За штакетником кто-то ходил в полинялом халате. Сергей Геннадьевич понял, что его не ждут либо он приехал не вовремя. Но он привык идти к цели, поэтому подошел к калитке и поздоровался:
— Здравствуйте! Вы, наверно, мама или старшая сестра Алёны? Мне бы хотелось с нею и с вами поговорить. Я Сергей Геннадьевич Бугрин, предприниматель, со мною вчера встречалась ваша Алёна.
Незнакомка от неожиданности вскрикнула и, на ходу застёгивая халат и бросив мельком на него быстрый взгляд голубых глаз, направилась к дому.
— Здравствуйте. Я поняла, но извините, я совсем не одета. Подождите минуту.
— Можно зайти?
— Да, там открыто. Мы не закрываемся, от кого закрываться-то — кругом лес, если надо и с замком убьют, — из-за двери Мила поддержала разговор. — Только не наступите на ёжика! Он тут всё утро шныряет по траве, дочь его, наверно, забыла покормить!
— У вас ёжик живёт, как здорово. А у нас их нет, но зато полным-полно бурундуков.
— У нас — это где? Вы сами откуда?
— Я родом из Красноярского края.
— Стало быть, сибиряк.
— Да, потомственный.
Через несколько минут за спиной олигарха хлопнула дверь, и, повернувшись, он узрел хозяйку дома. На этот раз она оказалась в бледно-голубом платье со скромным вырезом на груди. Оно шло Миле, и она знала об этом, поэтому действовала наверняка, другого выстрела могло не быть. Смотря немного сверху вниз на гостя, она произнесла:
— Извините за не очень радушный приём, я даже не представилась: Людмила Белкина, мама Алёнки.
— Очень приятно, а может, всё-таки старшая сестра, мне кажется, это вам больше подходит?
— Большое спасибо за комплимент, но я достаточно рано обзавелась дочерью.
— Теперь я хорошо понимаю главную проблему мужского населения вашего района.
— Не пойму, какую?
— Да как же, милая Мила, кстати, разрешите вас так называть?
— Пожалуйста.
— Проблема-то кроется в вашей красоте.
— Вы что, шутите?
— Нисколько. Может, присядем?
— Да, конечно, проходите на террасу, могу угостить вас чаем или кофе.
— С удовольствием выпью кофе. Кстати, я приехал не с пустыми руками. Знаете, дарить веселье — моё призвание. Я в детстве мечтал стать клоуном.
— Не может быть.
— Подождите минуту.
Олигарх вернулся в машину и прихватил с заднего сиденья дюжину пакетов. Войдя на террасу, он передал их в руки растерявшейся хозяйки.
— Кофе по-восточному вас устроит? У нас нет кофе-машины, поэтому я пользуюсь бронзовой туркой.
— Конечно, да что мы выкаем друг другу, а? Пора уже перейти на демократичное «ты», как считаете?
— Давайте попробуем.
На плите зашумел убежавший из турки кофе, и Мила, положив на диванчик гостинцы, бросилась на кухню. Сергей Геннадьевич присел на диван и по-хозяйски обложился подушками, словно собирался сидеть как минимум до второго пришествия. Ему нравился этот старый, но ещё крепкий дом, накрахмаленные занавески на окнах, чисто вымытые доски пола. Всё это напомнило его теперь такое далёкое детство, родительскую обитель, полноводный Енисей и необъятную тайгу с вершинами сопок ясным сентябрьским утром. Он вспомнил, что со своими вечными хлопотами в этом месяце позабыл перевести денег на содержание отцовского дома, и стал забивать в телефон напоминание на понедельник.
Вскоре вернулась хозяйка с двумя чашками:
— С сахаром?
— Без, я уже съел весь свой сахар.
— Следите за своим здоровьем?
— Да, у меня четыре дочери, от двух жён. Мне надо их поставить на ноги, как впрочем, и жён.
— У вас гарем?
— Нет. Было два брака, от первого дочери Александра и Евгения, они уже большие, им за двадцать. Они с матерью давно живут в Лондоне.
— Ой, как интересно, я первый раз вижу человека, у которого родные постоянно проживают в Лондоне, а чем они там занимаются? Я никогда не была заграницей, и мне, как маленькой девочке, до сих пор кажется, что нам там жить невозможно.
— Дочери учатся в университетах, а бывшая просто тратит мои деньги и по расписанию два раза в неделю мотается вечерами к своему тренеру по фитнесу. Вот такие лондонские дела.
— А нынешняя семья?
— Жена с дочерьми живёт в Ницце, раз-два в месяц они прилетают ко мне в Москву, на свидание. Прямо, как в зону. А девочки мои, Лиза и Настя, погодки, учатся в колледже. Делают успехи в языках и в английской литературе.
— Здорово, Ницца, — сказала Мила, откинулась на спинку стула и мечтательно закрыла глаза. — Это где-то во Франции? Просто как в сказке.
— Да, Лазурный Берег, Средиземноморье. Рукой подать до Италии. На Английской набережной Залива Ангелов полно уютных кафешек и роскошных отелей с видом на море. Да хватит всё обо мне да, обо мне, поведайте, что-нибудь о себе. Кстати, кофе удался.
— Спасибо. О себе что рассказывать? У меня затрапезная жизнь. Сразу после школы поступила в юридический институт, но забеременела и родила Алёнку, учёбу пришлось бросить. Отец ребёнка не помогал и вообще куда-то пропал, вроде остался служить на Севере, но в чём причина, не знаю до сих пор. Когда дочка подросла, я устроилась на работу в наш следственный изолятор.
