– Мне так скучно одной! – пришлось слегка повысить голос, все услышали. – Ты скоро придешь?
Произнеся все это, я была вынуждена захлопнуть рот и не дышать. От него пахло по`том, но не то чтобы противно, совсем наоборот. От него пахло здоровым, крепким мужчиной. И его собственнический жест, и широкая грудь, заслонившая от врагов, – что еще нужно женщине?
Но не мне. Пришлось стиснуть зубы, потому что он никак не желал соображать, зачем я здесь. Мне нужно поговорить, хотелось крикнуть, но пришлось молчать и глупо улыбаться.
– Пойдем-ка поговорим, – ласково сказал он, подталкивая к хижине, как теленка какого-то. Ну наконец-то!
Внутри играть не перед кем, я сразу отпрыгнула в сторону.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.
– Что? – он закрыл дверь и посмотрел в щель. Видимо, его знакомые не любопытствовали и остались под навесом.
– Тут очень плохой фон… Ладно, долго объяснять, так что к делу. Чтобы нормально провести поиск, мне нужно, чтобы местные жители расслабились и стали… счастливы, пусть даже на время.
– Счастливы? – озадаченно переспросил лесник.
– Ну да. Счастливы, понимаешь?
На миг в его глазах словно вспышка белая промелькнула, но тут же пропала. Он опустил голову, молча смотря вниз.
– Пусть даже временно. Пусть даже обманно. Есть предложения?
– А, временно счастливы.
– Ну да.
– Ну, если временно, могу их напоить. Это сделает их счастливыми, верно?
В его голосе – горечь и обида. На меня, что ли? Ну пусть, мне не до того.
– Напоить? Правда?! – Отличная новость. Пьяное счастье очень обманное, но во хмелю действует совершенно как настоящее, пусть и короткий промежуток времени. – А есть чем?
– У них тут предостаточно крепкого пойла, они им тоже приторговывают. Я могу сказать, что надумал жениться, к примеру, и всех угощаю.
– Давай угощай. Деньги я тебе после отдам. А насчет «жениться» – что ты скажешь потом, когда я уеду и не вернусь?
Он равнодушно пожал плечами:
– Скажу, что передумал.
Отчего-то короткая фраза очень больно резанула, как будто действительно касалась меня. Так, в сторону все лишнее.
– Когда будет готово?
– Через час, думаю, уже будут пьяны. Но… мне все равно придется ночевать тут, с тобой, иначе не поймут. А я буду пьян, они не дадут пропустить ни одной стопки. В такой тесной комнате…
– Перегар я переживу. Сделай так, чтобы они упились в стельку.
Он вздохнул, кивнул согласно и ушел.
Так, час свободного времени, можно и перекусить. В сумке то же самое мясо, хлеб, овощи и кувшин с морсом. Просто прелесть какой набор для прогулки с женщиной.
Потом я отдохнула, валяясь на лежаке и покачивая от скуки ногой, и снова взялась за дело. Ветерок еле приманила, она какая-то непослушная стала в последние дни, растворялась и не хотела возвращаться на мой зов, будто не хотела существовать. Будь она человеком, я заподозрила бы депрессию, но у бестелесного существа?
Ладно, разберемся после того, как дело закроем.
Остаточный фон все еще был очень плотным: он накрывал хижины и поднимался в гору, окутывая ее так тщательно, что не было видно шахт. Но все же он изменился, подсвечивался снизу еле видным желтоватым свечением. Пьяное счастье.
Пришлось подождать… Долго подождать, но в конце концов света стало довольно, чтобы сделать пелену остаточного фона слегка прозрачной. Теперь быстро ищем следы шантажиста, такие же, как на письме.
Люди, излучающие пьяное счастье, находились примерно через семь хижин вправо от моей. Я их, кстати, слухом не слышала. Они тесно кучковались, периодически отходили влево-вправо, но быстро возвращались. Тот, кто написал письмо, находился среди них. Отлично, я была права! Только вот местных около двух десятков. Не так много, конечно, как говорил лесник, однако все же слишком много.
Значит, будем искать жилище шантажиста – так его личность проще вычислить. Тяжело, однако. Усталость наваливается, мышцы уже чугуном налились, нужно спешить.
Ветерок собралась, взвилась маленьким смерчем и, как мышка, юркнула между хижинами в поисках нужного дома. И нашла. Большой по сравнению с остальными, с выбитыми окнами, занавешенными непросвечиваемой тканью, кстати, дорогой, вышитой геральдическими лилиями и единорогами. В хижине чувствовались следы второго жителя, но размытые. Значит, это или слуга, или приходящий время от времени гость.
Все, дело сделано.
Хотя это просто говорится, что все. Я нашла, где шантажист живет, и установила, что он сейчас находится неподалеку. Теперь нужно решить, что с ним делать. Что делать, что делать. Скручивать и везти в Гораславль, там его будут судить за шантаж. Много не дадут, конечно, а вот если он на самом деле замешан в болезни леса… Всем будет хорошо, если шантажист окажется виновником. Значит, можно сворачиваться и возвращаться домой, и деревьям ничего больше не будет угрожать.
Ладно, нужно отдыхать. В туалет только хочется, и ждать, пока явится лесник, сил нет.
