Вытершись насухо, Алёнка отправилась в кусты переодеваться. Вскоре она вернулась, убрала влажные вещи в сумку и посмотрела на Женьку, всё ещё мечтательно глядящего на серую воду. В последнее время, из-за необъяснимой летней метаморфозы, журналист вновь обернулся в подростка, романтика и мечтателя Женьку Хрюнова из девятого класса.
Видя, как парень пребывает в нирване, девчонка нагнулась и выпалила ему на ухо:
— Ты чё, братан, очнись!
— Не ори, что стряслось?
— Попробую по-другому: какая кручина гложет тебя, добрый молодец? Отчего весь день не весел и нос повесил?
— Разве ты дашь спокойно посидеть, помечтать?
— Женя, вперёд. Нас ждут великие дела!
Вставая, парень улыбнулся и, идя к скутеру, проговорил словно самому себе:
— Сегодня на этом озере ты просто вернула мне детство. Оказывается, как хорошо и спокойно бывает в нашем лесу.
— Это изумрудное море, детка. Иногда, глядя на безбрежную зелень, я ощущаю себя кустом сирени или черёмухой. Даже сойкой или сорокой. Вот когда ты его полюбишь, он прорастёт корнями вовнутрь тебя, зацепит и больше никогда не отпустит, так и будет вечно пахучим ельником в твоём городском сердце. Я ведь тоже робела перед этой сказочной пущей, особенно когда первое лето мы жили в сторожке, оставшись без бабушки и дедушки. А сейчас я иногда как подумаю, мол, вырасту и надо будет надолго уезжать отсюда, мне даже от подобных мыслей реветь хочется. Ну, ладно, хватит расслабляться, поехали, а то будем рыдать здесь оба.
— Постой ещё минутку… хотя поехали. Ты всё равно не дашь спокойно посидеть. Ты, наверно в отца, тот умчался на край света, так и тебя куда-то постоянно несёт.
— А что моя мама не такая?
— Она другая. Мне кажется, Людмила Александровна не очень уверена в себе и сама не знает, чего хочет.
— Ладно, доморощенный философ, поехали.
Скутер вывез их обратно на дорогу и повёз прямо к сердцу реликтового леса, подальше от следов цивилизации. Ребята ехали по лесной дороге. Много лет назад здешний просёлок отсыпали щебёнкой, по нему ходили большие машины с полуприцепами, вывозили лес. Но вырубки давно прекратились, дорогу размыло весенними ручьями и разорвало в зимние оттепели. Колеи затянулись не только спорышем, но гравилатом и иван-чаем. Путь к Гнилому болоту оказался совсем заросшим, и друзья осторожно пробирались вперёд.
Проехав не менее трёх-четырёх километров от дома Белкиных, Женя остановился и заглушил мотор. Дорога под колёсами оказалась размыта ручьём, текущим со стороны Гнилого болота в обширную елань, поросшую чёрной ольхой.
— Приехали, — виновато улыбаясь, сказал парень и соскочил со скутера, — Дальше придётся идти пешком, на джип или квадроцикл я ещё не заработал.
— Место знакомое, хорошо помню, отсюда мы с мамой шли пешком до самого болота, там следователи осматривали место преступления.
— Далеко идти?
— Не знаю, не мерили, километра три-четыре. Но сегодня уже поздно, надо возвращаться. Ладно, в следующий раз попробуем, правда, Женя?
Журналист крутил головой во все стороны:
— Да, да. Но вообще здесь как-то…
— Ты тоже чувствуешь, будто кто-то из укрытия за нами наблюдает?
— Да, с каждой минутой напрягает всё больше и больше. Вот занесла нас нелёгкая, нет бы купаться в озере.
— Страшно?
— Я бы сказал, как-то неприятно и пахнет чем-то прелым, грибным.
Ребята стали смотреть во все стороны: кругом всё заросло, справа всё завалено валежником, покрытым мхом. А слева мрачный ольшаник, черные стволы деревьев торчали прямо из воды, как рога древних единорогов, покоившихся в здешних местах под тихими водами лесного ручья. Среди кочек зеленели заросли осоки, и тянуло багульником, оттого, наверно, комаров и мошек было немного.
— Оглянись. У меня ощущение, что на нас кто-то смотрит, — тихо сказала Алена, продолжая улыбаться.
— Правда?
— Тихо, говорю тебе — улыбайся как ни в чём не бывало. Типа мы ничего не понимаем и не замечаем. Просто два идиота случайно заблудились в лесу.
— Да, погнали скорее отсюда, — прошептал Женя, холодок пробежал у него по спине.
— Едем обратно. Всё равно грибов не заметно, — громко сказала Лена и стала крутить головой во все стороны. — Надо же, так далеко забрались и всё задаром. Надо ребят предупредить, что нечего здесь ловить. Ты подожди здесь, а я одну минуточку похожу, посмотрю.
Девчонка перепрыгнула через заросший кювет и углубилась в лес. Грибов, естественно, не было, но она присмотрела местечко под упавшей сосной, заросшей подлеском, в случае необходимости здесь можно было укрыть скутер от посторонних глаз.
— Поедем, а то скоро ребята сюда приедут! — скомандовала, вернувшись, Алёнка.
Ехать обратно получилось быстрее, путь знакомый и только проторён. Всю дорогу Алёнка вертела головой, желая приметить что-нибудь подозрительное, но глазам было не за что зацепиться. Вскоре они оказались подле сторожки.
