Жила-была лавочница, коптила и продавала колбасу. И тут ее обокрали! Лавочница составила список потерь и отнесла сыскарю, которому не повезло. То есть мне. И стала преследовать, требуя поймать злоумышленника и немедленно вернуть: шило старое, гнутое – одну штуку; травяной отвар в мешке, который ей подарили восемь лет назад и который лежал в углу в кладовке, размером с кулак – одну штуку; примечание: на боку следы плесени. И последний лот – два старых железных замка, которые сменили по причине дряхлости и бросили в сарай, где те и лежали несколько лет, пока их не похитили жадные воры.
И прилипчивая, настырная она оказалась до ужаса. А у меня работа такая. Не могу же я прямо сказать – ты бы не позорилась, тетка, со своим хламом, а шла бы себе домой, жила бы дальше и другим жить не мешала. И выбросила бы из закромов весь остальной хлам!
Нет, так сказать нельзя, жаловаться будет самому князю. Поэтому и пришлось научиться своему тону восторженной идиотки – да, мадам! Конечно, мадам, какая ужасная, леденящая кровь утрата! Мадам, как я вас понимаю! Все, все, что в моих жалких силах, делаю денно и нощно, просто зашиваюсь и, живота своего не жалея, иду по следу преступников – и никто не уйдет от наказания! Наказание неизбежно, их повесят. Или четвертуют. Или сварят в масле. Сами решите, в общем, а судья обязательно к вашему желанию прислушается и учтет в мельчайших подробностях.
– Ладно, – наконец сдался Макарский, переставая меня сканировать. – Выпишу тебе выезд на место происшествия. И даже срок указывать не буду, знаю, ты не злоупотребляешь. И Юлику выпишу, возьмешь с собой.
– Как? Но я…
Одной из причин, по которым было выбрано данное дело, являлась надежда, что Юлика передадут кому-то другому. Ах Макарский, ах жук! Нос прищемил, называется.
– А ты что, против что имеешь?
Да-да, у него тоже есть особый голос для разговора с идиотами.
– Нет. Если нужно, выписывайте.
– Ну и лады. Заходи через полчасика за путевыми листами и деньгами.
Макарский ушел, и коридор снова опустел, погружаясь в тишину.
В кабинете никого не было, стажер потерял нюх, можно пока расслабиться.
Дело с выездом, как ты вовремя подвернулось! Пару недель дороги туда-обратно плюс неделька на само расследование – то, что нужно. Месяц передышки перед последним шагом, который нужно сделать. Я должна. Я стольким ему обязана… Почему не отплатить? И жизнь продолжится, как прежде. И все будет хорошо.
Юлик явился через пятнадцать минут и принес с собой завтрак, так что я не стала на него кричать. Тем более ему еще поездку организовывать: извозчика искать, вещи паковать, бумажки собирать… Неблагодарное, в общем, занятие. Он же на обучении? Ну так пусть учится!
Я, кстати, думала, юнец будет расстроен выездным делом, а он даже обрадовался. Надеюсь, не видит уже себя и меня в одной кровати, потому что на постоялом дворе больше нет комнат или какая там еще причина может быть в его фантазиях. Если вдруг места не окажется, будет в сарае спать на сене, а не у меня под боком, это точно. Но не станем озвучивать: сюрприз-сюрприз, как говорится.
Осталось только одно дело. Федор.
Я наняла извозчика и доехала до места его работы – Писарской башни. Там записывают информацию. Вроде типографии, в общем. Сложный процесс, но, записав одну книгу, можно размножить ее сколько угодно. Федор как раз занимается написанием текста.
В башне, которая больше напоминает узкое высокое здание, стоит постоянный гул. На входе две женщины сидят за столами и следят за всеми, кто заходит. Тут система безопасности, что у президента. Нельзя в верхней одежде. С большими сумками. С непокрытыми волосами… И так далее, и тому подобное. Бесконечный список требований. Проще снаружи остаться и надеяться на чудо, что нужный объект сам на улицу рано или поздно выйдет.
Я же выбираю средний вариант.
– Можете мне Федора позвать?
Сторожа всегда соглашаются – это проще, чем привести меня в надлежащий для прохода внутрь вид.
Я выхожу на крыльцо – вокруг цветут деревья. Скоро распустится сирень. Обожаю ее аромат – я начинаю спать с открытыми окнами, и в каждой вазе у меня по букету.
– Катя?
– А?
– Что-то случилось?
Улыбка – наше лучшее оружие. Не могу же я, в самом деле, использовать со своим мужчиной голос для идиотов?
– Привет, Федор.
Легкий поцелуй, как обычно. Как возле него надежно и спокойно. Почему же меня несет куда-то из Гораславля? Почему?!
– Что-то случилось? – повторил он.
– У меня новое дело, мне придется уехать в Северные леса.
– Ясно.
Ни тени упрека, только печаль в глазах. Ну все, Катька, набирай побольше воздуха и решайся. Чего тянуть? Или пан, или пропал.
– А когда я вернусь, мы поженимся. И заведем детей.
– Правда?
Он обхватил меня за талию, и его голубые глаза стали такими ласковыми. Федор будет отличным мужем, отличным отцом.
– Да.
– Ты уверена?
– Я же сказала, да.