— Куда? В тюрьму?
— Да, а куда меня мог ещё пристроить отец-фээсбэшник? Где были связи, туда и взяли. А что, совсем неплохо, отстояла смену на вышке — и домой. Я даже восстановилась на юридическом и отучилась четыре курса. Но тут погибли мои родители, мы остались почти без средств к существованию, ну а дальше вы сами всё знаете.
— Может, не скромно, но спрошу: а почему не вышла замуж, если не секрет? Хотя я, наверно, лезу в не своё дело, очень личное?
— Мы здесь народ простой, живём друг у друга на виду, что тут скроешь: да как-то не сложилось. Многие ухаживали, оказывали различные знаки внимания, но что-то не срослось, в отличие, как я вижу, от вас.
— Ты опять перешла на «вы»?
— Случайно.
— Вы меня разговорили, прямо как на исповеди, что-то я расслабился, наверно ваши чары подействовали.
— Скорее здешний воздух, он тут какой-то шальной.
— Внешне у меня всё благополучно и достойно, — сказал Сергей Геннадьевич, поправив джинсы. — А внутри, на самом деле — вакуум, ну, понимаешь: пустота. Знаешь, ещё родители говорили мне, да, наверно, и тебе, — за деньги не купишь участие, заботу или искренние переживания. Любовь приобретёшь, а вот всё остальное, наверно, невозможно.
— Как это «купить любовь»?
— Мила, ты взрослая женщина! Деньги и власть — вот две ноги, на которых в настоящее время держатся женские чувства.
— Не знаю, а я полюбила одноклассника. Вот дура!
— Не кори себя, первая любовь она такая — неземная! Исключение только подтверждает правило. Но не это меня волнует, романы случались у меня постоянно, особенно когда я разбогател. Плохо то, что своих детей почти не вижу, растут далеко, как чужие. Зачем отпустил от себя, не знаю? Когда видимся, начинаю им что-то говорить или даже учить, а они смотрят на матерей, мол, как им реагировать на этого дядю. Вот и получается, что имеется переводчик с отцовского на детский, без серьёзного образования, совсем не знающий жизнь, а определяющий её по богемным сплетням и гламурным журналам.
— Безрадостная картина у вас получилось. Может, ещё кофе?
— А давай, почему бы и нет. Кстати, а где Алёнка?
— Уехала в город со знакомым журналистом покупать новый телефон. Старый у неё весьма древний, весь класс над ней смеялся.
— А может, вам с ней съездить отдохнуть? Не желаете в Грецию, на Мальдивы или поближе, в Турцию?
— Пока нам не до отдыха, мы решили с Алёнкой на следующий год отправиться к морю-океану.
— Деньги — не вопрос. Фирма оплатит, мы должны помогать людям.
— Спасибо, но даже не знаю, что сказать.
— Вот попёрла знаменитая Белкинская гордость. А где вы сейчас работаете?
Мила загремела чашками и ответила не сразу.
— Знаете, в нашем районном ФСБ, слежу за порядком.
— За порядком в районе или в ФСБ? Наверно, там и там?
— Тьфу, неправильно, слежу за чистотой в отделе.
— Офигеть!
— Зарплата небольшая, зато безопасно, кому скажешь, где служишь, сразу успокаиваются и дальше ведут себя без всяких глупостей.
— Так может ко мне, в отделе кадров комбината полно работы, туда как раз ищем специалиста?
— Ну, я кадровиком никогда не трудилась. Вот на вышке с автоматом стояла и порядок наводила.
— Ну, вышек у меня пока нет, извини. Послушай, ну ты же устраивалась на работу, заполняла разные бумажки?
— Конечно.
— Значит, навык есть, и давай срочно восстанавливайся в институте, нам нужны толковые юристы. Учёбу мы тебе оплатим, конечно, заключим с тобой договор, отразим, что тебе надо отработать после диплома три года и так далее. Согласна?
— Да, а почему нет. Надо только с Алёнкой поговорить.
— Да, я уже понял, она девушка серьёзная.
— Да просто атас. Как мне с ней тяжело. Поставила перед собой цель и идёт к ней, не сворачивая, как баран на новые ворота. Я пыталась её отговорить от расследования этого убийства, мол, дочка следствие обойдётся без нас. А она ни в какую, говорит мне «не буду», а сама исподтишка занимается этим делом. И я решила присоединиться к ней, чтобы хоть как-то контролировать и влиять на её замыслы. Вот так она и очутилась на площади перед вашим офисом.
— М-да, Алёнка подняла шум на всю Россию, даже вчера вечером губернатор выяснял, уладил ли я конфликт с бедным ребёнком или нет?
— Мы, наверно, вам сильно навредили?
— Да нет. Даже как-то радостно, что вернулись времена на Русь-матушку, даже одиночка, если стоит за правое дело, может горы свернуть. При советах-то отправили бы в психушку, и все дела, а там бы вашу девочку и вас превратили в овощ и всё.
— Не пугайте меня! Может, перекусим, а то что я вас пою пустым кофе? Скажете потом, вот хороша хозяйка, ушёл от неё голодным.
— Да можно пару бутербродов. Посмотрите в пакетах, там все есть. И почему-то в вашем лесу подозрительно молчит телефон?