Жаль, в этом мире сила не цветная… Вот было бы удобно – кто-то ее использует, и сразу видно по цветному туману.
Жегло среди занимающихся не было.
– Пошли быстрей, пока не заметили.
Белка осторожно прикрыла дверь, дернула меня за рукав, и мы быстро прошли мимо, в коридорчик, двери которого вели в маленькие залы. Нашли первый пустой: Белка зашла, разулась и плотно закрыла дверь.
– Не знала, что они тут занимаются, – не смогла сдержаться я. Думаю, многие впадают в восторженное преклонение перед теми, кто умеет так ловко и эффектно драться. Тем более если они молоды и красивы. Значит, на них вдвойне приятно смотреть.
Ну опять! Надо головой трясти, чтобы дурман рассеялся, хотя со стороны глупо, вероятно, выглядит. А что поделать?
– У Первых сыновей и колдунов последних курсов особый график, много дополнительных занятий. Они тут часто бывают, иначе выпускные экзамены не сдадут. В АТМа с этим строго.
– Ничего себе получается у них нагрузка.
– Ага, – Белка отвернулась.
Говорить о Первых сыновьях она не желала, пришлось и мне замолчать, чего зря языком трепать?
Окон в крошечном помещении не было, пол покрыт не деревом, как тут принято, а керамической плиткой с матовой поверхностью, на которой лежали сплетенные из соломы или сухой травы коврики. Пахли они очень приятно, как ни странно. Больше в комнате ничего не было.
Приглушив движением руки свет до уютного полумрака, Белка села на один из ковриков скрестив ноги.
– Садись рядом. Или напротив, как тебе удобно.
Мне удобней рядом, она все же не мой учитель, скорее подруга по несчастью, неумению войти в режим медитации.
– Не знаю, понравится тебе или нет моя очередная находка, но говорят, может помочь.
С этими загадочными словами Белка вытащила из своей тряпичной сумки две черные шапки, похожие на те, что в картинках надевают палачи или грабители. Только сплошные, без прорезей для глаз.
– Это на голову, что ли, нужно натягивать?
– Ага. Не знаю, как ты, а я попробую. Вроде бы в ней не отвлекаешься на внешние раздражители.
Белка натянула на голову эту странную штуковину, которая скрыла ее до самой шеи, и я постаралась не смеяться, хотя это потребовало всех моих жалких сил. Ну ладно, чего я теряю? Никто же не увидит нас, сидящих в пустой комнате с черным чулком на голове.
Попробуем.
Шапка-мешок была мягкой и действительно отрезала и свет, и звуки. Дышать не мешала, не давила, похоже, рано я ее обсмеяла, штука может оказаться полезной. Нам, неумехам в плане медитации, нечего выделываться.
Глаза все равно закрою. Теперь попытаемся расслабиться, как указано в учебниках. Не целиком, а по частям: пальчики ног, ступни, потом ноги до коленей, потом руки, плечи и шею, последней – спину. Шаг за шагом, мышца за мышцей, забыть про все, все не важно, кроме твоего тела, которое так давно не отдыхало, с самого рождения.
Вздохнуть глубоко и сильно. Разрешить мышцам превратиться в кисель. И все вроде…
Потом я не только настырной Белке, я даже самой себе не смогла объяснить, почему так легко впала в глубокий транс, тот, что за порогом медитации.
В темноте и тишине, когда ты словно отключаешься от мира, выдергиваешь питание из розетки и паришь в нигде, в месте без координат и ориентиров, возможно, не существующем на самом деле, очень легко ни о чем не думать. Зачем? В тайном месте нет ничего земного, а думать о неземном, как говорится, разумения не хватит.
Но я пришла сюда, за порог, не просто так. Конечно, можно забыться и парить, покачиваясь, как на облаке, но я же хотела другого… Узнать, где мой суженый. Потянуться к нему, почувствовать.
Где ты?
Вокруг из темноты возникли серые матовые декорации, четкий крошечный макет здания, где я нахожусь. Картина без цвета, которую я вижу не глазами, а словно иными ощущениями – здание просто было, как было и знание о нем.
В реальности, находясь в комнате, человек не может посмотреть, что происходит в соседней (если там нет камер), а тут я видела здание целиком, сверху, сквозь крышу. Темное, все было темное, только мы с Белкой переливались, как белоснежные перламутровые раковины. А потом в помещении неподалеку вспыхнул алым огонек и распустился как цветок, освещая все вокруг. Цветок папоротника, самый редкий и ценный цветок в целом мире.
Это был он. Там, в зале, где занимались Первые сыновья.
Попытавшись вскочить, я забыла, что в реальности все по-другому, масштабы другие, предметы, твердость, поэтому запуталась в ногах и упала, приложившись к плитке пола локтем. От боли побелело в глазах.
– Что? – Белка сдернула с меня шапку. – Ты чего делаешь?
– Он там, – прохрипела я.
Теперь мне ничего не мешало. Всего пару десятков метров по коридору – и он там. Нужно только быстро пробежать их, поспешить, толкнуть дверь, и пусть дыхание прерывается, а голова кружится, но нужно всего лишь открыть дверь, и…
– Стой!
Белка догнала и поймала меня почти у зала для занятий колдунов и прижала к стене. Ух ты, не думала, что она такая сильная.
– Что ты делаешь? Отпусти!
