– Ничего подобного. Я ни на мгновение не терял самообладания. Если вы рассказываете моим коллегам другое, – я обвел рукой помещение, продолжая смотреть Рубатису в глаза, – то либо вас дезинформировали ваши агенты, либо вы лжете.
Вернувшись к себе, я загрузил с телефона на компьютер видео с рижского заседания Еврогруппы. Скопировал файл на флешку и передал секретарю с указанием передать всем членам «военного кабинета», причем лично в руки и с запиской от меня: «Вот как было на самом деле». Любопытно, что никто из министров больше со мной на эту тему разговаривал. По сей день не знаю, удосужились ли они просмотреть мой файл.
Секунды до гибели
Поскольку на поддержку со стороны ключевых департаментов моего министерства, будь то налоговое управление или совет экономических консультантов, рассчитывать не приходилось, я теперь полностью полагался на небольшую группу собственных советников и помощников. Наглядность и убедительность моделей, которые они предоставляли, были постоянным источником раздражения для тех, кто с самого начала старательно сотрудничал с «Тройкой», – и для тех, кто сейчас, в самый разгар кризиса, сделал выбор и примкнул к сторонникам капитуляции. Одним из таких советников оказалась Елена Панарити.
В начале мая я сообщил МВФ, что Елена будет исполнять обязанности представителя Греции при фонде. Это назначение одобрили и Алексис, и Такис Румелиотис, наш бывший представитель при МВФ, а также министр экономики страны Йоргос Стафакис. Несколько дней спустя кандидатуру Елены окончательно утвердили. Однако в середине мая Алексис попросил меня убрать ее, потому что «партии не по пути с теми, кто подписывал МВ». Ну да, если начистоту, у Елены имелся сугубо неолиберальный бэкграунд, она нередко присутствовала на встречах неолиберальных политиков и экономистов и выступала в средствах массовой информации с позиции парламентария, которым была когда-то, а не в более скромной, более подобающей, если угодно, ей сейчас роли; вдобавок ситуация осложнялась тем, что греческий не был для нее родным языком. Впрочем, я высоко ценил ее знания и опыт; она блестяще представляла меня и наше правительство на международных форумах и искренне стремилась избавить Грецию от долговой кабалы. Она идеально подходила для этой работы, а все прочее для меня значения не имело.
Я попытался объяснить Алексису, что именно вследствие того интеллектуального и морального мужества, с которым Елена опровергала логику «Меморандума», лично я доверяю ей больше, чем малообразованным, но воинственным активистам СИРИЗА, которые не знают, против чего протестуют (для них главное – сам факт протеста). Алексис усмехнулся, выслушав этот довод, но повторил, что Елену нужно убрать. Я заартачился. Кандидата на эту должность предлагает министр финансов. Точка. Однако, чтобы помочь Алексису справиться с давлением активистов партии, я предложил организовать открытое обсуждение: позвольте нам с Драгасакисом, Стафакисом и Евклидом оценить профессионализм Елены в сопоставлении с деловыми качествами других кандидатов. Алексис согласился. В итоге кандидатуру Елену в очередной раз одобрили и утвердили[308], а в МВФ ушло новое письмо, подтверждающее ее назначение.
Через четыре дня газеты сообщили, что Сагиас не смирился с этим выбором и даже назвал Елену «рабыней МВ». По иронии судьбы, сам он как раз занимался тем, что всячески пытался заманить Алексиса в стан сторонников «Меморандума». В общем, по настоянию Алексиса в конце мая Елена подала в отставку.
Было бы ошибкой думать, что такие эпизоды не имели принципиального значения. «Тройка» ясно давала понять, что сделка станет возможной, только если мы согласимся отложить списание долгов и повысим налоговые ставки; мой план спасения Греции пришлось спрятать под сукно – ведь он опирался как раз на идею облегчения долгового бремени, – да и модели налогообложения, которые разрабатывала моя команда, тоже оказались ненужными. Отставка Елены стала большим подспорьем для Сагиаса и Хулиаракиса, которых поддерживали Паппас и Драгасакис и которые стремились отвлечь правительство СИРИЗА от поиска способов облегчения долгового бремени.
На очередном заседании «военного кабинета» Паппас – который обратился ко мне в 2012 году именно вследствие моей приверженности идее реструктуризации долга и который настоял на том, чтобы я согласился стать министром финансов – высокомерно обвинил меня в том, что я «зациклился» на долгах Греции.
– Еще бы мне не зациклиться, – парировал я. – Когда сидишь в тюрьме, все твои мысли будут о побеге.
Сагиас поспешил на выручку Паппасу и привел поистине невероятный аргумент – дескать, долг не является проблемой до тех пор, пока «Тройка» финансирует его погашение. Было унизительно наблюдать, как спокойно Алексис реагирует на это открытое отрицание всего, о чем мы говорили с 2010 года. Подчинение «Меморандуму о взаимопонимании» по воле «Тройки» и превращение нашего правительства в чуть более «цивильную» версию администрации Самараса виделось теперь основным пунктом повестки дня. Помню, как бродил с Евклидом по Максимосу, дожидаясь начала заседания «военного кабинета», а в соседнем помещении Сагиас и Хулиаракис, в компании и под присмотром Драгасакиса, торопливо переписывали так называемое «Рабочее соглашение» (SLA). Фактически это был новый «Меморандум», идентичный старому во всем, за исключением нескольких «фиговых листочков», и гораздо менее проработанный с точки зрения финансового обеспечения. Происходящее воспринималось как кошмар наяву.
