Все ушло.
Когда после очередного раута, вернувшись в отель, я предавался этим сентиментальным воспоминаниям, позвонила Барбара. Ее звонок стал для меня потрясением: Нина едва не утонула в заливе по милости ее дружка Тома! Я всегда считал его парнем поверхностным и мелочно-расчетливым, однако то, что он оставит в смертельной опасности беспомощную девчонку, никак от него не ожидал. Впрочем, случай помог разобраться в сущности этого фанфарона, избавив всех нас от грядущего и куда большего разочарования, набейся он мне в зятья. А дело к тому шло. Я едва заставил себя успокоиться. Хотя – что поделать? – маленькие дети не дают спать, большие – жить. Но без детей жизнь бессмысленна.
А вот Роланд оказался на высоте: несколько часов поддерживал Нину на плаву, и только благодаря нему она и спаслась. Этого парня мне послал Бог! И свою любимую разбитую коллекцию я ему тотчас простил. Да и вообще его сегодняшнее пребывание в доме сказывается на всех весьма положительно. Жена хлопочет возле него, все ей развлечение. Нашла игрушку. И Марвин от него в восторге. Подозреваю, и Нина, что настораживает. Девочка она, конечно, взрослая, но вероятные шашни с этим славным парнем мне не по душе. Но о его сомнительном прошлом предпочитаю умолчать, это только расстроит Барбару. С другой стороны, теперь для меня крайне неприятна та мысль, что его могут ликвидировать ребята из ЦРУ. И полагаю все-таки воспользоваться своим влиянием, дабы умерить их пыл.
Настроение омрачает бежавший в Москву русский. Надеюсь на Ричарда, пообещавшего мне решить данную проблему, хотя как он будет ее решать – неизвестно. А между тем день тянется за днем, не принося никакого результата. Мои нервы на пределе. Мне кажется, что-то странное появилось в интонациях членов Совета, с которыми я держу постоянную связь; что-то натянутое и неблагожелательное… Или я вязну в напрасных страхах?
Руководимый именно этими опасениями, я решил воспользоваться приглашением на празднование юбилея одного из наших членов Совета, куда он пригласил едва ли ни всех посвященных, в том числе – Большого Босса. Пришлось отправляться в Атланту, мне стоило потереться среди сборища единомышленников. Особенных надежд раскусить их планы и всякого рода настроения я не питал, но флюиды, ненароком оброненные слова и взгляды, тоже порой способны приблизить тебя к истине, пускай и неутешительной. И с этой поездкой я не прогадал!
В толкотне парадного зала, где теплые огни люстр отражаются в высоких зеркалах, среди фраков, собольих и шиншилловых палантинов, шелка и кружева, блеска драгоценных камней в низких вырезах вечерних туалетов, я сразу же усматриваю одиноко жмущуюся среди чопорной знати секретаршу Большого Босса, одетую в скромный деловой костюмчик. Узнав меня, она вспыхивает радостной улыбкой, и тут же растерянно сообщает, что шеф час назад перенес сердечный приступ, до завтрашнего дня он пробудет в госпитале, а она, что называется, совершенно не у дел. О, как она заблуждается!
Я тотчас составляю ей пару. Зовут ее, оказывается, Бетти.
Прием проходит довольно раскованно, возле меня то и дело возникают знакомые персонажи, и ни малейшей тени недоброжелательности с чьей-либо стороны я не испытываю. Напротив, приближенные Большого Босса высказывают мне пару предложений весьма значительных и перспективных, что подчеркивает актуальность моей персоны в их бизнесе. Единственной неприятной деталью оказывается мелькнувшая в столпотворении магнатов и знаменитостей физиономия Пратта. На миг он останавливает на мне взгляд своих водянистых неприветливых глаз, глумливо кивает и отходит в сторону, подчеркнуто не стремясь к общению. Под руку с ним, влюбленно глядя на супруга, держится сияющая бриллиантами Алиса, украдкой бросающая на меня нарочито рассеянный взор. И в этом взоре я со всей определенностью распознаю все ею невысказанное, а именно:
– О, как мне опротивел этот павиан! И где же, Генри, твои решительные шаги?
Решительные шаги в отношении Пратта я, увы, в очередной раз малодушно откладываю на потом, а в отношении Бетти, напротив, прилагаю отчаянные усилия, любезничая с ней, как только могу.
– Где вы остановились? – спрашиваю ее на ушко, чокаясь с ней шампанским.
– Здесь… – Она пожимает плечами. – На втором этаже. Мне выделили апартаменты.
– Я хотел бы на них посмотреть, мне хочется убедиться, что они достойны такой ослепительной женщины…
– Вы невозможный, мистер Уитни, – смеется она и краснеет от смущения и удовольствия. Я замечаю, она становится очень соблазнительной, когда краснеет. – Вы хуже мальчишки!
– Я лучше мальчишки! И готов прямо сейчас вам это доказать.
– Я не против, но…
Я внезапно пугаюсь. А вдруг действительно? Потащит сейчас меня в спальню… Надо выдержать паузу и разобраться в себе. Не давая при этом остыть Бетти, иначе можно остаться в дураках.
– Мне надоели эти тостики и шипучка, – говорю я. – Давайте поужинаем.
Приглашение принимается, и мы следуем в ресторан.