— Да, местечко неприятное! Хорошо, мы быстро вернулись, — слезая со скутера, сказал парень. — Про каких ребят ты несла?
— Женя, кто-то нас пас, говорю тебе стопудово. А про ребят я специально провещала на весь лес, создавала видимость, что кто-то едет за нами следом, ну типа, мы не одни, я об этом где-то читала, в книжке. Видишь, пригодилось.
— Послушай, я никак не пойму, а как в такой глухомани оказались твои-то тогда, три года назад?
— Да обычное дело — выпало сухое лето, и дед нам наобещал, что кровь из носа, но грибов он наберёт. Вот и уговорил пойти с ним к Гнилому болоту и бедную бабушку, там, мол, сыро и белые с подберёзовиками стоят ровными рядами, только собирай, не ленись. Она как чувствовала, не хотела идти с ним. Вот там всё и случилось.
— Да, странное место. Какое-то нехорошее у меня там было чувство.
— Ты завтра приедешь, может, съездим туда, а? Я присмотрела местечко, где можно спрятать твой скутер, пока мы походим по лесу.
— Я постараюсь, — ответит парень и, немного подумав, добавил — Но мне ещё надо заскочить в редакцию.
— Хорошо, до завтра.
— Пока.
Женя уехал. Летний день катился к вечеру. Всё-таки на дворе было первое августа. И где-то под бездонными небесами перевернули песочные часы, и сверкающий поток метеоров устремился к земле, страша засидевшихся в гостях пешеходов. Оставался месяц до школы.
Миле позвонил дежурный по отделу:
— Людмила Александровна, спуститесь, к вам пришли…
— Иду.
В отделе было не принято расспрашивать, да и вообще много говорить по пустякам. В тот день она ожидала подругу, хотелось проставиться в связи с увольнением, поболтать о том, о сём. Она бегом спустилась по гулкой лестнице, стуча каблуками, и вскоре, как была в синем халате, очутилась на крыльце.
Выйдя из темноты, когда глаза пообвыкли к яркому свету, она увидела, что на ступенях, держась за поручень, стоял Игорь, её Игорь. Он не переменился за прошедшие годы, а стал лишь чуть крупнее, да на бледном лице наметились первые морщины на лбу и вокруг глаз. Но глаза те же, может, не такие озорные, как прежде, и те же крепкие руки и плечи.
— Здравствуй, Мила, ну вот и я.
— Ты… ты вернулся? Зачем?
— Да вот просто решил тебя увидеть. А ты всё такая же красивая и стройная, совсем не изменилась.
У Милы перехватило дыхание, она с трудом пришла в себя и, стараясь не выдать накатившее волнение, резко запахнула халатик, вспомнив, во что она одета, и прислонилась к парапету. Она не понимала, что ей предпринять: повернуться и молча уйти, укрывшись за кирпичными стенами? Позвать на помощь дежурного? Ответить на вопрос? Пауза затянулась, но Игорь терпеливо ожидал.
— Спасибо за комплимент. Хочу спросить: а что пятнадцать лет автобусы из Велегожска к нам не ходили, и в такси тебя также не сажали, а?
— Прости, но так получилось, ты, наверно, знаешь, что меня просто обманули, Димка сказал, что ты того…
— Что того? Говори до конца, коль пришёл?
— Ну, полюбила другого из города, и потом родила от него дочку. А подружка твоя лучшая, как там её? А, Светка, мне сама по телефону это подтвердила, а после даже письма мне писала и фотографии твои высылала, как сейчас помню, в маленьком купальнике.
— Понятно, передо мной жертва наглого обмана. Все вокруг виноваты, кроме него, целый заговор, прямо тайны мадридского двора. А что позвонить или написать — не судьба. Просто спросить — правда это или ложь. Нет, наш Игорь — гордый человек, сразу оборвал все контакты, даже писать перестал. А я, дурёха, сижу дома, жду вестей, бросила институт, потому что у меня в животике появилась девочка и начались дикие токсикозы. Ты посчитай, лучший математик школы! Ты был у меня в ноябре, а в июле, через девять месяцев, на свет появилась маленькая девочка. Которой я два месяца даже имя не давала, всё ждала от её папочки с Севера хоть каких-нибудь вестей. Не дождалась. А теперь, через четырнадцать лет, он явился-не запылился.
— Прости, Мила, я дурак.
— Можно, я с вашего позволения закончу свои подсчеты? Не каждая девчонка успеет так быстро забеременеть, а я успела. Ты, наверно, думал, что у меня сразу оказалось несколько мужчин, так?
— Извини. Наверно, я зашёл не вовремя.
— Даже не хочешь дать мне высказаться. Убегаешь, как трус. Да, что тебе рассказывать-то, всё без толку. Говори, зачем припёрся, и я пойду, мне надо работать.
— Просто хотел тебя увидеть и поговорить.
— Столько лет не хотел, а теперь вдруг захотелось. Здорово придумал, молодец. Ну, посмотрел, поговорил?
— Да, вроде.
— Тогда вали отсюда туда, где прятался все эти годы.
Она отвернулась и зашла внутрь здания. Автодоводчик прикрыл дверь, и Игорь услышал, как ригель замка с лязгом воткнулся в пазы. Он захотел броситься за ней следом, кричать во всё горло, упасть в ноги, чтобы её остановить или задержать на несколько мгновений, может, даже обнять. Он сделал несколько шагов, но металлическая дверь перегородила путь в отдел ФСБ. Он развернулся и на ватных ногах побрёл прочь, опустив голову.