– Фу, как скучно! А вдруг золотые облигации банка «Лионский Кредит»?
– Ага! – засмеялся Вася. – Или масонский фартук, дающий власть над тайной сетью лож… Хоп! Кажется, есть!
Сейф открылся, как книжка.
Внутри лежала толстая тетрадь.
«Журнал перегов. пред. СНК и рейхсканцл. Герм.» – было написано на обложке.
– Ни фига себе! – Николай Петрович схватил ее, раскрыл.
Там были наклеены телеграфные ленты.
– Шеф говорит, что искренне огорчен, но вынужден, – прочел он.
– Закрой и положи на стол! – раздался от двери жестяной голос.
the beginning of an affair. Дайте людям жить спокойно13. Особые приметы
Они обернулись.
В дверях стоял человек в кожаном костюме, шнурованных сапогах и мотошлеме. Лицо было целиком закрыто очками и стальным забралом. Наверное, из-за этого голос казался таким странным.
В руках у человека был короткоствольный автомат с глушителем.
– На стол, сказано!
Николай Петрович осторожно положил тетрадку на журнальный столик.
– Зажигалку взял! – скомандовал человек.
– Я не курю, простите, – сказал Николай Петрович.
Но Вася, к сожалению, курил. На столе лежала пачка сигарет и зажигалка.
– Что вы хотите? – как можно вежливее сказал Вася.
– Поджигай тетрадь.
– Исторический, некоторым образом, документ, между прочим, – рассудительно ответил Вася. – Потомки не простят. Опять же, дом спалить можно. Но, ежели настаиваете уничтожить, прикажете в сортир спустить? – и он приподнялся в кресле.
– Сидеть!
Из автомата полыхнуло. Вася рухнул в кресло, держась за простреленную икру.
– Поджигай, – повторил человек.
– Что делать будем? – спросил Вася у Николая Петровича.
– Вас, козлов, мочить, – сказал человек.
– За что? – закричал Николай Петрович. – Да провалитесь вы все с вашими военными тайнами, дайте людям жить спокойно! На! Бери! Подавись! – он швырнул тетрадку в человека.
Тот поймал ее на лету и вдруг, перебежав через комнату, выскочил в открытую балконную дверь и спрыгнул вниз. Это был второй этаж.
Хрустнули ветки кустарника внизу, и тут же взревел мотор. Вой мотоцикла удалялся по переулку.
Вася встал, прихрамывая. Крови не было. Он подошел к балконной двери, вышел на балкон. Длинно выматерился.
– Козлы и есть, – Вася вернулся в комнату, держа в руках автомат, брошенный налетчиком. – Нас на муляж развели. Смотри, это травматика в муляже!
– Что ж ты оробел? – спросил Николай Петрович. – Ты же ГРУшник.
– Я не спецназ, я аналитик, – ответил Вася. – Хотя в мероприятиях участвовал. Но тут любой обалдеет. Понимаешь, любой противник, у него нормальный вид. Костюм, камуфляж, талибанский халат. А не такая гадость. Как в кино, блин, – он сел, потирая ногу. – Терминатор, сука…
– Скорую вызвать?
– Еще чего, – Вася закатал брючину; там был синяк. – Само пройдет. Но красиво, признай! – он даже поцокал языком. – Вот это профи, я понимаю. Скажешь, он сильно рисковал? Ого! Еще бы. Но успех – это сумма рисков. Молодец. Уважаю.
– Надо, наверное, позвонить…
– Куда? – усмехнулся Вася.
– Тебе, наверное, виднее. Куда звонят в таких случаях.
– В таких случаях сидят тихо, – прошептал Вася. – А в тетрадке был бабушкин девичий дневник. Судя по цветочкам и ангелочкам. Но – по-немецки. А ты немецкого не знаешь. Понял?
Николай Петрович кивнул.
Зазвонил мобильник.
На экране высветилось: «Алина». Звонила жена.
– Привет, малыш, ты где? – сказал Николай Петрович.
Незнакомый мужской голос ответил:
– Лейтенант Доценко, ГИБДД. Вы знаете гражданку с короткой белой стрижкой, в золотых часах «Омега»?
the beginning of an affair. Вскрыть, проверить, расписаться14. Жених для дочери
– Травмы, несовместимые… – сказал врач. – На скорости сто сорок, без шлема…
– Без шлема?! – Николай Петрович оттолкнул врача и побежал по коридору.
Перед дверью палаты он остановился.
Мысли бежали и сталкивались. Она не умеет водить мотоцикл. Допустим, научилась. Тайком от него. Да, да, он почти не бывает дома, она одна целыми днями, мало ли что ей в голову могло взбрести. Она не умеет стрелять, прыгать из окна. Ладно, допустим, тоже научилась. Тогда, получается, Катя сказала правду – Алина хочет, чтоб его не было. Не за деньги, не за квартиру-дачу… Какая-то жуткая ненависть. За что?
Но почему без шлема? Она же была в полной экипировке!
Николай Петрович открыл дверь.
– За что ты меня ненавидел? – проговорила Алина.
Она тяжело и редко дышала. Ее лицо было сплошной кровоподтек.
– Я тебя любила. Ты хотел меня убить, – едва шептала Алина. – Ты меня заказал. Ей. Чтоб жениться на ее дочке. Она мне рассказала правду.
Николай Петрович схватился за голову.
