[2043]. Таким образом отрасль поднялась из развалин, и доходы траста стали ощутимо расти; Рокфеллер контролировал около 90 % нефтепереработки в стране[2044]. Очевидно, что в данном случае структурирование отрасли тоже происходило снизу — посредством рыночных механизмов. Крупный бизнес выступил здесь, по аналогии с железнодорожным хозяйством, в роли модернизатора теперь уже нефтяной отрасли, выведя её на высокий качественный уровень.
Для России американский нефтяной опыт служил ориентиром — не только в техническом, но и в организационно-коммерческом плане. Использовать этот опыт были не прочь и Нобели, и Ротшильд, и местные фирмы. От имени последних выступил Тагиев: «Каждый из нас в отдельности не может достигнуть и сотой доли тех результатов, которых может достигнуть торговое товарищество при конкуренции с американцами, имеющими преимущества перед нами в торговой опытности»[2045]. Он призвал объявиться на средиземноморских рынках во всеоружии, т. е. с керосином дешёвым и высокого качества, и вытеснить оттуда заокеанскую продукцию[2046]. Напомним российский экспортный расклад начала 1890-х годов: Каспийско-Черноморское общество — 44,4 %, Нобели — 15,8 %, группа Манташев — Тагиев — 10,9 %; остальные 29 % приходились на 19 средних и мелких структур[2047]. Кроме Ротшильдов и Нобелей, никто не мог похвастаться хорошим знанием иностранных рынков, поэтому остальные были заинтересованы в единой организации, участие в которой обязывало бы всех — и сильных, и более слабых. В то же время не могли не беспокоить две крупнейшие компании, которые держали в общей сложности 60 % нефтяного вывоза и желали завладеть экспортными потоками, вступив в самостоятельное соглашение со «Стандарт Ойл». В этом случае вся российская нефтянка попала бы в зависимость от глобальных интересов: ведь Ротшильды, ориентировавшиеся на английскую «Шелл», уже давно были инкорпорированы в мировые рынки, а Нобели активно стремились отвоевать там место.
Исходя из этого, и строили они свою политику в России; например, «Братья Нобель», ведя переговоры о создании общего экспортного синдиката, одновременно устанавливали отношения с американским «Стандартом», пытаясь утвердиться на германском рынке. В Гамбурге нефть американцев и Нобелей помещалась чуть ли не в одном терминале, а агенты тех и других дружно согласовывали объёмы ввоза и стоимость. Причём немцы, недовольные высокими ценами на керосин, старались развязать конкуренцию нашей нефти с американской, предлагая различные льготные условия. В свою очередь российский МИД представил записку, перепечатанную немецкими официальными газетами, где доказывалось, что Германия — перспективный и удобный для нас рынок сбыта. Это вызывало недовольство Нобелей, посчитавших, что дипломаты лезут не в своё дело[2048]. В свете сказанного становится более понятно, почему единый экспортный синдикат для борьбы за мировые рынки не мог быть создан снизу. Проектируемые объединения оказывались непрочными из-за противоречий между участниками и начинали разваливаться, ещё не начав действовать. Такая судьба постигла «Бакинский стандарт», образованный Манташевым, Тагиевым, Лианозовым и Шибаевым (планировалось соглашение на 10 лет с продажей по заранее устанавливаемым ценам). Не осуществилась также идея Русского нефтяного союза, продвигаемая инженером В.И. Рагозиным. А «Союз семи фирм», создаваемый под эгидой Нобелей для освобождения от пут ротшильдовского капитала, в конце концов не устроил сторонников «Бакинского стандарта». Все эти провалившиеся попытки достаточно полно описаны в литературе[2049].