Боже, я прошу как слабачка. Почти хнычу. Но она не дает и шага ступить, держит крепко, а он же там, как же она не понимает?
– Катя, очнись! Катя!
– Отпусти меня, со мной все в порядке. Он там. Я его видела, Белка, понимаешь? Он сейчас в этой комнате.
– Ты видела его лицо?
– Нет. Нет! Но какая разница? Я пойду туда и…
– И что?
Она меня встряхнула, больно сжала плечи пальцами.
– И что, Катя? Что? Станешь кричать: «Где ты, мой суженый, кто ты? Выйди, покажись»? Как же ты до сих пор не поняла, Катя, что он просто не хочет, чтобы его нашли. Просто не хочет!
– Неправда! – Голова принялась болтаться из стороны в сторону, отрицая каждое ее слово. – Неправда. Он просто…
– Это все понимают. Со стороны видней.
– Отстань! Ты не можешь знать!
Я простила бы ей многое, но не этот жалостливый взгляд.
– Отпусти меня! Что ты понимаешь в любви? В настоящей любви? Ты сама инертная, как амеба! Слышала?
Вырваться все же удалось. Белка могла бы меня остановить, стояла вплотную, но не стала. Жаль обижать единственного человека, на которого можно положиться, но разве можно вставать на пути у любви? Настоящей, вечной любви?
– Ну иди тогда, – сказала она и даже отступила на шаг. – Я ничего не понимаю, верно. В любви. Зато понимаю, что тут любви нет.
– Как ты можешь так говорить?!
– Лучше, чем промолчать, когда ты делаешь глупости, за которые потом будет стыдно.
Все, хватит обращать на нее внимание.
Так, нужно отдышаться. Из зала выход только один, мимо никто не проскользнет. И… прическа совсем растрепана. Но без расчески, сколько ни приглаживай волосы, не поможет. И одежда сбилась. Нельзя же как всклокоченная курица прибежать в зал? Что же делать?
Белка отвела глаза. Нужно войти и… и что?
– О! В темноте, в коридоре, под дверью спортзала. Кого же вы тут караулите?
Раздались шаги, и наше уединение прервала одна из незнакомых мне студенток. То есть я видела ее где-то мельком, но подробностей не помню. Девушка не шла, а плыла, изящно-хрупкая в платье и дубленке с мехом по подолу и на рукавах, значит, не из обычных. И взгляд гордый, свысока, так только у Перв… тьфу ты, теперь я и местных делю по уровню богатства и влияния.
– Давно караулите? Они еще не вышли?
Если девушка нас и замечала, то лишь как предметы обстановки, нужные для того, чтобы с самой собой не разговаривать.
– Не хватало еще опаздывать, – она надула губы. – Если он думает, я буду терпеливо три часа под дверью ждать, как некоторые, то сильно ошибается.
Словно по мановению волшебства дверь точно сейчас и открылась, выпуская Лада, разгоряченного тренировкой. Щеки его пылали, глаза горели, а губы привычно улыбались. Застегиваться, конечно, он не потрудился, жарко же. В разрезе плаща быстро поднималась и опускалась грудь. Покосившись на нас и не поздоровавшись, он направился к девице.
– Привет, краса моя.
О, такого тона я от него еще не слыхала. Судя по тону и по объятиям, которые за этим последовали, девица ему явно не сестра. А уж поцелуй какой! Такими только в темных углах целоваться, чтобы свидетели не стали свистеть и кричать, аплодируя.
Так, пока… пока надо успокоиться. И Белку надо бы увести, ей, наверное, неприятно на это смотреть. А об остальном… успокоюсь и подумаю.
– Пойдем, а то не успеем, – капризно заявила девица, отрываясь от попытки проглотить Лада целиком. – И так из-за тренировки твоей полвечера насмарку. Неужели нельзя было отложить? Ради меня?!
– Что поделать, – смирно ответствовал Лад, разворачивая ее в сторону выхода, – даже Первым сыновьям иногда приходится работать. Но ради тебя я готов и на большее!
– Да, тебе сегодня придется поработать еще, – захихикала она.
Черт, ненавижу быть свидетельницей подобных сцен. Прямо выворачивает.
Выходили из зала и проходили мимо незнакомые молодые люди, верно, колдуны последнего курса, молча растворяясь в коридоре.
– Пойдем.
Хотела сказать громко, а прошептала, как будто стыдилась чего-то. Белка стояла на месте, словно не слышала.
Из зала выскочил Бакуня и почти врезался в нас. Остановился, осоловело хлопая глазами. У него был такой нелепый вид, что в другое время я бы хорошо посмеялась.
– О! Девчонки. Привет.
– Да ну, не может быть! Сегодня просто мой день, – хмыкнул другой голос.
Волин вышел из зала вслед за Бакуней и остановился рядом. Поправил плащ и начал нас разглядывать.
– Ну пойдем, пойдем! – Лада уже уводили, и он послушно перебирал ногами, не пытаясь взять бразды правления в свои руки. Хотел разве что пару раз оглянуться, однако все его попытки в корне пресекались и вскоре исчезли.
– Я так рад, что мы встретились. Чем думаете сейчас заняться? Не желаете нам помочь в одном крайне важном деле? – спросил Волин.
Бакуня быстро спрятал глаза, жутко заинтересовавшись состоянием своей одежды и обуви.