Она кивнула, пробормотала «ха» и цапнула флакон обратно. Еще одна моя удачная покупка. В целом это был довольно шокирующий переход обратно в прежнюю жизнь. Рынок не закрывался на праздники. Рождество у Ченей было одним из самых напряженных периодов в году, и я собиралась впрячься в десятичасовые смены до тех пор, пока не вернутся Самнеры. Работать весь день, а по ночам читать и делать конспекты. Мне нужны были деньги, и мне нужна была работа.
Говорю же: мясо растет на костях.
С остальными «Чудесами» проблем было несколько больше. Они хотели по-прежнему собираться вместе. Серена была неутомима. С ней что-то происходило. Она хотела «встречаться по крайней мере на кофе» до того, как тридцатого улетит в Лондон, но я никак не могла позволить себе выкроить на это время и деньги, так что я соскакивала с темы. Я даже на какое-то мгновение почувствовала себя виноватой. Серена мне почти нравилась. Тем не менее я пообещала Морган, что пойду с ней и с Клэр на новогоднюю вечеринку у Сатклиффов. В последний момент я найду какой-нибудь предлог не идти. И тут меня совесть мучить не будет.
Моя новая приятная жизнь размягчила меня. К двадцать шестому числу я была без сил, изнемогая от усталости.
Джонни появился двадцать седьмого.
– Слышал, ты вернулась. – У него была та же манера неслышно подкрадываться, что и у миссис Чень.
– Да? Долго же ты меня искал.
– О-о-о, кажется, я слышу обиженные нотки? – Прямо на глазах у миссис Чень он взял грушу бартлетт и надкусил ее. Я на такое пока не отваживалась.
– Сомневаюсь, что ты вообще что-то слышишь, мой коп былого и грядущего.
– Твой будущий коп? Притяжательный падеж, так сказать?
– Так сказать, фигура речи. Есть книга с похожим названием.[21]
– Ну, будучи продуктом государственного образования и все такое, я об этом не знал.
Боже, как он раздражал меня, когда стоял весь такой насмешливый и неотразимый, демонстрируя свое превосходство.
– А как насчет чашки кофе в моей булочной?
– Нет.
– Я не прошу тебя переехать ко мне, просто разделить со мной пятнадцать минут за кофе.
– Не могу.
– Эй, миссис Чень! – крикнул он и помахал рукой, чтобы привлечь внимание миссис Чень, занятой в аптечном отделе.
К моему ужасу, она помахала в ответ и улыбнулась ему. Эта женщина ни разу, никогда не улыбалась мне.
– Кейт и я, кофе? – Он указал на мою голову.
– Конечно, Джонни, конечно!
Усугубляя нанесенное мне оскорбление, она все еще улыбалась, когда он буксировал меня с рынка.
Только чтобы добраться до булочной, ушло почти пятнадцать минут. Джонни, кажется, знал каждого в Чайна-тауне, а булочная находилась практически на его границе. Еще более озадачивал тот факт, что все, кажется, знали меня или по крайней мере – обо мне, даже люди в магазинах и лавках, в которые я никогда не заглядывала. «А, девушка Ченей!» – кажется, было стандартным приветствием.
Я устала. Возможно, моя осторожность притупилась. Кончилось все тем, что я болтала с Джонни о стипендиях и о том, сколько раз мне приходилось переезжать, и о своем йельском поражении. Не знаю почему. Может быть, просто нашло такое настроение. Может быть, мне было одиноко. Может быть, я жалела себя.
Джонни, в свою очередь, рассказывал, как он рос на рынке и как потерял своего отца. И я слушала. Не знаю почему.
Он сказал, что будет каждый день забирать меня в 16:15 на чашку кофе, и я согласилась.
Не знаю почему.
Как раз когда мы возвращались, я услышала знакомый смех с другой стороны улицы.
– Эй, разве это не твоя подружка из школы? – Я заметила ее, и сердце ушло в пятки. – Да, ты была с ней на той вечеринке. Вы пришли все вместе и произвели фурор. – Горло у меня сжималось. – Я уверен, это она была с тобой. – Джонни обернулся ко мне, озадаченный. – А кто этот парень?
Нет.
«Парень» хозяйски обнимал ее за талию. Я тупо и молча таращилась на них, пока они не растворились в толпе.
– Кейт?
Серена? Проклятье, Серена! Куда ты идешь? И почему, черт побери, ты идешь, а рука Марка Редкина покоится у тебя на талии?
2 января, субботаОливия
Оливии очень хотелось нагрянуть к Марку сразу же после прилета, но, конечно же, она не могла и не стала. Она дважды посылала ему сообщение: один раз сразу из аэропорта, другой – из лимузина, а потом пообещала себе, что больше не будет этого делать. Путь домой превратился в пытку. Все путешествие было пыткой. Курорт был потрясающим, но встреча с Ярдли – невыносимой. Ярдли вдруг превратились в ужасно надоедливых эгоцентристов. В последний раз они ездили куда-то все вместе тысячу лет назад. Оливия с тех пор тоже переменилась. И не раз.
Всю неделю она вспоминала каждое прикосновение Марка, каждый поцелуй и взгляд, фантазировала о том, что им предстояло. Что сделает Марк? Как он отреагирует? Как ей сыграть свою партию, справиться с ней? Это был единственный способ пережить поездку.
