Окей… О, П, Р, С. Сала, Салински, Стефенс, Самнер, Оливия. Не такая толстая, как моя, но толще большинства. Я бросила взгляд на часы. 7:12. Времени на тщательное изучение не было. Дрейпер могла появиться в любой момент. Я потянула папку вверх, не вынимая ее, и пролистала страницы отчетов. Я не понимала, что именно я ищу, пока не увидела знакомое имя: доктор Рассел Тэмблин, доктор медицинских наук, доктор философии, мозгоправ Оливии. Это было письмо, датированное двенадцатым августа. Я постаралась раскрыть папку достаточно, чтобы прочитать его: я не могла рисковать и вынимать его полностью.
«В дополнение к прилагаемому отчету из госпиталя Хьюстона, я согласен с диагнозом, провоцирующими обстоятельствами и дальнейшим прогнозом…»
Бла-бла-бла… «шизофреноформное расстройство… первый психоз»…бла-бла-бла.
Сердце билось у меня в голове. Психоз?
«Эпизод острого первичного психоза заставил пациентку поверить, что она беременна. Полное медицинское освидетельствование показало, что пациентка оставалась девственницей».
Боже.
«Смягчающие и стимулирующие факторы… временный психоз, возможно, был спровоцирован несколькими факторами: хотя пациентка продолжает отрицать это, вероятно, она прекратила прием рисперидона, предписанного за восемнадцать месяцев до того (первое проявление возможных симптомов) по поводу абсолютного равнодушия к радостям жизни. (Обратите внимание на краткий отчет, записанный со слов мисс Самнер, где она жалуется на то, что лекарства притупляют восприятие и лишают ее “каких бы то ни было существенных чувств”.)
…Недавние приступы депрессии и чувство дезориентации могли быть усугублены опасным случаем мононуклеоза. Также к возможным провоцирующим факторам можно отнести стресс от потери учебного времени в сочетании с экспериментальным приемом “легких таблеток на вечеринках”… в сочетании с возможным несоблюдением режима лечения…
Я полностью соглашусь с оценкой моего коллеги из Хьюстона, что данный психоз подвергся надлежащему лечению и, скорее всего, не станет хроническим фактором в школьном семестре.
Пациентка останется под моим надзором, школьный режим ей не противопоказан».
О боже, Оливия. Я задыхалась. Сунула папку назад и задвинула ящик, потом была вынуждена схватиться за него, чтобы не упасть. Лучше уж быть беременной, чем сумасшедшей? Может быть. С каким бы пониманием Лига плюща не относилась к современным эмоциональным проблемам, слово «психоз» все еще звучало отталкивающе. Стоило большого труда сохранить в секрете подобное. Я знала, чего это стоило мне.
Так, значит, вот с чем играл Марк. С этим знанием, с этим секретом. Ублюдок!
Держи себя в руках. Кому какое дело?
Мне было дело. Я слишком глубоко ввязалась в это. Очевидно, не всё, что мне осталось от сестры Роуз, было из меня выбито. Оливия дала мне дом, собаку, жизнь со всеми перспективами.
Гнев нахлынул и захлестнул меня, не оставив места для страха. К черту страх. К черту Вэйверли, и Йель, и стипендию, и богом проклятый приз. Она была моей единственной семьей. Я посмотрю, как он горит, прежде чем позволю ему уничтожить ее.
Грохнула входная дверь.
Чистый страх вернулся рикошетом, вытолкнув гнев и оставив его в луже на полу. Я заперла дверцу шкафа так тихо, как могла, схватила «ДиСР-5» и вышла. Кто это мог быть в такой час?
– А, мое любимое «Чудо»! – Марк Редкин выглядел удивленным. – Доброе утро! Что именно вы искали в кабинете нашего доброго доктора?
Я подняла книгу, зажатую в левой руке. Правая сжимала ключ так сильно, что я боялась пропороть кожу. Я должна вернуть его до прихода Крюгер.
– Доктор Крюгер сказала, что я могу брать его, когда нужно, пока остаюсь в офисе.
– Верно. – Он улыбнулся мне. – Все еще работаете над своими социопатами?
– У меня сильная личная заинтересованность.
– Вы выглядите напряженной, Кейт. Я обеспокоен. – И я вынуждена была признать, он действительно казался обеспокоенным. – Жизнь – игра. – Он скрестил руки. – Полагаю, у вас есть врожденный талант к ней. На самом деле, вы лучшая из всех, кого я видел. Хотел бы я, чтоб вы позволили мне показать вам, как играть с остальными.
Живот скрутило. Меня бы вырвало, но, к счастью, желудок был пуст. У меня не было времени даже на кофе.
– Доброе утро всем! – Мисс Дрейпер впорхнула в офис. На ней было совершенно новое летящее платье. Значит, он с ней еще не покончил. И они по-прежнему договаривались о времени прихода в офис. Это значило, что Дрейпер все еще была полезна для него. – Как приятно найти тут кого-то. Марк, Кейт!
– Доброе утро, мисс Дрейпер. – Я воспользовалась этой возможностью сесть за стол Шупер до того, как у меня подогнутся колени. – Спасибо, мистер Редкин.
Следующие полчаса я провела, пялясь в «Руководство». Все, что мне было нужно, – крепиться и игнорировать спазмы, терзавшие мой желудок. Точно в 7:45 я демонстративно вздохнула, закрыла книгу и вернула ее в кабинет Крюгер. Я положила книгу на ее стол, но спазмы к тому времени усилились настолько, что я с трудом дотянулась до вазы, чтобы бросить туда ключ.
