Сашко…
– Слушаюсь, пане провиднык!
В трубке гудели натянутые стальные струны.
– Мне понадобится ваша помощь, хорунжий, – после секундной паузы сказал Кульчицкий.
– Слушаю, пане провиднык!
– В организацию проник предатель. Он решил наложить лапу на партийную кассу и сдать вождей Центрального Провода продажной Службе безопасности Украины, которая пляшет под кремлевскую дудку!
– Это невозможно! – воскликнул Бузько. – Измена?!
– К несчастью, это измена, – подтвердил провиднык. – Изменник должен быть показательно наказан!
– Прикажете исполнить? – без колебаний спросил хорунжий.
– Да, Сашко… – со вздохом сказал Кульчицкий.
– Кто?
Струны в телефонном эфире натянулись до предела, и их звук достиг высоты комариного писка.
– Сотрудник зарубежной референтуры, ваш бывший соратник, а ныне Иуда – Куйбида…
– Слушаюсь, пане провиднык! – одними губами прошептал Бузько, но на том конце разговора его отлично услышали.
– По выполнении не докладывайте – я обо всем узнаю сам… Сделаете дело – и отправляйтесь со спокойной душой в Севастополь. Там ведь все готово к празднику, не так ли? И помните: Украина смотрит на вас нежными глазами матери, пан хорунжий ОУН! Слава Украине!
– Героям слава!
Телефонный эфир смолк. Пискнул гаснущий мобильник в руке Бузько.
Так вот зачем он должен был ехать во Львов! Сам Куйбида, не ведая о собственной казни, приказал хорунжему возвращаться! «Судьба, – подумалось Бузько. – Моя судьба. Не хочется убивать…» Он поспешно прогнал эту мысль и скорыми шагами направился домой, чтобы в одиночестве обдумать детали предстоящей операции.
Глава девятаяВзорвать «Москву»
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Все, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
– Пойдем, что ли, искупаемся?
Так спросил майор Черкасов, принимая от Артема прикуренную сигарету. Они сидели на камнях над бухтой, глядя, как солнце золотит тяжелые тела военных судов.
– Как подумаю, что через два часа следующий заплыв, так желание сразу пропадает, – ответил Тарасов.
– Завтра День флота. Сегодня все случится, не иначе. Интуиция разведчика подсказывает.
– Мне тип один сегодня утром не понравился, – сказал Артем и глубоко затянулся сигаретой. – Явно за тобой приглядывал. Прямо под окнами моей квартиры.
Черкасов с интересом взглянул на товарища.
– Ты ровно в девять пришел, а я за пять минут до твоего прихода решил в окно посмотреть. Ты из-за угла вынырнул, и тип этот за тобой – топ-топ. Деловитый, лет тридцати, русый, без особых примет. Ты к парадному, а он по инерции чуть за тобой не нырнул, но дернулся, прошел мимо. Остановился через дом и огляделся. Место запоминал…
Майор пожал плечами:
– Некому вроде меня пасти. Разве что Мезенцев кого-нибудь прислал, чтобы приглядывать… Это на батю похоже: он перестраховывается, где может.
– Мне ход дела вроде понятен, но есть сомнения.
– Какие?
– Исполнителей убирают, Дима, – помолчав, сказал Артем. – Особенно таких умных, как мы с тобой.
– Нервничаешь просто, – махнул рукой Черкасов. – Если предположить, что Крошин заинтересован в том, чтобы ты до Дня флота дожил, то остаются местные, типа украинские ребята, СБУ и менты. Кого ты можешь интересовать? Ментов?.. Да им крымских уголовников хватает. СБУ?.. Они больше татарской проблемой на полуострове занимаются – слыхал про такую?
– Ну, а фашисты украинские?
– Рассмешил! Фашисты! – хохотнул Черкасов. – Да они боятся нос высунуть из своих Львова да Тернополя. Знаешь, сколько километров до Львова и Тернополя? Да ты никак боишься, а, Артемка?!
– Пошел в жопу, – хмуро ответил Тарасов. – Двинули, оптимист, на расчетную точку – поможешь мне акваланг надеть. Никогда я эту премудрость не осилю…
– Плыть так плыть, сказал Жак-Ив Кусто! – заржал майор, хлопнув Артема по плечу.
Хорунжий Бузько шел через площадь Рынок, помахивая пластиковым пакетом. Куйбида, явно раздраженный ранним звонком, ждал его на пересечении Краковской и Сапожной. На лавочке под памятником богине Амфитрите также сидели симпатичные горожанки, мостовая также серела, а ряд малоэтажных старинных домов с разноцветными фасадами также радовал глаз. Однако ствол в широком пластиковом пакете напоминал хорунжему о том, что ему придется сделать через четверть часа.
Народу на площади было немного, и Бузько быстро различил стройную фигуру референта. При ходьбе он ставил остроносые туфли на брусчатку, будто танцевал затейливый танец – полшага влево, полшага вправо. Ухватив взглядом хорунжего, Куйбида издали кивнул и придал своей загорелой физиономии серьезности.
– Слава героям! – Бузько выбросил кулак в партийном приветствии. Здесь, во Львове, можно было не опасаться непонимания – ОУН здесь сочувствовали многие.
