескивала гигантская колонна Айвори-Тауэр, когда такси замедлило ход, а потом и вовсе остановилось.
– В целях вашей безопасности просьба не покидать транспортное средство! – отчеканил оператор.
– Да что там такое? – Джессика вытянула шею и, насколько позволял ремень безопасности, приподнялась с кресла.
Впереди, у самой площади перед Айвори-Тауэр, собралась большая толпа. Издалека были видны синие мундиры и белые гладкие шлемы полиции. Клубился черный дым – кажется, что-то горело. Отдаленные выкрики и хлопки выстрелов были едва слышны – звукоизоляция в машине работала прекрасно. Но все равно было не по себе. Страх постепенно нарастал, и неизвестность его только подстегивала.
– Оператор, сводку новостей. Район Айвори-Тауэр, – скомандовала Ева. – Вывести на экран.
Передняя панель машины была гладкой и белой – как раз для того, чтобы можно было развернуть на ней двухмерное видео.
– Крупнейшая за последние полгода демонстрация, организованная оппозиционным общественным движением «Альбион», как и предсказывали эксперты, закончилась массовыми беспорядками. Несмотря на усиленные полицейские патрули, ситуация быстро вышла из-под контроля…
– Антимонополисты! – понимающе кивнула Джессика. – Ну, могло быть и хуже. Я уж думала, эти… ну, страшные… бородатые.
– По-моему, сейчас нам от этого не легче, – проворчала Ева. – Они, кажется, прорываются!
Там, впереди, будто струи огромного фонтана, взметнулись водяные столбы брандспойтов, упруго захлестали по толпе, сметая темные фигурки людей, как сухую листву. Часть митингующих, отступая с площади, ринулись в их сторону – кто-то по тротуару, кто-то – между стоящими машинами, а то и прямо по ним.
Ева съежилась, чувствуя себя беззащитной в этой округлой прозрачной коробке.
Ринувшаяся на них толпа вовсе не была похожа на мирных митингующих. Многие были вооружены. Дубинками, битами, кусками арматуры, реже – иглометами. У некоторых, кажется, даже было огнестрельное оружие, хотя его пытаются вывести из обращения уже лет двадцать-тридцать.
– Ева, я боюсь! – прошептала Джессика, прижимаясь к подруге.
Та молча стиснула её руку. Сидела, не шелохнувшись, стараясь не вертеть головой. Боялась встретиться взглядом с кем-то из пробегающих мимо людей, чтобы не привлечь внимания. Крики, топот, завывания сирен, звуки ударов доносились снаружи приглушенно, будто из-под воды.
В одну из соседних машин по дуге приземлилась бутылка, заткнутая горящей тряпкой. Осколки разлетелись в стороны, выплеснувшаяся жидкость тут же вспыхнула. Пламя охватило прозрачную крышу, сквозь его всполохи темнела мечущаяся внутри фигура пассажира.
– Ева, надо бежать! Нас здесь всех сейчас…!
Джессика попыталась отстегнуть ремень безопасности, но тот был заблокирован.
– Успокойся! – рявкнула на неё Ева. – Не хватало еще паниковать! Сиди тихо! В машине уж точно безопаснее, чем снаружи.
Такси покачнулось – кто-то запрыгнула на него сверху. По стеклу заскрипели подошвы ботинок. Почти одновременно что-то бухнуло в левую дверь – один раз, второй, третий.
– Ева! – в голос завопила Джессика, больно вцепившись подруге в плечо.
Какой-то тип в камуфляжной куртке наотмашь лупил по их машине железным прутом. От ударов на стекле оставались белые отметины, похожие на огромные снежинки. Бить он старался примерно в одно и то же место, так что вскоре вся верхняя часть двери покрылась белой паутиной трещинок. Второй погромщик прыгал по крыше, стараясь раскачать машину посильнее, и что-то кричал. Джессика визжала, почти не переставая, но Ева будто не слышала её. Она, как завороженная, смотрела на новые трещины, появляющиеся на стекле, вздрагивая от каждого удара по машине.
Мимо, спасаясь от полицейских, пробежала большая группа демонстрантов – человек тридцать, не меньше – и увлекла нападающих за собой. Вслед за ними, прикрываясь стальными щитами, двигалась цепочка полицейских в белых шлемах.
Парень в камуфляжной куртке, напоследок саданув прутом по машине, приблизил лицо к стеклу, пытаясь получше разглядеть спрятавшихся внутри. Ева увидела, что у него разбита губа, а левый глаз заплыл, превратился в тонкую щелку в центре огромного лилового синяка.
Встретившись взглядом с Евой, парень что-то выкрикнул – слов было не разобрать из-за звуков приближающейся сирены – и плюнул в стекло красноватой от крови слюной.
Цепочка полицейского кордона приближалась к ним по тротуару, оттесняя демонстрантов все дальше. Стоящие впереди них машины постепенно начали продвигаться вперед.
– Просьба сохранять спокойствие и не покидать транспортное средство, – предупредил оператор. – В ближайшее время вы будете доставлены в безопасную зону. Приносим извинения за доставленные неудобства.
Толпа впереди почти рассеялась – лишь кое-где вперемешку с синими мундирами полиции мелькали разрозненные группки демонстрантов.
