Все, что описано выше, принято называть «нормативными кризисами» в жизни семьи, т. е. кризисами, которые так или иначе переживают все семьи. Помимо этого, бывают также «ненормативные» кризисы, которые случаются из-за таких событий, как супружеская измена, развод, усыновление приемных детей, потеря работы и социального статуса, финансовые трудности, неблагоприятные жилищные условия, серьезные нагрузки и стресс, тяжелая болезнь или смерть кого-то из супругов, детей, их вынужденное разлучение (из-за работы, болезни и пр.). Чем более сплоченной является семья, чем больше у нее внутренних и внешних ресурсов, чем надежнее в ней связи, тем успешнее она может преодолеть возникающие трудности. И наоборот, отсутствие общности, неспособность оказывать поддержку, проявлять сочувствие, иметь дело с сильными и длительными негативными чувствами (как своими, так и чужими) приводят к взаимным обвинениям, обидам, перекладыванию ответственности, самоустранению, разладам и разрывам, которые потом очень болезненно переживаются и не забываются годами.
В условиях, когда рушится все, что было таким дорогим, ценным и привычным, важно отказаться от достижения прежнего идеального образа семьи и заменить его на тот образ, который наиболее приближен к реальности.
ЧАСТЬ 2Что мешает жить вместе долго и счастливо?
Ранний опыт отношений с близкими взрослыми
Мы уже об этом немного говорили. Впрочем, эта тема настолько обширна, что для ее более-менее качественного раскрытия нужна отдельная книга. И даже не одна.
Каждый человек рождается уже «каким-то»: у него свой тип нервной системы, своя сила биологических потребностей, своя степень чувствительности, свой темперамент. Он может быть активным, требовательным, озорным или созерцательным, спокойным, послушным. Во многом от взаимодействия мамы и ребенка зависит, будут в нем эти врожденные свойства проявляться сильнее или, наоборот, сглаживаться. И от этого же взаимодействия зависит, будет ли ребенок доверять миру или, напротив, чувствовать, что мир опасен, в нем ни на кого и ни на что невозможно опереться.
Мы с вами знаем, что потребность в привязанности, в близких, теплых, взаимных отношениях – это базовая потребность любого из нас. Каждому ребенку, когда он растет, нужно много любви, заботы, утешения и поддержки. Тогда, вырастая, такой человек станет тем, кто может любить, заботиться, утешать и поддерживать себя (и других) сам.
Обделенному ребенку, не напитавшемуся лаской, чуткостью, отзывчивостью близкого взрослого, не получившему опыта внимательного и справедливого отношения к себе, трудно все – ценить и уважать себя, слышать и распознавать свои потребности, выдерживать моменты одиночества и неудовлетворенность, оказывать и получать поддержку, окружать себя людьми, которые не будут делать ему больно.
Следствием того, что в семье было мало эмоционального контакта с ребенком, мало эмпатии и интереса к его личности, может стать существенное искажение его представлений о себе и реальности: во взрослом возрасте ему будет постоянно казаться, что любимый человек не включен в него, недостаточно отзывчив и не слишком вкладывается в отношения, хотя на самом деле это может быть совсем не так. Помните, в первой части книги мы говорили о бездонных невротических потребностях? Это как раз тот случай: сколько ни дай (любви, заботы, внимания, признания, восхищения) – все мало.
Ребенок, который мог опираться на сильные родительские фигуры, постепенно переходит к опоре на самого себя. В его личном детском опыте есть много моментов, когда его защищали, ему помогали, выдерживали его эмоциональные состояния, не отвергали, не отворачивались от него тогда, когда он был «неудобен», дарили тепло, признавали достижения и посылали сигналы о том, он нужен, принят и любим. Он помнит эти моменты, и они становятся для него мощным источником внутренних сил, самоподдержки, наполненности и убежденности в собственной ценности. Они становятся его ресурсами. У таких детей велики шансы со временем стать зрелыми взрослыми, которые способны видеть в любимом человеке именно любимого человека, супруга, партнера, а не «родителя», от которого ждут родительской заботы, опеки, мудрости, безусловного принятия и восполнения дефицита внимания и тепла.
И наоборот, дети, которым не хватило родительской включенности, интереса и участия, и более того – которые столкнулись в детстве с пренебрежением, отвержением и даже насилием со стороны близких людей, не накопили достаточно позитивного опыта, чтобы безболезненно отделиться от родителей и перейти к уверенной опоре на самих себя. Их вера в то, что они достойны любви, очень зыбкая. Плохое обращение приводит к тому, что такие дети теряют самоуважение и способность конструктивно общаться. Вырастая, многие из них продолжают цепляться за людей, которые совсем не подходят на роль надежного, безопасного, любящего партнера, потому что страх остаться в одиночестве слишком велик. Отношения становятся сверхценными настолько, что за них держатся любой ценой. Более того, сама любовь для них – комбинация сильных, сложных и двойственных чувств. Здесь и огромное влечение, и страх отвержения, и вспышки надежды, и отчаяние, и моменты страсти, и желание слияния, и боязнь близости и боли, и невозможность вынести этот бурный, противоречивый, изматывающий коктейль.
