– Помни о призе, Кейт О’Брайан.
Она забыла, но я буду помнить.
Нельзя отвлекаться. Особенно на этого парня из булочной. Клодетт рассказала мне, что он таскался за всеми, пытаясь раздобыть мои координаты. Я ответила, что, если она или кто-нибудь из ее клики выдаст меня, я их расчленю. Конечно, мы посмеялись, но Клодетт была немного напугана. Как и должно быть.
Боже, и все-таки он крут. Точно мой тип. Я даже не знала, что существует мой тип, пока не увидела его с этой дурацкой бутылкой пива в руке. Стоп! Никто не прикасается ко мне. Ни к голове, ни к сердцу, ни к телу – только не так. Никто.
Что напомнило мне о том, что Редкин почти касался меня тысячу раз на собрании совета директоров. Но он сдавал назад, как будто знал, что не должен меня трогать. Быстро учится? Слишком быстро.
Я слишком много думала об этом. Со мной такое порою бывает. Это потому что я крайне напряжена. Мне нужно было развеяться, так что я включила свой ноут. Я обещала Оливии помочь с углубленным курсом истории, когда она вернется.
В какой-то момент в мою комнату вошла Анка. Она так делает. Она не входит к Оливии, но входит ко мне. Я не возражаю. Мне даже нравится это. Она заметила, что я лежу на кровати с ноутом, и цикнула, включая верхний свет.
– Кейт, нехорошо! Ты ослепнешь.
Она поставила на тумбочку кружку с зеленым чаем, о котором я не просила. Поблагодарила ли я ее? Я все еще блуждала во тьме, соскальзывая туда, где нашел нас мой отец. Обратно к тому моменту, когда он схватил меня, пропахший виски, кока-колой и сигаретами «Кэмел». Назад, туда, где он убеждал меня, что я была на него похожа. Он оказался прав?
Я была хуже него.
– Ты адски самоуверена, не то что твоя самодовольная мать. Ха-ха. Обдурила монашку. Ты вся в меня, сладкие щечки. Папочкина мошенница, папочкина лгунья. Признай это, Кэти.
– Нет.
Но это была правда. БЫЛА. Но теперь это не так, сэр. Отныне и далее я собиралась быть хорошей.
Я попыталась вспомнить исповедальную молитву, но сразу после слов «каюсь перед Господом Всемогущим» все спуталось в моей голове.
Ну, ладно, ладно, забудь об этом. Отче наш, сущий на небесах…
В понедельник утром я пойду прямо к сестре Роуз и расскажу ей все. Очищусь.
Да святится имя твое…
Обо всем этом.
Да приидет царствие твое…
Папа не двигался.
Он ждал.
Я не двигалась.
Я знала, как надо.
Да будет воля твоя…
Будет еще время для большого покаяния.
Что-то там про хлеб наш насущный…
Все нормально. Я заслужила покаяние. Я могу принять это. Но сестра возненавидит меня. Этого я принять не могла.
И прости нам прегрешения наши…
Нет, нет, она этого не сделает.
Как мы прощаем согрешившим против нас…
Вроде как монахини принимают обет или что-то подобное.
И не введи нас во искушение…
Что-то про заблудшую овцу или вроде того.
Но защити нас от зла. И я никогда, никогда больше не буду врать. Аминь.
– Признай это, Кэти. – Он сильнее вцепился в мои волосы.
Внезапно я стала несокрушимой. Как будто наполнилась силой, и она сияла изнутри.
– Ты папочкина маленькая мошенница. Девочка, ты дочь своего отца.
Нет! Это ложь.
– Признай это. Признай, что ты вся в меня. – Отец взглянул на часы. – Знаешь, что я скажу, дорогуша? Признай это, и я свалю отсюда. Уйду. Пикника не будет. Я не испорчу маленькую вечеринку, которую ты тут устроила. В Альберте меня ждет нефтяная вышка, а мой автобус уходит в девять тридцать. Но признай это, прежде чем я уйду, сделай мне этот маленький подарок.
Уедет? Он правда уедет? Вот так просто?
Он отпустил мои волосы, развернул к себе и низко склонился.
– Кэти, я должен узнать, что оставляю тут часть себя, и я уеду.
На глаза отца наворачивались слезы. Он и раньше так делал.
Мама начала плакать по-настоящему. Спокойно. Нельзя знать то, чего не знаешь.
Он опустил ладони мне на плечи, очень нежно.
– Кэти, девочка, ты ведь такая же, как я, правда?
Я смотрела прямо в его влажные глаза.
Только… еще… один… раз.
– Да, папа. Я такая же, как ты.
Солгала я тогда, или это была правда? Он сломал меня, или он меня создал? Я не знала. В ту ночь мой отец сел на автобус.
Я продала душу за автобусный билет.
