Облачившись в кожаный мастеровой фартук, Юра уселся на табурет за верстаком, уставившись на заскорузлую железяку – безмолвного свидетеля грозных, кровавых битв.
Он ощутил себя бесконечно потерянным и несчастным.
Мысль о том, чтобы поехать на Лубянку, сдав туда материалы, он сразу же отмел. Никогда не соприкасавшись с госбезопасностью, он тем не менее ни на толику ей не верил, как и миллионы его сограждан, убежденных в двуличии, подлости и жестокости данного ведомства. Неотмеченный ни умом, ни способностью к анализу, Юра ориентировался на очевидные факты: коли эталоном в стране служит доллар, а финансовый фонд страны находится в американских банках, стоит ли идти к властям, где легко нарваться на какого-нибудь агента врага?
И сейчас, упорным скребком счищая наросты ржи с исторического ствола, Юра, не лишенный философского воззрения на вещи, подумывал, что в мировых верхах определенно происходит какой-то сложнейший заговор, провоцирующий гигантские и неисповедимые процессы, что, переплетаясь, как отводы канализации мегаполиса, выплескиваются то народными волнениями, то столкновениями государств, а то и этническими миграциями. В результате же страдает простой и бесхитростный человек. Такой, как он, Юра Жуков.
Природа ассоциативного ряда его умозаключений происходила от событий, несомненно, прошедшего дня.
АБУ КАМИЛЬ. ДО 11.09.2001 г
– Повторяю еще раз: недопустима никакая лишняя информация и всякого рода импровизации, – говорил Дик, вышагивая по комнате и невидяще глядя в пространство перед собой. – Никакой игры. Все должно быть естественно. Слова, переживания, реакции… Придумывать ничего не стоит, жизнь уже все придумала за тебя.
Абу, мерно и согласно кивающий напутствиям американца, впервые за все знакомство отмечал его немалую взволнованность, красноречиво говорившую обо всей серьезности предстоящего задания.
Словно подтверждая мысли Абу, куратор с тревогой в голосе продолжил:
– Твой разговор с Хабибуллой – не просто праздная болтовня. Ты должен заронить семена в плодородную почву…
– Тщательно удобренную, я так понимаю? – подал реплику Абу.
– Если подобного рода понимание… – Американец, остановившись, уперся в него тяжелым взглядом. – Если оно хоть как-то уяснится им… Ну, в лучшем случае мы все провалим. Итак, давай-ка снова пройдемся по легенде…
Завтрашним днем Абу с женой предстояло вылететь в Эмираты. Якобы в отпуск. Как подобает мусульманину, он желает провести его в стране правоверных, вернувшись к исконным ценностям, без которых столь тоскливо на Западе, где он вынужден зарабатывать деньги на будущее. День-два он проведет в отеле, затем позвонит старым приятелям, пригласит их на совместный ужин. Или же они пригласят его. Без их внимания, как уверял Дик, проживающий в США собрат, не останется.
Полет был утомителен, но едва Абу ступил на знакомую землю, едва воздух Востока коснулся его ноздрей, облегчение и тихая радость установились в его сердце, и тысячи разорванных таинственных нитей одна за другой воссоздались, связуя его естество с родным пространством.
Приободрилась и Мариам. Заблестели ее глаза, разгладились горькие морщинки у губ, взволнованный румянец тронул щеки, и дрогнули губы в потерянной улыбке…
Миг мимолетного счастья. Впрочем, какое счастье не мимолетно?
Хабибулла встретил его как старого друга, без проволочек пригласив к себе в дом. Уселись на ковре в прохладной, выстуженной кондиционером комнате, в окнах которой сверкал на солнце мириадами зеркальных осколков Персидский залив. Потекла неторопливая беседа.
Ничуть не играя, Абу поведал духовному учителю о чужеродности Америки, о своих душевных терзаниях и одиночестве, преследующем его в среде заокеанских жителей, о невозможности общения с теми, кому истинно и трепетно дорог ислам.
– Америка извращает души, – говорил он. – Она угнетает любого, втискивая его в свой трафарет. Там, где живу я, вообще нет наших сообществ, все раздроблены. Но думаю, что скоро я перееду в Нью-Йорк, там иная картина, там тысячи мусульман…
– А что тебя ждет в Нью-Йорке?
– У меня есть знакомый, – сказал Абу. – Тот, в компании которого я работаю. Она связана с авиацией. Он рекомендовал меня в школу гражданских летчиков, но пока у меня трудности с деньгами, а обучение стоит недешево… А в Нью-Йорке его друг берет меня в службу безопасности аэропорта.
Взгляд Хабибуллы внезапно приобрел задумчивую отрешенность.
– Служба безопасности… – медленно проговорил он. – И в каком же качестве…
– Досмотр пассажиров и багажа, – беспечно отозвался Абу. – Конечно, не лучшая карьера, но с чего-то надо начинать.
– А где находится школа летчиков?
– Во Флориде, там, где я сейчас живу.
– Вот что, – произнес Хабибулла словно бы нехотя. – Твой босс не мог бы рекомендовать туда двух моих родственников? Деньги на их обучение мы найдем. Более того. Если ты сумеешь оказать такую услугу, мы поможем с оплатой и твоего курса…
– Я могу поговорить…
– А готов ли ты бороться за будущее правоверных? – сменил тему собеседник.
– Аллах дал мне испытание пресмыкаться, – скорбно произнес Абу.
