Он сказал, что есть у них такая пословица: «Не воспитывайте детей, все равно они будут похожи на вас. Воспитывайте себя». Я очень вежливо сказал, что у каждого народа есть своя мудрость, что эта пословица мне очень понравилась (и это была чистая правда), но я не понимаю, к чему он мне это говорит. А умный англичанин ответил мне, что именно так я воспитываю своих учеников. Ты понимаешь, к чему я это говорю?
– Ну, наверное, он хотел похвалить вас, вашу методику обучения.
– Может, и так, но я думаю, что он понял (все-таки ученый, весьма умный и совсем немолодой человек), что самое главное в Кхи-Гонг и воинском искусстве.
– И что же?
– Странно, он понял всего за две недели, а ты за несколько лет – нет. Ладно, скажи мне, за эти годы я много тебя воспитывал?
Тут я задумался: действительно, Ван меня никогда не поучал. Мог иногда сказать пару слов или влепить оплеуху за неподобающее, как он выражался, поведение, но читать длинные лекции о «морали воина» и тому подобную чепуху… Нет, такого за ним точно не водилось.
– А знаешь, почему я так себя вел? – спросил Ван и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ты бы, конечно, выслушал все, что я тебе сказал. Но не потому, что тебе это было бы интересно, а потому, что деваться было некуда. И было бы по принципу «в одно ухо вошло, в другое вышло». Поэтому я учил тебя собственным примером. Запомни на будущее: настоящий учитель не учит словами, он учит собой. Когда он принимает какое-то решение, он принимает его дважды: один раз за себя, второй – за своего ученика. Почему? Да потому что очень велика вероятность, что когда-нибудь в будущем в подобной ситуации его ученик, памятуя пример учителя, поступит точно так же. Поэтому помни: когда мастер что-то делает в присутствии ученика, он должен подумать два раза – сначала за себя, а потом за него. Так что если ты когда-нибудь воспитаешь недостойного ученика, то это только потому, что у тебя у самого низкие моральные качества и ты не сумел подать ему надлежащий пример. Иначе говоря, если ты сумел стать для ученика образцом в Кхи-Гонг или воинском искусстве, то он по своей глупости или малолетству будет думать, что ты образец во всем. И если ты ведешь себя неподобающим (как же он все-таки любит это слово) образом, он будет вести себя точно так же. Кстати, так учат повсюду. Давно, еще до тебя, приезжал ко мне один японец. Очень похоже было, что он бандит, только исключительно вежливый, не из простых, а из больших боссов.
«Ну, что-то Ван сегодня разоткровенничался, – подумал я. – Я-то думал, что он старый замшелый пень, который людей почти не видит, а тут ученый англичанин, бандит японец…»
– Так вот, он мне рассказывал про японские преступные сообщества. Ничего особенного, обычные бандиты, примерно такое же «черное общество», как у нас во Вьетнаме, только называются иначе. Якудза, кажется.
Ну, про вьетнамскую мафию я знал. Мне про нее рассказывал еще дед. Говорил он, что человеку с моими склонностями и моим мастерством рано или поздно придется встретиться с ними. Причем мне их искать не придется – они сами меня найдут – им такие люди очень нужны, они им очень хорошо платят и почти сразу берут на командирские должности. Называл дед этих людей по-разному: иногда по-китайски «триадой», а иногда на вьетнамский манер «змеей». Помню, что он даже соизволил объяснить почему. Основатели первых тайных обществ верили в мистическое значение числа 3, откуда и пошло название «триада». А вьетнамскую мафию иногда называют «змеей» из-за того, что сначала появляется «голова» – человек, устанавливающий контакты с властью, а затем подтягивается «тело» – простые исполнители.
Когда я сказал Вану, что про преступные сообщества мне уже рассказывал дед, он ничуть не удивился.
– Твоему деду прекрасно известно, что такие, как ты, в большой цене у подобных людей, и он хотел тебя предупредить, чтобы ты заранее об этом знал. Тут, кстати, проблема тоже в морали. Сейчас, конечно, никто не знает, откуда произошли первые триады, но, скорее всего, они никак не были связаны с преступностью. Наоборот, говорят, что они имели достаточно чистые убеждения, так как родились из буддийской секты Белого Лотоса. А буддизм, как ты знаешь, всегда проповедовал ненасилие. А затем, со временем, мораль поменялась и братства взаимопомощи и борьбы за свободу китайского народа превратились в «черные общества», которые от сборища примитивных и невежественных преступников отличались только крайней жестокостью и железной дисциплиной.
Но это я отвлекся. На самом деле я хотел, чтобы ты послушал, что говорил тот японец о том, как глава якудза готовит себе преемника. Босс берет в дом подходящего мальчика. Тот убирает в доме, сопровождает госпожу в походе по магазинам, носит за ней по базару сумку с покупками, в общем, делает, что прикажут. За все это ему ничего не платят, только отводят место, где спать, кормят и дают возможность все время наблюдать за боссом. Как тот ведет дела, как ведет себя за карточным столом, как разговаривает с подчиненными, как принимает посетителей, как наказывает провинившихся, как действует мечом. Даже как он ест и общается с семьей. Таким способом годам к восемнадцати мальчик уже полностью усваивает привычки и манеры босса.