Очень часто они возлагают (неосознанно, конечно) на партнера роль родителя, который должен быть более зрелым и разумным, психологически устойчивым и понимающим, угадывать потребности, уступать и решать проблемы. Но партнер – не родитель, попытки добиться от него того, что когда-то должны были дать своему ребенку мама и папа, перегружают отношения и приводят к глубокой неудовлетворенности и разочарованию. Когда же встречаются два человека во взрослой «оболочке», а по сути – два ребенка, нуждающихся в сильной, щедрой, опекающей и все прощающей фигуре рядом, их взаимодействие начинает походить на перебрасывание горячей картошки:
«ты должен(должна) меня понять – нет, ты!»
«я очень устал(а) – нет, я больше!»
И этот огромный груз неудовлетворенности и разочарования сильно уменьшится только тогда, когда каждый поймет: никто никому не должен быть в отношениях папой-мамой. Другой – такой же, как и вы. Он может быть обесточен именно тогда, когда вы нуждаетесь в поддержке, и не оказать ее вам. Если вы ждете, что он будет «более мудрым», «более понимающим», «более ресурсным», «более внимательным», чем вы, это нереалистично. Попробуйте сами стать мудрее, ресурснее и внимательнее – без тайных надежд, что другой тут же изменится. Как говорится, в любой непонятной ситуации, начинайте с себя.
Мы с вами также знаем, что сформированный в детстве тип привязанности сильно влияет на то, как люди ведут себя в отношениях во взрослой жизни.
Люди с амбивалентной привязанностью пребывают в вечных сомнениях – нуждается ли партнер во мне, представляю ли я для него ценность, можно ли любить меня «просто так» или нужно постоянно что-то делать и доказывать, чтобы любовь заслужить. Соответственно, у таких людей много тревоги и страхов потерять источник любви. Чтобы он не исчез, они предпринимают колоссальные усилия – контролируют, подстраиваются под его ожидания, прячут «неудобную» часть себя, стараются быть «хорошими», стремятся удовлетворить его потребности в ущерб себе, ищут одобрение и похвалу. И за всеми этими усилиями они совсем не видят другого (поскольку, по сути, заняты лишь собой). Не видят самого человека таким, какой он есть – его собственные потребности, его сомнения, его проблемы. Партнер в таких отношениях часто выполняет просто функцию: быть рядом, быть тем, на кого можно опереться, и давать ощущение неодиночества.
Люди с отвергающей привязанностью вообще одной ногой в отношениях, а другой – готовы бежать из них. Потому что душно и вот-вот поглотят. Они боятся чрезмерно близких отношений – вроде вступают в них, а потом сбегают (а иногда сбегают не физически, а внутренне, эмоционально, увеличивая дистанцию и возводя вокруг себя неприступную стену). Чтобы по-настоящему быть с кем-то, быть кому-то близким и строить глубокие отношения, нужно открываться, обнажаться, быть откровенным, а значит, становиться уязвимым. Не бояться, что тот, кому ты доверился и к кому привязался, подчинит тебя, бросит или сделает больно. Но разве может это позволить себе человек, травмированный и израненный, ушедший в себя, как черепаха в панцирь? Ему проще не привязываться, не открывать своих чувств. Если рядом с вами такой партнер – подчеркнуто независимый и самодостаточный, – не обвиняйте его в злом умысле. Он просто не умеет быть близким. Для него близость тесно связана с болью и страхом, и не всегда таких людей может «вылечить» даже самая искренняя и бескорыстная любовь. Если этот человек вам дорог и вы хотите быть рядом, честно ответьте себе на вопрос: чего вы хотите от отношений с ним? Может ли он дать вам то, что вы ждете? Если не может, вы вряд ли будете счастливы. Это неприятное открытие, но только честный разговор с собой приведет вас к по-настоящему счастливым отношениям.
Еще один важный момент. «Главная опасность для неокрепшей детской психики – неокрепшая взрослая». Дети, которые росли рядом с ненадежными, непоследовательными, непредсказуемыми или даже опасными взрослыми, на которых нельзя было положиться, испытывают много беспомощности, бессилия и тревоги. Чтобы как-то справиться с этими чувствами, выжить и не разрушиться, они «замораживают» в себе эти переживания (а вместе с ними и вообще всю детскую живость, непосредственность и спонтанность) и слишком рано начинают «выращивать» в себе гиперответственную, контролирующую, пытающуюся нести «мир на своих плечах» часть. Они понимают, что что-то не в порядке, но думают, что этот «непорядок» – из-за них самих, если бы они были другими или вели себя как-то иначе, все было бы по-другому. Им начинает казаться, что через свое поведение они могут влиять на родителей или даже «исправить» их. Они пытаются стать родителями своим родителям, потому что хоть кто-то в этих отношениях должен быть сильным и взрослым.