– Героям слава! – небрежно кивнул Куйбида. – Что за срочность? Говорите быстро: у меня на беседу не больше четверти часа.
– У меня немногим больше, – глухо отозвался хорунжий. – Давайте-ка отойдем.
Референт пожал плечами:
– Как вам будет угодно!
Cвернули за угол. Прохожих здесь было немного. Вот две девчонки со звонким cмехом нырнули в одежный магазинчик. Прошаркал подошвами старик в соломенной шляпе.
Хорунжий огляделся и сунул руку в пакет.
Куйбида отшатнулся: ему в лицо смотрел черный глазок шумопламягасящей насадки на стволе «беретты».
– Зачем мне пистолет?! – боясь понять происходящее, просвистел референт. – Зачем пистолет?!
– Именем Самостийной Украины вы приговариваетесь к смерти, – раздельно произнес Бузько и нажал на спуск.
Хлопок прокатился по улице. Эхо мячиком запрыгало по кирпичным стенам.
Отброшенный ударом Куйбида ткнулся затылком в стену и сполз на мостовую с черной дыркой во лбу. Хорунжий как во сне смотрел на подергивающиеся худые ноги в дорогих летних туфлях.
Бузько сунул пистолет в пакет и быстро вышел на площадь. Облако голубей наискось летело над крышами. Он сел в такси и тогда только вспомнил, что нарушил инструкцию: забрал с собой «беретту», вместо того чтобы бросить ее на месте казни.
Через четверть часа доблестная львовская милиция обнаружила труп старшего менеджера тур-агентства «Параллель» Петра Куйбиды – в прочее время сотрудника зарубежной референтуры ОУН(б). В целях соблюдения конспирации Центральный Провод бандеровцев решил не интересоваться судьбой убитого…
Вечером того же дня зазвонил мобильный, валяющийся в пивной луже на столике.
– Алло? – Пьяный Бузько нетвердой рукой поднес телефон к уху.
– Слава героям, хорунжий! – прозвучал голос Кульчицкого. – Спасибо за вашу революционную смекалку!
– Рад стараться, пане провиднык, – заплетающимся языком ответил Бузько.
Бузько шумно вздохнул.
– Вам плохо? – участливо спросил Кульчицкий.
– Да, признаться… Это мой первый… мой первый… – булькнул хорунжий.
– Немедленно возьмите себя в руки! – прикрикнул провиднык. – Вы же бывший офицер, а ныне солдат Самостийной Украины! Если вы не придете в себя, вами займется Служба безопасности организации! Придите в себя и отправляйтесь в Крым! Подхорунжий Хыст выдаст вам необходимую сумму. Всего доброго!
Кульчицкий поспешно отключился.
Перед глазами Бузько колыхался туман, и в этом тумане плыл мимо силуэт официанта с шестью кружками пива. Хорунжий поманил его пальцем. Пистолет, повешенный на спинку пластикового стула, больно врезался в поясницу.
«Яростным сопротивлением встречай врагов твоей Нации…»
– Не то! Не то! – мычал Бузько, следя за тем, как по поверхности пива скользят пенные морские барашки…
На следующий день с похмельной и словно распухшей головой он снова был в Севастополе.
Разгрузив тайник и навьючив рюкзак на плечи, Бузько всей кожей почувствовал свою уязвимость. Взрывчатка давила на холку. Он теперь похож на самодеятельного туриста. Не страдают ли севастопольские менты излишним любопытством? Обнаружат «мыло» – и серьезный тюремный срок готов. И Кульчицкий не поможет – ОУН отмежуется от неудачливого террориста… Хорунжий пожалел, что рядом нет Куйбиды – брезгливо-глумливого, бестолкового, не разбирающегося в военном деле, но все же помощника. Качнулась перед глазами картина: референт с пустыми глазами и пулевым отверстием во лбу. Чтобы прогнать жалость, Бузько вспомнил в деталях сцену на пустынной дороге, когда рука Куйбиды не дрогнула убить безоружного. Хорунжий ответил убийце тем же – и никому ничего не задолжал…
Вдалеке, над бухтой, гудели турбины и вскипали флажки: флот готовился к завтрашнему празднику. У шканцев строились нарядные матросики. Зеваки с берега наблюдали за бурным оживлением на нарядных свежеприбранных судах.
Бузько с наслаждением сорвал с себя пропотевшую футболку и джинсы, еще раз огляделся по сторонам и принялся натягивать акваланг. Солнце мгновенно нагрело прорезиненную ткань.
Море слегка волновалось, и это было на руку диверсанту: вода скроет следы. Приторочив контейнер к спине, хорунжий решительно погрузился в воду.
Прохлада и тишина окутали его. Солнце блеснуло сквозь воду.
Вчера и третьего дня Бузько еще раз проделал этот путь и теперь шел по памяти в сторону скопления судов. Хорунжему были больше не интересны медузы, рыбы и старые камни, выплывающие из зеленоватой мути, а желание избавиться от громоздкого контейнера было сильнее желания бросить все к черту и первым же поездом укатить в Киев, а оттуда домой.
Серые туши боевых кораблей. Качнувшаяся вода – двинулось одно из судов, сместилось на несколько сот метров. Аквалангиста толкнуло в сторону, но Бузько выровнялся и сильнее заработал ластами, распространяя за собой шлейф пузырей.