– В общем, все как у нас, за исключением того, что вы не играете в карты и не учите этому меня? – не выдержал я.
– Почти, – не принял шутливого тона Ван. – Похожесть в том, что учить нужно только своим примером. А разница в том, что я тебя никогда не учил быть бандитом! Наоборот, я часто повторял тебе поговорку старинных мастеров рукопашного боя: «Кулачное искусство держится на добродетели». А от себя я добавлю: «И не только кулачное искусство».
Так что запомни: мораль – это основа всего. Правил тут много, все они сопровождаются красивыми историями, я бы мог рассказывать их часами. Но не стану. Скажу просто: живи честно и помни, что другие точно такие же люди, как ты. Если будешь делать так, то тебе никогда ни о чем не придется беспокоиться.
«Все, что даешь другим, даешь только самому себе. Если эта истина открыта, кто станет воздерживаться от того, чтобы давать другим?» (807)
Заключение
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.
И не только добрым молодцам,
Но и красным девицам и всему прочему народу.
Резюме наше будет очень кратким, построенным по следующему принципу: любая сказка, сколь бы длинной она ни была, должна сводиться к краткой морали, понятной любому, даже совсем не взрослому человеку. Разумеется, ребенок и взрослый из одной и той же сказки могут извлечь совершенно разные уроки, но именно на этот случай сказка и делается «многослойной». Так, всего одна «стандартная сказочная» фраза (например, «Ты добра молодца напои, накорми, в баньку своди, спать уложи…») может послужить универсальной инструкцией, следование которой позволяет практически сразу и весьма заметно улучшить отношения с родственниками, сослуживцами и просто знакомыми. Например, для работодателя ее перевод со сказочного на обыденный язык будет звучать примерно так: «Грязный, уставший, голодный, не имеющий жилья человек о работе думать просто не способен. Дай человеку такую зарплату, чтобы он мог полностью удовлетворить потребности своего тела и у него не было бы нужды думать о чем-то, кроме работы. Вот тогда он (разумеется, если он порядочный) тебе и наработает».
Так и в Ци-Гун: есть важные и простые правила, которые скрыты за длинными и цветистыми («сказочными») наставлениями. Мастерство хорошего учителя во многом состоит в том, чтобы в нужное время расставить нужные акценты, причем сделать это очень коротко. И тогда система (совершенно неожиданно!) становится ясной.
Заключительная сказка от учителя Миня
«Нет достижения выше, чем покой; нет усилия выше, чем покой; нет тапаса выше, чем покой; нет никакой бессмертной жизни выше, чем покой». (796)
Шри Муруганар: То, что здесь называется покоем, – состояние недвижимости ума».
Когда я учился у деда и отца, а потом у Учителя Вана, я очень редко задумывался над тем, чему они меня учат. Мал был, да и некогда было думать. Нужно было просто делать то, что говорили. Хотя… Под конец моего обучения у Вана он часто заставлял меня задумываться над тем, что он говорил. Были у меня и другие учителя, о которых я по разным причинам никому не говорил. Но это неважно, все равно думал я в те времена мало. А когда пошел воевать, вообще не думал. Зачем думать человеку, который может не дожить до завтрашнего дня?
Когда я стал учиться на врача, думать мне тоже приходилось мало. Там нужно было просто очень много всего учить наизусть: сначала русский язык, потом толстенные медицинские книжки, полные мудреных слов не только на русском, но и на латыни. Так что времени для «думанья» у меня снова катастрофически не хватало.
Впервые в жизни время у меня по-настоящему появилось, когда я переехал в Ирландию. Когда прошли первые хлопоты, связанные с документами, устройством, поиском квартиры, покупкой каких-то вещей (из Вьетнама я приехал буквально в чем был), то мне как-то совершенно неожиданно стало нечего делать. Выяснилось, что вокруг меня образовался вакуум. Людей вокруг было множество, но я никому был не нужен. Было такое странное чувство, как будто раньше я был пауком, связанным множеством нитей с множеством разных людей. И вдруг все нити оказались разорваны и я оказался в пустоте – мне даже выпить было не с кем.
Пациентов у меня было совсем мало, учеников не было вовсе, необходимости искать работу тоже не было, так как благодаря щедрости Учителя Вана денег у меня было столько, что я несколько лет мог жить, вообще ни о чем не беспокоясь. Так что я решил немного попутешествовать. Вообще мне было все равно, чем заняться, просто хотелось сделать что-то просто так, без всякой цели. А путешествовать я любил, тем более что Ирландия оказалась очень красивой страной.