– Я ей ключи дала… и внизу ждала на мотоцикле… Я сзади сидела…
– Я очень тебя люблю! – крикнул Николай Петрович и заплакал от стыда – так это прозвучало глупо, пошло, ненатурально.
– Врешь, – сказала Алина и закрыла глаза.
– Она вылетела с заднего сиденья на высокой скорости… – сказал Николаю Петровичу следователь. – На повороте. В лоб встречному «форду». На глазах сотрудника ГИБДД лейтенанта Доценко. Вот, – он протянул запечатанный конверт, – сотовый телефон, бумажник и часы золотые «Омега». Вскройте, проверьте, распишитесь.
– А можно не вскрывать и не проверять? – спросил Николай Петрович.
– Ладно, – сказал следователь. – Но расписаться надо все равно.
Николай Петрович расписался.
– Приношу соболезнования, – сказал следователь. – У вас ведь ребенок остался, без матери, тяжело как.
– Да, – сказал Николай Петрович. – Сын. Четыре года. Сейчас у бабушки живет, у ее мамы. В Ярославле. Он там с лета живет. Не знаю, как ему сказать.
– Никак не говорите, – сказал следователь. – Пусть поживет. Год, другой, до школы. Маме некогда, мама уехала. Пусть забудет. А там вы на другой женитесь. Вот и мама подоспеет. У меня точно так же было, – вздохнул он.
– Да, а кто был за рулем мотоцикла? – спросил Николай Петрович.
– Мотоцикл нашли, назавтра. В Коптево, в промзоне. Мощная такая «ямаха». Числилась в угоне. И всё. Никаких отпечатков. Рядом что-то жгли. Обгорелая бумажка осталась, единственный вещдок…
Следователь достал из папки прозрачный файл.
Лоскут бумаги с обрывком телеграфной ленты. Слова: «дал что украина и час».
– Вот думаем, что бы это могло быть, – сказал следователь.
Николай Иванович пожал плечами и уложил конверт с Алиниными вещами в свой портфель.
– Вы имеете что-нибудь сообщить следствию?
– Нет, – сказал Николай Петрович. – Не имею.
the beginning of an affair. Нет, не тебя так пылко я…15. Гранитный шкаф
Прошло девять дней. Потом сорок.
Потом Вася Малинин пришел к Николаю Петровичу.
«Представь себе, – сказал Вася. – Пятьдесят третий год, лето. Состояние страны – страх и выдох, выдох и страх. Но кому-то очень неплохо.
Кто-то живет в огромном доме в чудесном пригородном поселке. С женой и сыном-студентом.
Это академик Николай Макарович Кошкин. Он работает на оборону. За ним по утрам приезжает черный “ЗИМ”.
А его жена служит в архиве ЦК. У нее верхний допуск, у нее звание майора МГБ. Кроме того, она ученый-архивист, кандидат наук. Да еще жена секретного академика. Она заведует “гранитным шкафом”. Кстати, это на самом деле целый бункер. Тайная переписка советских вождей с фюрерами и президентами.
Она моложе своего мужа. Николаю Макаровичу к шестидесяти, а ей – сорок семь.
Однажды к ней приходит подполковник из военной разведки. Кошкин Михаил Алексеевич. Просто Миша! Молодой, тридцати еще нет. Чуть старше ее сына. Красавец, умница, тоже с верхним допуском. Она теряет голову. Начинается роман – прямо там, на жестких диванах “гранитного шкафа”. Результат – Миша выносит кое-какие опасные документы.
Она обнаруживает это. Пытается найти Мишу. Но Миши уже нет в стране.
Она честно докладывает начальству.
Выясняется, что Миша “ушел”. Ее арестовывают. Объективно она сотрудничала с иностранной разведкой! На дворе 1953 год. Поэтому ее мужа не сажают, но отстраняют от работы. Он сидит на даче фактически под домашним арестом. Он знает, что его жена спала со шпионом и передала ему документы.
Сына отчисляют из университета. Потом разрешают доучиться в пединституте».
– Почему Миша никому не отдал эту тетрадку? – спросил Николай Петрович.
– Возможно, ему пригрозили. Кто именно, как именно? Пока не знаю.
«В семье академика Кошкина всё пошло кувырком.
Он заочно развелся с женой. Завел ребенка от кассирши на станции. Так и не вернулся на работу. Жил небогато, сдавал комнаты на даче, превратился в склочного хозяина, который воюет с жильцами. Попивал.
Он уже умер, когда бывшая жена вышла из тюрьмы.
Сын – Дмитрий Николаевич – долго не мог жениться. Дочь родилась, когда ему было сорок. Он был доцент, но называл себя профессором. Морочил голову дочери – говорил, что она ему не родная. Точно не знаю, но, по-моему, врал. Все время проклинал мать и ее любовника».
– А вот это тебе кто рассказал? – спросил Николай Петрович.
– Бывшие соседи по даче. Так что Катя выросла в этом бреду. И мечтала отомстить за свою семью.
– Кому?
– Вашей семье. Плохие Кошкины погубили хороших. И вот пусть теперь им будет плохо, теперь их очередь. Я понимаю, почему она сожгла тетрадку. Для нее эта тетрадка – символ зла.
– Действительно бред, – помотал головой Николай Петрович.
– Поди ей это объясни!
– Кстати, где она?
– Не знаю, – сказал Вася Малинин. – Пропала.
the beginning of an affair. Отдохнуть и развеяться16. Родственники за границей
– Как это пропала? – спросил Николай Петрович.