– Уф, ну и страху я натерпелась! – дрожащим голосом прошептала Джессика. – Боже мой, откуда в этих людях столько ненависти? Мы-то что им сделали?
Ева молчала, прикрыв глаза и пытаясь унять дрожь, охватившую все тело. Всё бы сейчас отдала за то, чтобы снова оказаться в своей детской комнате, забиться в угол дивана, обняв подушку в форме сердца…
– А ты молодец, храбрая. Если бы не ты, я точно бы в истерику ударилась… Ева, ну что ты молчишь?
Джессика обхватила её лицо ладонями, развернула к себе.
– Ну, ты чего? Испугалась?
Ева, смахнув слезы, ободряюще улыбнулась подруге.
– Все в порядке, Джесс. Просто… Просто я хочу домой.
Глава 11
– Опаздываешь! – вместо приветствия холодно произнесла Камилла Андерсон, когда дочь вошла в кабинет.
– Ты вообще в курсе, что на улице творится? – парировала Ева.
Камилла сидела во главе длинного овального стола – черного, блестящего, как отполированный до зеркального блеска кусок обсидиана. Он ярко контрастировал с её белоснежным деловым костюмом. Правда, без глубокого декольте и яркого макияжа и здесь не обошлось – у Андерсон-старшей были весьма смутные представления о деловом стиле.
Рядом с Камиллой, на таких же, как у неё, роскошных креслах с высокими спинками расположился Луис и какой-то пожилой мужчина в синем костюме. Видимо, адвокат.
Луис, муж Камиллы, был просто карикатурным жиголо. Жгучий брюнет лет сорока, с брутальной щетиной на щеках. Белозубый, сероглазый, мускулистый, с томным взглядом. Создай Ева такого персонажа на занятиях в академии – получила бы баллов сорок, не больше. За стереотипность.
Вот только внутри этот красавчик совсем не так прост, как снаружи. И совсем не так привлекателен.
Едва завидев его, Ева поежилась от приступа страха и брезгливости. Луис же смотрел на неё равнодушно, с еле заметной ноткой насмешки.
– Располагайтесь, мисс Андерсон, – подал голос адвокат, указывая на свободные кресла – их было не меньше десятка.
Ева выбрала самое дальнее – на противоположном конце стола. Откинулась на спинку, спрятала руки в карманы толстовки и забросила ноги на край столешницы.
Камилла сурово поджала губы, с трудом сдерживая раздражение. Но быстро взяла себя в руки.
– Ты неважно выглядишь, дочка, – улыбнувшись одними губами, отметила она. – Все так же не вылезаешь из Эйдоса? Я всегда говорила – ни к чему хорошему это не приведет.
– Давайте ближе к делу, – отмахнулась Ева. – Материнскую заботу оставим на потом.
– И что это на тебе надето? Ты выглядишь, как бродяга!
– Я одеваюсь так, как мне удобно, мама. А не так, чтобы мужчинам было удобнее разглядеть мои прелести.
– Ты невыносима! – не выдержала Камилла. – Почему нельзя хоть раз поговорить спокойно?
– Я как раз спокойна. Это ты отчего-то нервничаешь.
– Я волнуюсь за тебя, неужели непонятно? С тех пор, как ты уехала в академию, я вижу тебя только по видеосвязи. И то только тогда, когда ты соизволишь ответить на вызов. Я уже не знаю, что и думать!
– Так трогательно, – усмехнулась Ева.
– Ева, когда ты, наконец, повзрослеешь? Эти твои бунтарские выходки…
– Какое бунтарство? О чем ты?
– А как это назвать? Ты фактически сбежала из дома! Не хочешь общаться! И даже сейчас, когда мы собрались для такого важного дела, ты затеваешь скандал!
– Я всего лишь предложила перейти к делу.
– Мы не виделись два года. Неужели не хочешь просто поговорить? Мы ведь одна семья.
– И этот – тоже?
Луис встретил взгляд Евы с мягкой улыбкой, чуть приподняв брови.
– Да, Луис – тоже член семьи.
– Насколько я знаю, вы до сих пор даже не женаты. Ты все ещё носишь фамилию отца.
– Брак мы заключили полтора года назад. Без пышных церемоний. Но ты права, фамилию я оставила прежнюю.
– Совсем без церемоний? Даже без малюсенькой вечеринки человек этак на четыреста? Как же ты так?
– Перестань паясничать, Ева! – Камилла хлопнула ладонью по столу. Отпечаток, оставшийся на глянцевой поверхности, быстро растаял. – За что ты меня так ненавидишь?
– Ненавижу? Что ты. Вовсе нет.
Ева подалась вперед и, четко проговаривая каждое слово, произнесла:
– Я тебя презираю. Поняла?
– Ева…
– Папе ты была обязана всем. И ты предала его. Променяла на этого вот ублюдка. А потом – предала и меня.
– Ты преувеличиваешь! То ваше недоразумение с Луисом… Ты просто не так поняла! Он никогда бы…
– Мне было пятнадцать, мама! Всё я прекрасно понимала. И ты – тоже.
– Это серьёзные обвинения, Ева. И мы ведь, кажется, во всем разобрались еще тогда…
– Разобрались? Точнее – замяли дело, так ведь это называется?
– Прекрати так со мной разговаривать! – срываясь на визг, закричала Камилла, вскакивая с места, и снова хлопнула по столу – на этот раз обеими ладонями.