В который раз я пеняю себе, что часто безоглядно и всерьез увлекаюсь. И даже подумываю о женитьбе на какой-нибудь молоденькой диве. Остываю, впрочем, столь же стремительно. Второй брак – победа надежды над здравым смыслом. К тому же молодые, как правило, глупы. Они свежи, податливы, но нет в этом былого порыва, взволнованности и удовлетворения. Вероятно, я стал капризен, и теперь в моих глазах девушкам не хватает женственности, а женщинам – девственности. Но, так или иначе, став более опытным, я получаю куда меньше удовольствия, чем когда-то с женой. Может, эти воспоминания и держат меня возле нее? Ведь как ни крути, а лучше ее никого не было. А как я домогался ее, недотроги! И с каким ликованием обладал ею! И как обожал ее – несравненную и единственную! Я вспоминаю нас прежних – тех, юных, с бесконечной тоской и нежностью. Тогда мы искали хоть какой угол, где могли бы уединиться, и получали друг от друга несказанное наслаждение. Теперь у меня собственные номера в отелях – с просторными постелями, мраморными ваннами, но все известно заранее, и когда я развлекаюсь с новой девицей, сам не понимаю, зачем мне это понадобилось. И, едва начав, стараюсь быстрее закончить. Едва ступив на порог, мечтаю уйти. Наверное, так будет и сейчас.
Между тем рандеву проходит в доверительной и многообещающей атмосфере начинающейся влюбленности, в которую мы изощренно играем. Сервировка стола также отличается изысканностью: болотный угорь в соусе из черепахи, улитки в сиропе из роз.
Из слов Бетти следует, что она крайне озабочена подкошенным здоровьем Большого Босса, а из подтекста – что, коли случится ему помереть, ей придется расстаться с насиженным местом и высокой зарплатой, ибо преемник наверняка приведет с собой прежнюю секретаршу.
– Готов хоть завтра взять вас к себе! – заявляю я.
– Правда? – вновь вспыхивает она.
– Конечно. Другое дело, как посмотрит на это шеф. Полагаю, торопиться не следует, но этот вариант, считайте, хранится у вас, как в банке. – Я говорю это ей с полнейшей уверенностью, поскольку уже представляю себе ее вербовку и дальнейшие неоценимые услуги, которая она мне окажет.
Дело сделано. Теперь ее заинтересованность во мне несомненна.
Из ресторана мы следуем в мой номер, где я ее без долгих церемоний раздеваю. Она изображает некоторое смущение, но я быстро помогаю ей преодолеть эту несуществующую преграду.
Формы ее тела восхитительны, и здоровая красота его просто изумляет. Вся она источает негу и свежесть, как мятная пастила. Ни одного изъяна. Лишь на крыле аккуратного носика, – светлая, милая родинка. Со временем, увы, ей суждено превратиться в омерзительную бородавку, но эти трансформации состоятся уже после меня.
К полуночи я успеваю трижды отведать ее. Неслыханный успех.
В перерывах наших ласк и лобзаний, за рюмкой аперитива она сообщает мне вскользь, что нуждается в небольшой ссуде для покупки квартиры, и есть ли у меня на примете подходящий банк с льготными процентами? Я с непоколебимой убежденностью отвечаю, что есть, имея в виду конечно же себя. А после добавляю, что вопрос можно решить, пренебрегая как процентами, так и возвратом требуемой суммы. Поясняю:
– У меня есть некоторые проблемы среди окружения Большого Босса… И, надеюсь, ты поможешь прояснить их суть…
– Это Пратт, – понятливо заявляет она.
– Откуда ты знаешь?
– Я… в самом деле могу рассчитывать на тебя? – спрашивает она невольно дрогнувшим голосом.
– В моих обещаниях ты не разочаруешься, – заверяю я.
– Мне многое приходится ненароком услышать, – говорит она. – Старший сын Пратта – партнер шефа в нефтяном бизнесе. Они встречаются едва ли не ежедневно. Разговоры ведутся, как правило, в комнате отдыха, примыкающей к кабинету, она закрывается наглухо. Так что подробностями я не располагаю. Но то, что сейчас в Совете против вас создается коалиция, знаю точно.
– Мне нужна ежедневная информация, – откликаюсь я. – К тебе подъедут мои люди и помогут с техническими проблемами…
– А если…
– В крайнем случае за тобой у меня всегда сохраняется место. И ты можешь перейти ко мне демонстративно, – война есть война! Что касается денег, получишь их уже завтра.
– О, Генри, мне страшно…
Я сжимаю ее в объятиях, наслаждаясь ароматом ее тела. Произношу со смешком:
– Теперь ты в надежных руках.
Она хихикает:
– Ты законченный обольститель… Да! На следующей неделе они готовят какую-то публикацию в «Вашингтон-пост». О том, будто ты выбил бюджетные деньги на сфальсифицированные научные изыскания. Фамилию журналиста я тебе скажу.
Вот так номер! Я едва не подскакиваю на постели.
А после вновь приникаю с признательностью и обожанием к обретенному источнику плотских утех и спасительной информации.
Ранним утром она покидает меня, – совершенно измочаленного, разбитого на куски, но крайне удовлетворенного очередной победой.
Некоторое время я лежу, размышляя над ее словами о создающейся против меня коалиции в Совете. Факт неприятный, но я воспринимаю его равнодушно. Мне есть на кого опереться, устремления многих членов Совета зависят от моей доброй воли, а интриги существуют в любом коллективе. Достаточно сойтись двум людям, и вот уже пошла игра! Другое дело, если настроения и действия, направленные против меня, начнут приобретать широкомасштабный характер, можно их вывернуть в свою пользу. В частности, если вскроется история с преступной записью совещаний Совета, можно оправдать ее закономерностью своих опасений в искренности коллег и целесообразностью психофизической, к примеру, аналитики их реакций. Шито белыми нитками, но в условиях угрозы внутренней войны это звучит, как аргумент обороны.