Когда непосредственная угроза миновала, спазмы не прекратились. Я вгрызлась в архив, делая вид, что сортирую папки для следующей партии на оцифровку. Обитатели нашего маленького административного сообщества входили, приветствовали и по-доброму подкалывали друг друга. Я не выходила из архива, пока не настало время занятий.
– О, Кейт, – Марк стоял на пороге своего кабинета, – у меня есть кое-что, что может пригодиться в вашем эссе. Я знаю, в нашей библиотеке этого нет. – Он протягивал книгу.
– Большое спасибо, мистер Редкин. – Я подошла и забрала том, с каждым шагом чувствуя все большее напряжение. – Очень вам благодарна, сэр.
Я даже не смотрела, что это, пока не добралась до третьего этажа. «Змеи в костюмах: когда психопаты идут на работу», Пол Бабьяк, доктор философии, и Роберт Д. Хэйр, доктор философии.
Я опаздывала на углубленный французский. Оказывается, рвать, долго и мучительно, может и на пустой желудок.
10 марта, четвергОливия
Что там была за поэма Плат? Та, в самом начале года? Та, через которую ее протащила Кейт? Смерть как искусство или типа того. Она напряглась, пыталась вспомнить. Возможно, это было важно. Смерть, жизнь, шрамы – все это было искусство.
Теперь Оливия поняла это. Ха! Она поняла Плат. Кейт гордилась бы ею. Кейт. Она запретила Кейт даже упоминать Марка. Оливия встала на подгибающихся ногах, всеми силами избегая смотреть в зеркало. Она увидит их. Они были хуже, чем у соседки по палате в Хьюстоне, той, которая порезала себя. С некоторой гордостью девчонка – как же ее звали? – описывала ритуал, потребность в нем и последующее облегчение. Оливия не могла слушать. Она до ужаса боялась шрамов. Как-там-ее-звали резала себя специальным ножом для бумаг, или кухонным ножом, или, в худшем случае, парой старых ножниц, или просто острыми предметами. Больше всего Оливию пугало то, что шрамы от порезов, сделанных месяцы и даже годы назад, никуда не исчезали.
«Помечена» навсегда. Так он сказал. Оливия залпом выпила остаток вина, прежде чем скользнуть в одежду. Марк лежал на постели, голова опиралась на красивую, точеную руку.
Оливия дрожала.
– Помни, – голос был низким и хриплым, – я теряю терпение.
Оливия кивнула, закончила одеваться и вышла из дома к такси.
Она не помнила, как попала в пентхаус, свою комнату и ванну. Разделась и выкрутила обжигающе горячую воду. Она забыла отвести взгляд. Опускаясь в воду, она видела.
10 марта, четвергКейт
Я пулей выскочила из постели. Не то причитание, не то пронзительный вой, похожий на крик животного. Я металась в темноте в поисках Брюса, но он был тут, рядом со мной. С тех пор как Оливия начала возвращаться домой в любое время дня и ночи, он приобрел привычку спать в моей постели. Брюсу не нравилось, когда нарушали его распорядок сна. Я включила свет. Брюс вилял мне хвостом, но было видно, что он раздражен. Мне это приснилось?
И вот опять. Вопль из ада.
Оливия! Я бегом помчалась в ее комнату, споткнувшись о кость и игрушки-пищалки. Затем – полная тишина, только шум крови в ушах. Я постучала.
Нет ответа. Ничего. Я открыла дверь в спальню и вошла, остановилась у ее кровати, переминаясь с ноги на ногу. Она была пуста.
Брюс направился прямо к закрытой двери в ванну и начал трогать ее лапой. Я слышала, как хлещет вода из кранов, открытых на полную мощность. Осторожно постучала. Вот они – причитания, хотя и не такие громкие на этот раз.
– Оливия? – Я застучала громче. – Оливия, это я и Брюс. С тобой все в порядке?
Плач прекратился. Вода продолжала течь.
– Оливия?
– Простите, ребята. Я в порядке. Слишком много вина, и я ударилась о шкафчик. Я в порядке. Иди спать. Правда. Со мной все хорошо. Честно.
Мы с Брюсом переглянулись.
– Ладно. Если ты уверена.
– Да.
Я перевела дыхание и обернулась. Ее новое платье от Зака Позена валялось на полу смятое, она просто вышла из него. Он любил платья. Я нагнулась, чтобы поднять его и положить на кровать. Платье было испорчено. Белую шелковую подкладку покрывали странные мелкие пятна. Что? Это кровь?
О боже.
– Я здесь, Оливия. Ты меня слышишь? Я здесь и всегда буду рядом, поняла? В любой момент, когда ты будешь готова. Оливия?
– Прошу, уходи.
11 марта, пятницаОливия
Оливия паниковала и расхаживала по комнате. Анка вошла «протереть пыль» с картин и задержалась.
– Все в порядке, Анка. Я пила таблетки утром.
– Я ничего не сказал! – Анка изо всех сил изображала незаслуженную обиду. Брюс пристроился к ней, требуя ласки, которую и получил. – Окей. Ужин в духовке. Когда Кейт придет, ешьте. Я сейчас возьму собачку на большую прогулку.