Поход в местный толчок был самым страшным моментом всего путешествия. Воняло от него так, что за сто шагов стало понятно, что это за кабинка такая. Бр-р-р, не хочу вспоминать.
Лесник пришел далеко за полночь, через несколько часов уже начнет светать, и пора будет действовать. Он зашел твердо и не казался пьяным. Не шатался, за стены не держался, разве что уставился немигающими глазами как завороженный.
Нужно ему сообщить, что ли.
– У меня все получилось.
Он отвел глаза и кивнул:
– Можем ехать домой?
– Не совсем.
– Сл… слушаю.
Ага, а язык все же заплетается. Надеюсь, проблем с ним не будет. Как-то не подумала, что в пьяном виде помощник из него аховый.
– Ты соображаешь?
– Вроде да. Я принял меры.
Он медленным движением вытер лицо ладонью. Если присмотреться – рубаха мокрая, как и волосы, как и его проклятущая борода. Умывался, должно быть, холодной водой, чтобы хмель сбить.
– Кто живет в большой хижине без окон, что наискосок через два дома от этой? Вспоминай. Скорее всего, он тут не из последних, в почете. Занавески с вышивкой, пижон еще тот!
Волин чуть качнулся, устало вздохнул. Несло от него будь здоров, пили они что-то ядреное. Подозреваю, я от такого напитка сразу навернусь и буду храпеть в углу.
– В большой?
Он вдруг протянул руку. Это что? Не будет же он меня хватать? И что вообще…
Он взял с пола у моих ног мешковину, которая покрывала лежак Лапотника, и принялся разравнивать на полу, ближе к двери. Фух, надеюсь, он достаточно пьян, чтобы не заметить моей реакции. Не хватало еще, чтобы он думал, будто я его боюсь.
Создав себе подобие лежака, лесник тяжело сел на него, сложил руки на колени.
– Там живет Король.
– Кто?!
– Кличка у него такая. Король, – сипло сказал лесник.
Кажется, у него усталый голос. Что, так утомительно пить? В любом случае, придется ему еще поработать во благо страны, он обещал.
– Один живет?
– Да. Там его дом, никто не может входить без приглашения, если не хочет, чтобы морду начистили.
– Подходит. Так вот, план такой. Встаем на рассвете, забираем этого Короля, связываем и увозим в Хвощи.
– Зачем?
– Он преступник, которого нужно задержать. Ты способен мне помочь?
Его лицо будто волнами заходило.
– И что, если нет? Что, сама пойдешь задерживать? Сама сунешься в дом к здоровому мужику, который не побрезгует насилием, будь ты хоть сотню раз сыскарь?
– А ну осади лошадей-то!
Чего это он взъелся? А я чего?
Лесник сглотнул, опуская голову, и ответил ровно, как прежде:
– Хорошо.
– Я тебя разбужу, как рассвет будет близко.
Он лег на спину, заложил руки за голову, уставился в потолок.
– Не нужно, я сам проснусь. Привычка.
Раз дело решенное, можно и отдохнуть. Одеяла, в которых я спала по пути, все еще пахнут свежим сеном, приятно. Закутавшись, я посмотрела вперед – лесник лежал у двери слишком тихо для спящего. Думает о чем-то?
А что он говорил про привычки и что сам проснется?
– Эй, ты!
Хотела громко сказать, да побоялась – вдруг Лапотник под навесом услышит.
– Чего? – через время спросил лесник. Сна явно ни в одном глазу.
– Почему ты привык до рассвета вставать? Работа такая?
Он промолчал.
Да и черт с ним! Перевернемся на другой бок, там только стена, на которую смотреть незазорно.
Время текло, в комнате сгустилась темнота, которая приходит как раз за час-два перед тем, как воздух наполняется утренним светом. Всего два часа до момента, когда нужно вставать, а сна ни в одном глазу.
Что же такое опять? Выспалась днем? Или просто лежать неудобно, твердо как-то? Или просто не хочется спать в таком месте, опасно? Бог его знает!
– Катя.
Я как ворочалась, так и замерла на месте. Голос у него сонный, значит, успел заснуть. А я – нет.
– Спи спокойно, Катя.
Он глубоко вздохнул и снова заснул, ровное дыхание поплыло по комнате. А я теперь лежала, отчаянно прогоняя последствия его голоса. Три простых слова, которые ввинтились в меня, как сверло, и адски болели. Три простых слова, которые мне должны были говорить каждую ночь перед сном, и я бы засыпала, умиротворенная и счастливая. Три слова… брошенные, как собаке.
К черту! Вернусь в Хвощи – отделаюсь от лесника, пусть староста другого помощника мне найдет. Однако, как ни странно, после я быстро заснула. Как днем, словно по приказу отрубилась.
– Колдунья…
Открыла глаза – темно. Вблизи кто-то сипит и неуклюже ворочается, как огромный неуклюжий зверь – вроде и рад бы затаиться, а не получается, размеры не позволяют.
– Вставай. Пора собираться.
Амбре в хибаре – хоть топор вешай. Благо я в одежде и сразу могу выйти глотнуть свежего воздуха.
На улице тихо и темно, хоть глаз выколи. Звездного света – только чтобы ноги не переломать, а колдовской огонь не зажжешь – местные сразу заметят. Они же как животные, чуть что не так – агрессия.