– Главное, что Аллах свел нас по замыслу своему, – ответил Хабибулла. – Запомни одно: в сегодняшнем мире ни один правоверный не пропадет. Во всех земных просторах он найдет приют и опору, ибо отныне мы – везде. В Америке достаточно наших собратьев, и каждый из них отнесется к тебе, как к близкому. Просто надо иметь цель. И тогда, даже не упоминая о ней, ты будешь излучать ее смысл, и сердца правоверных откроются перед тобой. Я объясню тебе истину. Она проста, но не у всех есть ум и глаза, чтобы понять и увидеть то, что лежит на поверхности. За последние сорок лет население земли увеличилось вдвое, с трех миллиардов до шести. Но белые народы практически выпали из этого процесса. Из сорока семи европейских стран только мусульманская Албания сохранила должное воспроизводство. Остальная Европа вымирает. Их женщин интересует карьера и удовольствия. И скоро НАТО будет защищать сообщество пенсионеров. Но будет ли? Кто главный в НАТО? Америка. Зачем ей такая обуза? Да и какое это сообщество? Они провозгласили единство, но остались разобщены. Каждый занят собой, у них нет рождаемости. Они обнадежились тем, что государство будет выделять им изрядные пенсии, так зачем тогда нужны дети, как страховка для старости? Но как выделять пенсии, если вскоре некому будет работать? Они приглашают работать нас, но к чему нам нужны их пенсионеры? Нам нужны наши дети на их земле, благоустроенной их куда более умными и культурными предками. Они с охотой освободили себя от семейных обязанностей, а мы себе никогда не позволим такого. Они утратили желание иметь детей и саму свою веру. Их церкви пусты. Они вымирают миллионами, а мы миллионами прирастаем. Погибающие, теряющие силу, они пытаются навязать нам аборты и конрацептивы, но зачем нам убивать себя, если завтра они уйдут со сцены и оставят нам весь земной шар?
– То же происходит и в Америке, – позволил себе реплику Абу.
– Конечно. Они провозгласили феминизм, заявив, что браки придуманы мужчинами и на благо мужчин, и это метод управления женщинами, который должен быть уничтожен. Но это вызов Божественному установлению. Женщина отличается от мужчины, сколько ни доказывай обратное. Мы не в состоянии исполнить их роли, а они – наши. Женщина, ведущая мужской образ жизни, – угроза для семьи и общества, разрушитель морали. Отчасти отсюда – приветствуемый ими гомосексуализм. Какой правоверный посмотрит на однополую любовь без презрения? А они с легкостью бросают вызов Всевышнему и его разумению. И что в итоге? Духовное и физическое самоубийство. Но эту противоестественную мерзость Запад уже громогласно приветствует. Миссис Клинтон в праздник католиков отказывается пройти с торжественным маршем по Нью-Йорку, зато участвует в параде геев в том же Нью-Йорке. А ведь она политик, сенатор, и ей прочат в будущем президентское кресло! Английская королева посылает поздравления с собачьей свадьбой Элтону Джону, глашатаю их этой самой культуры, так что стоит таковая, да и сам английский трон? Как Боже сохранит Великобританию, если она пронизана развратом?
– Мы уже захватываем ее, – проронил Абу.
– И скоро ислам будет там государственной религией, – кивнул Хабибулла. – Там уже есть наши больницы, школы, магазины, институты. Они боятся нас и признают уже без оговорки. Каждый четвертый европеец – мусульманин. Они надеются, что мы сможем с ними сосуществовать. Никогда! Нет равноправия культур или религий, как бы это ни декларировалось. Разве христианин поставит себя вровень с индийцем? А ты признаешь протестанта или католика?
– И каким же тебе видится будущий мир? – не без трепета спросил Абу.
– Сначала мы захватим Европу, – уверенно доложил наставник. – Там будет наш штаб. Мы консолидируем всю Африку, что уже практически сделано. Одновременно Россия потеряет Кавказ, ей не справиться с той лавиной, что зреет на его склонах. Крым станет мусульманской республикой. Как только это произойдет, оживится Китай. Он набрал мощь, но его экология и ресурсы изъела своими аппетитами индустрия, служащая Западу. Он предъявит русским права на сибирские территории, где раньше были его границы, и настанет великая смута. У России те же болезни, что и у Запада, она угасла и одряхлела, она пропитана безверием и коррупцией.
– Я не понимаю одного, – сказал Абу. – На руку ли Америке наше шествие по планете?
– Будет война, – равнодушно кивнул наставник. – Но кто из правоверных боится войны? У нас есть Аллах, а что есть у них? Ракетами и бомбами ничего не решишь, если трясешься на свою жалкую шкуру и одновременно жаждешь добычи. Рано или поздно ты должен ступить на землю, которую бомбил издалека. А что ждет тебя – захватчика, неженку и труса среди тех, кого ты пытался растоптать? Сейчас они это не понимают, а поймут тогда, когда будет поздно. У Америки нет будущего. Раньше ее объединял консерватизм и христианская религия. Консерватизм убит псевдокультурой, насаженной дьяволом, а христианство подменили сотни суетных сект. Их страну захлестнул поток нелегальных пришельцев, их миллионы. Они приехали за долларом, их цель – не укрепить Америку, а составить личное состояние. Ты знаешь это лучше меня. Эти люди не ведают историю страны, ее традиции, им