8 ноября, воскресеньеОливия
С появлением в ее жизни Кейт все стало лучше. Может быть, не настолько, чтобы спустить все таблетки в унитаз – это бы была катастрофа, – но лучше. Оливия пила лекарства, но ценой этого было невыносимое равнодушие. Так было и раньше, и, если говорить начистоту, так было и до этого «раньше». Как будто мир был где-то снаружи, а она сама была покрыта тонкой органзой, которая мешала ей коснуться его. Именно так, и она слишком устала, чтобы выбраться из кокона. Итак, Оливия внимательно следила за Кейт. Она наблюдала и пыталась заразиться ее голодом, ее амбициями, ее желанием. Она хотела, чтобы и у нее было нечто такое, хотела испытать это. Иногда, рядом с Кейт, настоящие чувства проникали сквозь органзу, а теперь, после того, как она разглядела Марка, после того, как она оказалась так близко к нему, это случалось даже чаще. Хотя Оливия частенько до сих пор не понимала, что она чувствует – пока чувство снова не проходило. Но это заторможенное понимание можно было исправить. Кокон вокруг нее постепенно истончился.
Вместо того чтобы провести выходные на вечеринке или засесть за подготовку к экзаменам, Оливия и Кейт листали сайты заводчиков и зоомагазинов.
Оливия никогда даже не думала о том, чтобы завести собаку, пока Кейт не начала намекать ей на это. Завести собаку было бы идеально. Оливия хотела собаку. В прошлом году отец купил бы ей собаку, пони, единорога – все, что угодно. Но она не знала, чего она хочет, действительно не знала.
А сейчас знала.
И она тоже хотела собаку.
Немного повозражав для проформы, ее отец сделал несколько звонков из Сингапура и предоставил им список из трех «приемлемых» зоомагазинов.
Анка горела за идею душой и телом. Выяснилось, что в Польше у них всегда была собака. Она любила собак, особенно «ужасно симпатичных, очень больших собак». Девочки научили ее правильно пользоваться гуглом, и она начала кидать в закладки немецких овчарок, доберманов, бульмастифов и боксеров. Она очень сильно ратовала за служебную собаку.
– Это по-настоящему настоящие собаки, такая позаботится о тебе, когда меня не будет дома. Никто тебя не похитит с большой собакой.
– Никто не собирается похищать меня, Анка. – Оливия поцеловала испуганную экономку. – Я обещаю.
Кейт тем временем забралась на страницы приютских собак.
– Я знаю, – стонала она, – это совсем по Фрейду. Но все же… посмотрите на эти морды!
Они все собрались в кухне, и Кейт выигрывала у Анки со своими собаками из приюта.
– Мы не сможем справиться с такой собакой. – Оливия была непреклонна. – Слушайте, я что, единственный взрослый здесь? Думайте головой! Как мы управимся с психованной собакой? Не хватало еще водить ее с собой на терапию. Мы должны взять щенка. Начать с чистого листа. Тогда, если он и вырастет со странностями, это будет наша вина, он будет странным по-нашему.
– Нет. – Кейт покачала головой. – Мы свалим вину на Анку.
Анка швырнула в нее полотенцем, но неохотно согласилась, что в их положении не стоит брать собаку из приюта.
Оливия агитировала за очаровательных собак. Собак, в которых невозможно не влюбиться. Она постоянно сохраняла в закладки метисов, результаты скрещивания с пуделем.
– Ну смотрите! Просто посмотрите! Они неотразимы! Она все прокручивала страницы с «мальтийскими» пуделями, пуделями ши-тцу и «йоркширскими» пуделями. Упрямая Анка отказывалась смотреть.
– Да, милые, – согласилась Кейт. – Но они крошечные. То есть я хочу сказать, что я не против маленькой собаки, Оливия, мы живем в высотке на Манхэттене, и я это понимаю. Но выглядят они так, будто только что вывалились из клатча Кардашьян, понимаешь?
– Фу.
– Вот именно, фу.
Оливия вздохнула. Они уже готовы были отправиться по всем трем зоомагазинам из списка отца.
– Окей, но собака должна быть супермилой.
– Я обещаю, она будет супермилой.
– Купите по-настоящему настоящую собаку! – крикнула Анка им вслед.
К Лексингтон-авеню девушки подошли рука об руку. Когда они вошли в «Наши лапы», Оливия напомнила, что им нужно придерживаться цели. Быть основательными и беспристрастными. Они зададут тысячу вопросов и, что самое важное, сравнят все три магазина.
– Готова?
– Готова!
Они обе вздохнули, открыв звякнувшую колокольчиком дверь, и их поприветствовал ни с чем не сравнимый аромат теплых щенков.
– Ой, смотри! – взвизгнула Кейт, устремившись к загону, полному маленьких созданий.
Оливия пошла за ней, и она действительно почувствовала, как что-то шевельнулось в ней при виде пушистой, бурлящей массы. Некоторые спали, скрутившись в клубок или обернувшись друг вокруг друга, другие играли с разодранной газетой, ручкой на пружинке или собственными хвостами. Один смелый парнишка, явно почуяв появление судьбоносных блондинок, подошел вразвалочку прямо к ним и встал на задние лапы, виляя хвостом настолько неистово, что потерял равновесие и опрокинулся на спину.
– Смотри!
– О боже! О боже!
Их визги привлекли внимание тучного мужчины, и он двинулся к ним.
– Можно его подержать? – спросила Кейт.
– На то они и здесь, чтобы их тискали.
Кейт потянулась и подняла храброго маленького щенка. У него были большие уши, поднятые настороженно вверх, длинное, желтовато-коричневое тело и четыре белых носочка на лапах. Она всучила его Оливии. Щенок быстро слизнул с той и румяна, и блеск для губ.