– Ладно, понял, не давлю. Надолго уезжаешь?
– Как повезет. На месяц точно.
– Выйдешь за меня замуж – никуда больше не отпущу.
– Я знаю. И сама потом не уеду, не бросать же семью.
Да уж, Макарский будет доволен, если я варежку захлопну и больше не буду его доставать с работой.
– Ты скоро уезжаешь?
– Да, вечером. Быстрее уеду – быстрее приеду.
– Согласен. Тебя проводить?
– Не нужно. Что я, в первый раз, что ли? Вещи возьму дома – и на извозчика. А тебе с работы уходить.
– Хорошо. – Он помолчал, потом осторожно обнял меня за плечи. – Светлого тебе пути и возвращайся быстрей.
– Я постараюсь. Ну все, не скучай тут без меня.
– Буду скучать.
Он всегда так говорит.
– На самом деле я тоже.
Если бы не работа, он пошел бы меня провожать. Не знаю почему, но я не люблю, когда он меня провожает, это меня гнетет, как будто ноги свинцом наливаются и тебя привязывают к двери, сажают под решетчатый колпак, где держат преступников.
Поэтому уходила я, постоянно набирая шаг, почти бегом. И дух перевела, когда Писарская башня затерялась среди домов.
Остальное дело техники – вещи в мешок, дверь запереть, встретиться с Юликом, чтобы проверить, все ли документы он правильно оформил. На удивление все в порядке, хотя и выглядит мой помощник крайне замученным. Видимо, казначейки его сильно потрепали: они почему-то хотят заранее знать, сколько денег мы потратим. Как это можно высчитать заранее? Уму непостижимо, но достают и нудят каждый раз. Инструкция, мол, какая-то, инструкция.
Да, вспомнила еще одно – я же хотела перед отъездом успеть в отдел внешних связей. Хм, почему, кстати, внешних, если дело внутреннее? Заодно и узнаем.
– Значит, так, Юлик. Сиди с вещами и жди, пока я вернусь. Будь готов сразу выдвигаться.
Я оставила его с извозчиком за пару домов от отдела внешних связей, у них свое здание среди посольств, все такое вычурное и выпендрежное, аж противно. И даже привратники в красивых ливреях имеются, хотя князь намекал, что нечего хвосты перед послами задирать. Но все равно все задирают.
Так, ладно. Рапорт подписан младшим помощником старшего по взаимодействию с особами княжеского рода. Опа, вот она, связь. Значит, вся личная корреспонденция, направленная князю, идет через отдел внешних связей. На предмет участия соседних княжеств? Или потому что Северные Великие леса на границе? Но там океан… Северная страна предпочитает взаимодействовать не через моря, да еще побережье – одни отвесные скалы, – а через перешеек между нашим княжеством и соседним, там теплое спокойное течение. Но раз через отдел внешних связей прошел, все-таки заподозрили участие соседей. Провокацию, возможно.
Ладно, разберемся. Сыскарь я или кто?
Как и у нас в отделе, коридор был пустым. Привратник пытался на меня грозно зыркнуть, я коротко бросила:
– Меня ждут по делу.
И спокойно прошла мимо. Главное, вид уверенный делать. Теоретически я имею право здесь находиться. Другое дело, что пропуска нет, но через официальные запросы придется действовать долго и нудно, а напрямую, пусть и внаглую, я могу узнать сразу. Если повезет.
Но мы постараемся!
Черт его знает, где этот младший помощник старшего по фамилии Краевец сидит и бумажки строчит. В каждый кабинет ломиться нехорошо, значит, нужно найти писчий отдел: там болтливые девушки, которые все знают. Правда, придется минут десять елей разливать да сочувствовать их нелегкой доле. Это же так тяжело – бумажки перебирать за небольшую зарплату! А ответственность какая! И побоку, что некоторые, к примеру, лекари, людей вытаскивают с того света. А палач? Вот уж, прости господи, мерзкая работенка! Никому не пожелаешь. А людей хоронить? В шахте сидеть под толщами земли, где на голову может все рухнуть? В общем, конечно, бумажки перебирать куда вреднее для здоровья, и упадок сил налицо. Нужно на отдых, желательно в теплый климат. Немедленно. На все лето. И компенсацию огромную за моральный ущерб и сложные трудовые условия.
Девушки не подкачали. Обе были юные, но уже осознали всю ответственность, лежащую на их хрупких плечах.
– Ах, это так утомительно! – искренне рассказывали они. – А начальник – ну просто зверь! Заставляет нас через день до вечера работать! А у нас своих дел достаточно – семья, домашние проблемы.
– Не знала, что это возможно, – с ходу влезла я. Время – деньги, чего рассусоливать.
– Ну… Он, конечно, дает выходной за переработку, но все равно!
Качаю головой:
– Да уж, девчонки, вам не позавидуешь! Ну, может, в вашей работе и плюсы есть? Сколько молодых перспективных парней вокруг, просто глаза разбегаются!
– Да где там!
– Неужели нет ни одного? Я слышала, – наклоняюсь вперед и приглушаю голос, так собеседнику кажется, будто ему сообщают великий секрет, – младший помощник Краевец подает большие надежды. Правда, не знаю, каков он на внешность, но поговаривают, будет он вскоре не младший помощник, а просто помощник! Повысят его, короче!