Я как-то сказал Алексису, что он не сможет продать это состряпанное Сагиасом соглашение даже себе самому, не говоря уже о нашем парламенте. Как ни забавно, Алексис согласился со мной, и вид у него был обезоруживающе подавленный. Между тем, Джефф Сакс слал срочные сообщения и предупреждения: «Здесь требуют принять рабочее соглашение, а обсуждение облегчения долгового бремени и прочего предлагают начать. Они лгут! Как только вы подпишете SLA, они станут отрицать, что вообще давали вам хоть какие-то обещания. Не поддавайтесь на обман!» И как мне было признаться Джеффу, что Алексис больше меня не слушает? Что он, похоже, смирился с поражением и готов капитулировать?
К концу мая Алексис настолько отстранился от дел, что перестал контролировать заседания «военного кабинета». Теперь на этих заседаниях доминировал Сагиас, который, с согласия Драгасакиса и Паппаса, подбивал министров правительства принять условия «Рабочего соглашения» и подчиниться «Тройке». Предлагалось поступиться всем – финансовые цели формулировались на основе политики жесткой экономии, налоговые модели и повышение ставок учитывали интересы кредиторов, приватизация лишалась каких-либо ограничений, – и ничего не получить взамен. Всякий раз, когда я обращал внимание коллег на то, что мы принимаем на себя обязательства, которые невозможно выполнить, мне приводили доводы, во многом напоминавшие аргументы правительства Самараса: будущие обязательства не имеют значения, пока нам согласны выделять новые кредиты, а о долгах задумываться не нужно, поскольку их все равно реструктурируют – рано или поздно.
В отчаянной попытке переубедить Алексиса я при содействии Гленна Кима составил новое, переработанное и, скажем так, умеренное предложение по обмену облигаций и сообщил, что, как мне кажется, Алексису следует вынести это предложение на обсуждение в ходе предстоящей неформальной трехсторонней встречи с канцлером Германии и с президентом Франции Франсуа Олландом. Я прибавил, что любые действия на основе программы Сагиаса мне представляются политическим самоубийством, если только не дополнить эту программу хотя бы базовым описанием процедуры реструктуризации долга. Алексис принял мою идею и после встречи позвонил мне с «хорошими новостями». Встреча прошла довольно неплохо, сказал он. Ангела заявила, что готова изучить наши предложения по облигациям, и попросила «прислать кого-нибудь на переговоры с Визером».
Однако по сообщениям Евклида из Брюсселя складывалось совсем другое впечатление: «Трехсторонняя встреча закончилась плохо, нам придется уступать еще сильнее!»
– Алексис, – сказал я премьер-министру, – Меркель направила вас к нашему могильщику Томасу Визеру, у которого явно нет полномочий обсуждать с нами облегчение долгового бремени. А вы говорите, что у вас хорошие новости?
Тем не менее, я на всякий случай командировал Гленна Кима в Брюссель на встречу с Визером. Гленн – как обычно, блестяще – продемонстрировал Визеру, насколько простым и эффективным будет предлагаемый нами обмен облигаций, сулящий немецкому канцлеру минимальные политические издержки. Визер был вынужден признать, что наши предложения заслуживают внимания, но поскольку от нас больше не исходила реальная угроза, этот успех был, по сути, бесплодным.
На заседании «военного кабинета» 30 мая, когда Сагиас и Хулиаракис предложили Алексису организовать еще одну встречу с Визером, я тщательно взвешивал свои слова:
– Я не возражаю против того, чтобы снова пообщаться с Визером, если вам так хочется, но уверен, что никаких результатов от этой встречи ждать не приходится. Наш единственный шанс взять свою судьбу в собственные руки – это поручить премьер-министру в ближайшее время, максимум к среде или к четвергу, организовать публичные дискуссии по нашему плану, по окончательному предложению, которое будет предусматривать остановку выполнения текущей кредитной программы и подписание нового договора с ЕС. Вместо того, чтобы цепляться за SLA, нужно брать за основу наш собственный план по спасению Греции. Я говорю об этом уже два месяца и составляю соответствующее обращение…
Сагиас, сидевший рядом со мной, саркастически произнес:
– Конфликты, сплошные конфликты… В этом весь вы, Янис. Вы подталкиваете нас к полному разрыву отношений.
Мое терпение иссякло. Я стукнул кулаком по столу.
– Послушайте! Во-первых, не смейте больше меня перебивать. Во-вторых, не перевирайте мои слова и не искажайте их смысл. С этим и без вас отлично справляются «Тройка» и ее СМИ. Еще не хватало такого здесь. Если не согласны со мной, дождитесь своей очереди выступать и поделитесь с нами своим драгоценным мнением!