– Я не могу точно оценить расстояние, мяч слишком далеко улетел, но, думаю, твой дружок, который утверждает, что никогда не играл в гольф (и я ему, кстати, полностью доверяю), перекрыл рекорд клуба раза в два. Я знаю точно, потому что этот рекорд принадлежит мне. А я вешу минимум раза в два с половиной больше, чем он, да и в гольф играю с детства.
– А это моя житейская мудрость, – обратился я к Каню. – Называется она: «как сделать то, чего ты никогда раньше не делал».
Потом мы пошли играть. Само собой, я продул. Но только капитану и совсем чуть-чуть, оставив далеко позади Каня, который, по словам Донована, считался далеко не самым худшим игроком в этом клубе.
Но выиграл я совсем другое – свою собственную житейскую мудрость, а не набор хитростей, фокусов и трюков для манипуляции людьми, о которой с таким удовольствием говорил мне Кань.
День как-то быстро подошел к концу. Я уже стал собираться, но капитан посоветовал не торопиться и дождаться заката. И оказался прав. Зрелище солнца, садящегося за холмы, успокаивало душу.
«Красота – это Ци-Гун, а Ци-Гун – это красота, – говорил мне дед. – Если у тебя нет выбора, то занимайся там, где есть возможность, но если тебе повезло и ты можешь выбирать, то занимайся там, где красивее. И кстати, красота – это еще и энергия. Так что обычно, где красивее, там и хорошей энергии больше».
После столь изысканного зрелища у меня было такое хорошее настроение, что ехать назад в компании Шакала мне никак не хотелось. Поэтому я попросил Каня забрать «своего человека», Кань не возражал, так что назад я ехал один.
Серенький форд мне нравился все больше и больше. Может, мне его забрать у Каня? Работать с мафией мне никак нельзя. А вот отобрать что-то… По старой сайгонской привычке под названием «полные карманы денег». Хотя нет, отобрать никак не получится. Кань наверняка сам отдаст. Причем с радостью. А потом всем будет рассказывать, что подарил «своему дорогому другу Миню» почти новую машину. А этой модели лет семь.
Ладно, не нужна мне эта машина. Все равно надоест максимум через неделю. Так что поезжу немного и отдам. Если, конечно, не успею ее разбить. Нет, разбивать точно не буду. При чем тут машина и в чем же тогда моя новая мудрость?
«Только когда заблуждаешься, [считая себя] знающим, тебе кажется: „Я обладаю малым знанием“. Но когда положено начало истинному знанию, наряду с малым знанием должно полностью исчезнуть даже всеведение».
Сказка об истинной мудрости
В наше время люди, которых называют умными, обманывают других, прикрываясь показной мудростью. По этой причине они хуже необразованных крестьян; необразованный человек ведет себя открыто. Если глубоко заглянуть в сердце, повторяя про себя эту строку стихотворения, в нем не останется потайных мест. Это хорошее испытание. Следует готовить себя к тому, чтобы с честью выдерживать такие испытания.
Нет никаких разных мудростей. Мудрость только одна, и она или есть, или ее нет.
Люди идут к этому разными путями. Это может быть путь Воина, это может быть путь Ци-Гун или медитации, размышления или веры. Этот путь бывает короче или длиннее, но легким он не бывает никогда. В конце этого пути ум должен умолкнуть. И тогда человек поймет, что, кроме него самого, ничего нет и что для него нет ничего, кроме настоящего момента, кроме «здесь и сейчас».
Истинная мудрость. Сейчас или никогда(Рассказано самим учителем Минем)
«Путь отречения скользок. Даже мысленное соскальзывание с него приведет к великому краху. Поэтому долг идущего по скользкой тропе отречения – защищать себя, чтобы предательское забвение незаметно не проникло в его сердце».
Когда я сказал Каню, что собираюсь поездить на его форде, он только махнул рукой:
– Машина не краденая, можешь ездить спокойно. Все документы лежат в ящике для перчаток. Наверняка ты их уже видел. Катайся, пока не надоест. А когда надоест, просто припаркуй машину здесь, у подъезда. Ключи можешь оставить прямо в замке. Рядом с моим офисом, – он самодовольно ухмыльнулся, – не воруют. Если захочешь автомобиль поприличнее, то скажи любому из моих людей, он тебе тут же подгонит другую машинку, поновее и подороже.
На следующий день, стоило мне только выехать из двора, как меня тут же остановил полицейский патруль. Это было странно, потому что ехал я аккуратно, ничего не нарушал, а здешняя полиция просто так никого не останавливает. Документы у меня были в полном порядке, так что беспокоиться мне было не о чем. А если бы и было, я бы все равно не беспокоился. Отбеспокоился уже, хватит.
Подошедший офицер оказался на диво вежлив. Я бы даже сказал, любезен, если бы это слово хоть сколько-то подходило к здоровенному ирландскому верзиле. В чем дело, выяснилось сразу.
– Сэр, если вы не заняты сегодня вечером, капитан О’Коннор будет ждать вас в шесть часов вот по этому адресу. – Он протянул мне блокнотный листок. И добавил, уже явно «от себя»: – Там у нас спортивный зал, сэр. Я тоже там буду, сэр. Вы наш новый инструктор, сэр?
