— Мила, у тебя всё в порядке?
— Да, вроде нормально. Не знаете, какое сегодня настроение у начальника отдела?
— С утра было хорошее, к нему дочь с внуком заехали, после поездки в Испанию.
— Пойду, может, отпрошусь, что-то мне сейчас трудно сосредоточиться.
— Да, конечно. Как я тебя понимаю.
Мила вернулась через несколько минут, с чуть покрасневшими щеками.
— Отпустил. До завтра, Валентина Степановна.
— Всего доброго.
Сложив в сумку телефон и зонт, Мила выскочила из кабинета и поспешила на автобусную остановку. Через час она подходила к дому. Алёна, лёжа на лавочке, читала книгу.
— Привет! Что читаешь?
— «Графа Монте-Кристо». Представляешь, в его дом в Париже ночью проник взломщик, и он пытается его поймать и обезвредить.
— Тебе можно уже самой писать детективы.
— Правда?
— А почему нет? Представляешь, авторы пишут про красавиц блондинок, работающих частными детективами? Тоже мне, мисс Марпл Агаты Кристи. А ты так закрутила это лето, что я уже с ума схожу.
— Я пока детектив по сказкам. Постой, а что ты имеешь в виду? — дочь отложила книгу в сторону, — Что-то случилось? Вот почему ты сегодня так рано? Мама, что всё-таки произошло?
— То, чего ты добивалась несколько последних лет.
— А, к тебе опять приходил мой отец?
— Да, самый проницательный в мире подросток.
— Он что, хамил?
— По-твоему, я родила тебя от дебила? Нет, он завалил розами всю стоянку перед конторой. Весь офис вывалил на улицу. Ты не представляешь — цветов может тысяча или больше, разные, прекрасные! А запах!
— Надеюсь, вы помирились после такого романтичного поступка?
— Ты что, я его выгнала. А потом в туалете проревела полчаса.
— Мама, но почему? Ты сама учила меня прощать, да и батюшка говорил про прощение.
— Я простила его, как ты не поймёшь.
— Ну, а что же тогда мешает сесть за стол и просто поговорить?
— Ничего не могу с собой поделать, как увижу его, меня всю выворачивает.
— Иди полежи, а лучше поспи. А я ужин приготовлю, может, селедочки почистить?
— Точно! Я как раз купила бородинского, а ты ещё навари картошки, хорошо?
— Конечно. Отдыхай.
Мила угомонилась, хлебнула валерьянки и легла в кровать. Алёна начистила картошки, всего-то пяток картофелин, но ставить на плиту ещё рано. Оставалось почистить селёдку, но она не спешила — ведь готовка так успокаивает. Она разделала рыбу, потом взялась за луковицу, нарезала полукольцами и сбрызнула уксусом.
По дороге кто-то ехал. Но звук мотора разительно отличался от звука Женькиного скутера или Прозоровского мотоцикла, значит, чужой. Отложив кухонные дела, девочка вытерла насухо руки о передник и выглянула в окно. На скутере был какой-то мужчина. Девочка присмотрелась, гость показался ей знакомым. Вскоре приехавший постучал в калитку.
— Проходите, открыто, — крикнула Алёна и в фартуке вышла на крыльцо.
— Здравствуй, дочка, — протяжно сказал мужчина, прикрывая за собой калитку.
Теперь Алёна признала отца. В эти мгновения стало непривычно тихо для августовского леса, ещё такого приветливого и наполненного до краёв жизнью и движением.
— Здравствуйте.
Девочка спустилась со ступенек, но не кинулась к Жукову, хотя, грешным делом, такое желание промелькнуло. Она быстро сделала несколько шагов в сторону сада и молча присела на лавочку.
— Можно, я сяду рядом? — спросил подошедший отец.
— Прокурор сажает, — мрачно пошутила Алёна, понимая, что надо что-то говорить, а не просто сидеть и молчать, — конечно, присаживайтесь, не занято.
Игорь расположился на краю скамьи, поставив в ноги яркий пакет, и глядел прямо в лицо дочери. Пауза затягивалась, как петля, чем дальше тем больнее. Больше всего на свете в эти минуты Алёне хотелось оказаться где-нибудь в глубине леса, укрыться с головой под ветвями ели или дуба, чтобы никто на целом свете не мог достать её. Зачем она его искала, ещё несколько недель назад так жаждала этой встречи, а сейчас нелепо рассматривает стебель подорожника?
— Хочу сказать, — наконец-то прервал долгую паузу Жуков, — что…
— Что?
— Не знаю. Ну, ты понимаешь?
— Понимаю.
— Вот.
— Многословный мне попался отец, однако, — сказала девочка, продолжая смотреть себе под ноги и теребя руками стебель мятлика.
— Вот наконец-то я рядом с тобой.
Алена промолчала, но потом не выдержала и выговорила, глядя на макушку старой ели:
— Вы всегда были со мной, даже когда вас не было поблизости. Хотя сейчас, я иногда думаю, что я просто выдумала себе папу. На самом деле вы совсем не такой, как в моих фантазиях.
— Почему?
— Да вас нашёл-то следователь, по моей просьбе. Может, я ожидала бы вас ещё лет двадцать-тридцать? А я мечтала, что папа приедет сам, найдёт меня. Мы обнимемся с ним на виду у всей школы… А получилось, что его доставили под конвоем.