Всю дорогу домой Оливия гипнотизировала телефон. Слава богу, отец буквально прилип к своему «Блэкбери». Бедолага должен был почти тут же развернуться и этой же ночью сесть на самолет в Сан-Паулу. У нее весь вечер будет свободен. Она подождет.
– Счастливого Нового года и добро пожаловать домой! – Кейт засыпала их серпантином и конфетти, едва открылись двери лифта. Брюс гавкнул, а Анка затрубила в нелепый игрушечный рожок. На них всех были сияющие диадемы с надписью «Новый год!», хотя диадема Брюса упала в тот момент, когда он прыгнул на руки Оливии.
– Ты знаешь, я действительно переживаю, что он любит тебя больше, чем меня, – сказала Кейт, обнимая подругу. – Я так по тебе скучала! И по вам тоже, мистер Самнер. Добро пожаловать домой, добро пожаловать домой!
– Боюсь, ненадолго, но спасибо тебе за… ну, все это. – Он был искренне тронут. – У меня никогда не было такого теплого и… буйного приема.
Оливия ужасно скучала по Кейт. Если бы Кейт поехала с ними, неделя в Кабо была бы намного более терпимой. Хотя они нарушили их собственное правило и часто слали друг другу эсэмэски, телефон не мог заменить живого общения. Телефон! Она проверила его, как только опустила Брюса на твердую землю.
Ничего.
Отец извинился и пошел готовиться к отлету в Бразилию, Оливия скользнула в свою комнату, чтобы «освежиться».
Но вместо этого она стала ждать.
Марк хотел ее. Она была уверена в этом. Она знала этот взгляд. Что пошло не так? Нет. Все было в порядке. Он хотел ее. Она всегда понимала такого рода вещи. Но что, если она ошибалась? Ей стало дурно.
Ну, Оливия хотела чувствовать. Марк сделал это. Она знала, что он сможет, и была права в этом. Она была права и насчет Кейт. И насчет этого она тоже права. Конечно, будут проколы, но Оливия знала, что делает.
Она снова проверила телефон. Ей нельзя было показывать, что она слишком нуждается, нельзя быть слишком навязчивой, слишком слишком. Для такого как Марк это станет сигналом к расставанию.
Но она чувствовала себя именно так. Так что она снова послала ему сообщение.
Дома, цела и невредима. Жажду увидеть тебя. Во сколько?
Оливия потерла предплечья. Подождала. В ожидании таилась обнадеживающая безнадежность. Она улыбнулась. Кейт протащила ее сквозь «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета.[22] Но только сейчас Оливия действительно поняла смысл этой пьесы. Ожидание было трагикомедией, синонимом пронизывающего абсурда, бесконечности и муки. Мы находим тысячи поводов отвлечься, лишь бы убедить себя, что не ждем, потому что ожидание невыносимо. У ожидания есть требования. Оно переполнено страхом и потенциальным отказом, грозит отчаянием. Это «трагическая» часть ожидания: ждете ли вы заказ из «Блумингдейла» или смерти матери. И всегда в безнадежности есть лучик надежды: менеджер поднимет трубку и примет заказ, или мать поправится, или он напишет ответную эсэмэску. Она сидела на постели. Где тут была «комедийная» часть? Девушка снова проверила телефон и легла.
Оливия медленно проводила руками вверх и вниз по телу. Раньше это было проще. Все имеет свою цену. Ожидание – ее цена на сегодня. Почему он не ответил? Она чувствовала, будто движется по кругу в чулане своих новых ощущений, и эти круги всё сжимаются. Она снова проверила телефон.
– Оливия, я уезжаю, дорогая. Машина уже пришла. Она спрыгнула с постели, все так же не выпуская телефон, и пошла к отцу. Оливия, Брюс, Анка и, более сдержанно, Кейт – все пожелали ему счастливого пути.
– Ну, идем. – Кейт кивнула в сторону гостиной. – Я налила тебе бокал вина, можешь рассказать, насколько отвратительна семейка Ярдли, и показать мне фотографии.
Кейт заготовила сотню забавных историй о Чайна-тауне. Боже, спасибо тебе за Кейт.
– И угадай, что случилось? Я приберегла лучшее напоследок. Ты не поверишь, но однажды, когда я была в Чайна-тауне, я видела Серену с Марком Редкиным, и он обнимал ее! Что я тебе говорила? Этот мальчик широко раскинул сети.
Комната закружилась перед глазами. Серена? Мыслей было столько, что Оливия чувствовала, будто голова вот-вот взорвется.
– Правда? – смогла выговорить она. – Наша Серена?
Оливия была уверена, что ответила в надлежащем тоне. Конечно же, она ахнула и захихикала – в конце концов, у нее были годы практики. Годы притворства. Она запивала вином ативан. Она знала, что Кейт наблюдает за нею, она чувствовала это. Они смотрели на фотографии и смеялись над девчонками Ярдли, но она была способна на это только под действием ативана. Позже, когда не нужно уже было притворяться, она медленно подошла к окнам. Было темно, играли огни города. И тогда, после того, как она провела дома уже несколько часов, Оливия наконец почувствовала вибрацию телефона. Она резко вздохнула, собралась с духом, а потом взглянула на экран.
Не сегодня. Больше не пиши. Небезопасно.