– Пока я и сам не знаю, – пожал я плечами. – Может, я и не подойду вашей конторе, может, у меня квалификация недостаточно высокая для обучения полиции.
С этими словами я укатил. Судя по тому, сколько раз полисмен произнес «сэр», Донован уже сделал мне рекламу. И когда только успел? Придется соответствовать. Правда, вначале я намеревался развлечься. Поэтому свой поход в полицейский спортзал я оформил весьма специфическим образом. Я оделся в куртку Мо, которая висела на мне мешком, натянул рваные джинсы и сношенные до дыр туфли. В общем, напялил на себя все то тряпье, благодаря которому я познакомился с людьми Каня, а потом и с ним самим. Кроме того, у меня было «секретное оружие»: зная, что в зале мне придется разуваться, я надел рваные носки. Носков с уже готовыми дырками у меня не было, но ради такого развлечения не жалко было и порвать новые. Само собой, что и машину, которую я успел порядком извозить, съездив утром за город, мыть я тоже не стал.
Ничего, пусть посмотрят, как работает моя житейская мудрость. Через пять минут после прихода я буду видеть, кто и как ко мне относится, для кого я мастер, а для кого желтозадая обезьяна в рваных носках.
Для усиления эффекта я еще опоздал на час с лишним, так что, по моим подсчетам, тренировка должна была постепенно подходить к концу (вряд ли они занимаются больше полутора-двух часов). Зайдя в зал, я разулся, сказал: «Задарастуйте, капитана О’Коннора, я пришла на ваша трениропка», – и скромно уселся в угол, шевеля большими пальцами ног, торчащими из дыр в носках. Теперь мне надо было смотреть и слушать. Все в зале окаменели, увидев своего нового «инструктора», которого им нашел их капитан. Но ничего, через пять минут и они разговорятся, а у меня очень острый слух.
Тут ко мне подошел О’Коннор. Он недаром был капитаном. У него совершенно не изменилось выражение лица. Он внимательно осмотрел меня снизу доверху, а потом с удивлением сказал:
– Ну куртку ты у кого-то специально взял, сразу видно, не твой размер и совершенно не твой стиль. Ты же записной пижон, я вчера еще понял. Но зачем было дырявить совершенно новые носки, на которых еще остались складки от упаковки? Ладно, – усмехнулся он, – твой замысел понятен. Смотри и слушай, я тебе мешать не буду, пойду тренироваться. Скажи только, ты же не думал провести меня? Я все-таки полицейский в третьем поколении и я видел, как ты одеваешься, как ты говоришь и как ты играешь в гольф, в который до того ни разу не играл.
– Акцент, пожалуй, можно было сделать и полегче, – согласился я. – А весь этот маскарад, разумеется, не для тебя, ты же меня уже видел. Это для них. – Я обвел рукой зал. – А насчет того, что ты не станешь шумно изумляться, а поддержишь все это, я был совершенно уверен.
– Это почему же?
– Так подсказывает мне моя житейская мудрость. Во-первых, ты полицейский не только в третьем поколении (о чем я понятия не имел), но и со стажем лет тридцать. Так что поднимать шум, не узнав, в чем дело, ты никак не станешь. Во-вторых, тебе самому интересно, как поведут себя твои подчиненные в такой ситуации. И, в-третьих, ты не дурак поесть, выпить и развлечься, так что вряд ли ты откажешься от такого цирка. Продолжать еще или хватит?
Капитан с явным удивлением посмотрел на меня.
– Ну ты и провокатор, – проворчал он. – Все правильно просчитал. Ладно, делай что хочешь, а я пошел тренироваться.
Делать я ничего не собирался. Буду просто тихо сидеть, смотреть и слушать. И чем меньше я буду делать, тем меньше я буду заметен и тем больше мне удастся увидеть и услышать.
Как и предполагалось, меня перестали замечать минут через пять. Более того, казалось, про меня вообще забыли. Это было очень хорошо, потому что никто не бормотал сквозь зубы об «узкоглазых грязных желтых обезьянах». Похоже, с этими ребятами можно было работать. Поняв это, я стал приглядываться к тренировочному процессу. Все по правилам, ничего особенного, обычный полицейский рукопашный бой: схватить, скрутить, отволочь в участок.
Инструктору действительно было пора на пенсию. Вообще-то он был всем хорош. Уверенный, неторопливый, спокойный, всегда успевающий защититься или ударить. Но стоило ему присесть чуть пониже, как становилось понятно, что он уже не так молод. «Старение начинается с ног», – говорили в один голос и мой дед, и Ван. Так оно и есть. Сам мужик еще хоть куда, но колени гнутся плохо. А перестал быть «легок на ногу», уже и не боец.
В дальнем углу зала капитан занимался с двумя парнями покрепче остальных. Вот он, несмотря на большой лишний вес и гипертонию (которую, бьюсь об заклад, он скрывал), был хорош. Мягкий, мощный, небрежный. Все, что он делал, казалось, получалось само собой. Вот человек стоял, а вот он рухнул как подкошенный. У него был свой собственный стиль, основанный на огромной силе, весе и большом борцовском опыте.