И снова молчание. Он не мог проронить ни слова — не знал, что сказать. Хотел было коснуться руки дочери, но не смог, опасаясь негативной реакции. А она опять услышала стрекот кузнечиков и живое дыхание леса.
— Вот тут подарки тебе — айфон, айпад.
— Спасибо. Ещё месяц назад я об этом мечтала и маму изводила. А теперь не надо, у меня есть смартфон, я на него сама заработала.
— Молодец. А ещё позабыл сказать — мои бабушка и дедушка передают тебе привет, тьфу, то есть твои бабушка и дедушка, ну, которые мои родители. Понятно?
— Да. Хорошо, им тоже от меня привет.
— Можешь дать мне номер своего телефона? Ну, там позвонить, эсэмэску прислать. Я не стану надоедать.
— Да-да, конечно. Записывайте.
Она продиктовала номер, и он сразу забил его в память телефона.
— Я наберу тебя, чтобы определился мой. А то я не помню номер, на Северах редко им пользуюсь.
— Здесь нет связи, только на ёлке.
— Что на ёлке?
— Когда на неё залезешь, то появляется приём.
— Понятно. Тогда я в городе тебя наберу.
— Хорошо.
— Может, хочешь с мамой куда-нибудь съездить отдохнуть, а? Не обязательно со мной, езжайте одни, я оплачу. Да меня и за границу-то не выпустят.
— Почему?
— У меня допуск.
— Что это такое?
— Ну, как тебе объяснить: я знаю секреты родины.
— Ясно, но я никуда не хочу, у меня здесь есть важные дела.
— Подумай, Алёна, не торопись, поговори с мамой.
— Почему вы, взрослые, стремитесь всё перевести к деньгам? Подарки, поездки и всё такое — айфоны, гучи, фигучи. У меня вот ёжик пропал — это да, он друг, у него влажный носик и короткие ножки, и вот это трагедия.
— Согласен, если тебе нужна помощь, звони. А ты намерена сделать лучше нынешний мир?
— Да, мечтаю добавить доброты и любви, чтобы всех детей дома ждали отец и мать, дедушка и бабушка, брат и сестра.
— Хорошо сказала, у нас, взрослых, голова забита работой, футболом, делами, всякой всячиной. Порой кажется, любой вопрос на грешной Земле можно решить с помощью денег, ну там что-то купить, дать взятку, нанять специалиста. Но на самом деле — это не так. Вот тут как раз и буксует двадцать первый век, крошит свои зубы в пыль о непокорных, и вся цивилизация оказывается бессильной. Споткнулась старая телега о девочку из другого мира.
Алёна ещё посидела и интуитивно почувствовала: для первой встречи хватит.
— Я пойду, мне ужин готовить. До свидания.
— До встречи. И если надо помочь в поисках ёжика — звони, я приеду.
Жуков тоже встал, направился к калитке, но, сделав несколько шагов, остановился и повернулся к дочери, но ничего не сказал, хотя желал всем сердцем. Махнул рукой, будто поздно, мир стремглав мчится в бездну и его уже никому не остановить, промолчал и вышел.
Алёна поставила на плиту кастрюлю с картошкой. Когда звуки двигателя растворились в вечернем лесу, она разбудила маму.
— Вставай, на закате спать нельзя, бабушка говорила.
— Наконец-то выспалась. Схожу в огород, пока настроение. А почему у тебя глаза на мокром месте?
— Отец приезжал.
— Ну и что?
— Поговорили. Но я не хочу сейчас об этом даже думать.
— Я тоже. Для одного дня слишком много эмоций. Сумасшедшее лето!
— Взрослое лето! Да просто полный пи…
— Лена! Не забывай, ты росла в семье филолога.
«Затих дворец и весь город, в темницах колодники примолкли, прощаются со Всеславом. Но вот завершилась песня, а Змей князю уже шёлковую петлю на шею надевает, торопится. Только и осталось Всеславу напоследок вздохнуть полной грудью и крикнуть на весь честной мир:
— Прощай, белый свет, прощайте, мать и родня, прощайте, друзья и люди добрые! Не радуйся Змей, а лучше плачь горючими слезами — ведь во веки веков не одолеть людей змеиному отродью! Вот слышен шум крыльев и топот моих вольных братьев!
И, правда, Верная Охота тут как тут, легка как на помине: соколы выхватили из рук палача верёвку, медведи разорвали кандалы у дружины, волки открыли темницы. А самозванца и обманщика Змея Змеевича лев стащил с трона, следом звери подхватили его и в клочки разорвали. На блудную жену накинулись птицы и мигом заклевали.
Так скоро и бесславно окончилось в наших землях правление Змея Змеевича. С тех пор Всеславу только и выпало в одиночестве доживать свой век, в горе горевать, да слезы вытирать. Но остался верен князь одной забаве — Верной Охоте, с ней делил стол и ночлег отважный витязь.
Однажды, вверивши княжество племяннику и боярам, подался Всеслав в глухие леса за боровой дичью, припозднился в окраинах аж до лютых морозов и обратно в стольный град так и не возвратился… Искали его три года, но даже останков не нашли. Погоревала дружина и простой люд о добром князе, а молодой князь справил тризну по Всеславу».
Глава 12Ловушка
Работники поужинали. Теперь у входа в палатки стояли две пустые банки из-под голубцов, и ещё две из-под говяжьей тушёнки с остатками желтоватого жира по краям и прилипшим к дну и стенкам лавровым листом. Тут же раскрытая упаковка нарезанного хлеба и почти пустая бутылка из-под водки.