И всё-таки кризис в отрасли побуждал действовать. Объединиться не удалось, и в дело вмешалось Министерство финансов, взяв на себя трудную задачу: привести к одному знаменателю интересы производителей[2050]. Комиссия при министерстве, куда последние были приглашены, фактически приняла форму съезда: съехались 75 % заводчиков, действовавших в Баку, за исключением группы Манташева — Тагиева. Теперь согласование развёрстки вывоза топлива в рамках единой организации происходило уже на правительственной площадке[2051]. И хотя существовавшие противоречия никуда не исчезли и даже воспроизводились вновь, на этом этапе возникло одно принципиальное обстоятельство: в Минфиновской комиссии акцент был сделан на гласное, публичное обсуждение проблем, работа подробно освещалась бакинской и петербургской прессой. Новый подход коренным образом отличался от той кулуарной возни, которая сопровождала частные переговоры, инициируемые тем же Нобелем. Когда никто ни о чём толком не знает, создаётся питательная почва для недоверия[2052]. Заметим, что представители нобелевской фирмы продолжали настаивать на нежелательности огласки, требовали устранить с заседаний газетчиков[2053]. И это понятно: многие участники переговорного процесса под эгидой Минфина не хотели видеть Нобелей (как и Каспийско-Черноморское общество Ротшильдов) своим торговым агентом[2054]. Обе эти фирмы демонстрировали, мягко говоря, невнимание к менее сильным партнёрам. Например, Нобели ходатайствовали о кредите Госбанка на перевозку керосина по дороге Баку — Батуми, но исключительно для себя. Даже ко всему привычный в коммерческом плане С.Ю. Витте был вынужден напомнить, что такая мера должна рассматриваться в рамках всей отрасли, а потому целесообразно говорить от лица всех заинтересованных участников[2055].
Здесь следует сказать подробнее об упомянутой железной дороге Баку — Батуми. Коммерческая стратегия в нефтяном бизнесе строилась на льготной транспортировке продукции; это был тот самый рычаг, с помощью которого «Стандарт Ойл» получил доминирование (заключив соглашение о тарифной скидке с соответствующими железнодорожными компаниями). Закавказская линия, о которой идёт речь, как и многие другие в России, к этому времени оказалась в собственности казны. Поэтому разговор шёл о получении правительственных льгот на перевозку. Если бы эта железнодорожная ветка по-прежнему оставалась в частных руках, ситуация была бы принципиально иной. Акционеры дороги, учредив своё Бакинское нефтепромышленное и торговое общество, изначально стремились использовать транспортные возможности в ущерб остальным. Местный бизнес регулярно направлял жалобы на Палашевского в Министерство путей сообщения, перечисляя многочисленные уловки, которые обеспечивали привилегированное положение его собственной компании[2056]. Кроме того, незадолго до национализации Палашевский уступил свои активы не кому-нибудь, а Ротшильдам. И если бы такой лакомый кусок достался этим деятелям, мало бы никому не показалось.
Поэтому, когда в 1886 году ветку Баку — Батуми национализировали, весь нефтяной бизнес вздохнул с облегчением. С государством можно было затевать выгодные игры, и Бакинский биржевой комитет начал забрасывать Минфин посланиями. Начав с причитаний о тяжёлом положении и о беспросветном будущем, нефтяники ходатайствовали о снижении тарифа на перевозку[2057]. Мол, вывоз керосина за рубеж обходится им слишком дорого и недалёк тот час, когда производство вовсе остановится[2058]. Однако в правительстве с удивлением обнаружили, что предлагаемое снижение тарифа исходило из цены в 5,5 копейки за пуд, тогда как стоимость керосина в Баку на тот момент составляла лишь 2,5 копейки[2059]. Этот фортель коллег наверняка одобрил бы и сам Рокфеллер! Реакция же Министерства финансов была вполне ожидаемой: снижение следует рассчитывать, исходя из уровня бакинского рынка, а не дорогого английского. Иначе все тяготы принимаемой тарифной меры ляжет исключительно на дорогу, а точнее — на казну, тогда как керосинозаводчики получат одни только выгоды, особенно в случае повышения цен. Положительное решение вопроса возможно лишь в том случае, если не будут предъявляться крайние требования и если снижение тарифа не повлечёт крупных потерь для казны[2060]. Причём рассматривается данная мера как временная, пока не возобновится рост нефтяных котировок[2061].
В конченом счёте правительству удалось справиться с различными подводными течениями и добиться объединения не-фтеэкспортёров в единую организацию. Для этого Минфин пошёл на создание двух групп. Первую составили Нобель с Ротшильдами, а также целый ряд небольших производителей; продажа керосина на заграничных рынках осуществлялась через выбранных торговых агентов в лице двух этих крупнейших фирм. А бакинские компании Манташева, Тагиева, Лианозова, Мирзоева и др., наотрез отказавшиеся к ним присоединяться, составили вторую группу; торговым агентом в ней стал Манташев. В начале 1894 года две эти группы образовали Союз керосинозаводчиков России, каждому члену которого назначалось определённое число паёв[2062]. Согласно произведённому разделу Европа (за исключением Балканских государств) закреплялась за Нобелями и Ротшильдами с их партнёрами. Рынок Балкан, Ближнего и Среднего Востока с портами Африки на 2/3 получала вторая группа, ей также предоставлялось 25 % от дальневосточного сбыта