– Ничего она не изменила, – ответил он беззаботно. – Вам предстоит составить реальную экономическую программу. В Салониках мы просто призвали наших сторонников сплотиться, вот и все.
Разозленный, я поделился с ним своими тревогами, подчеркнул, что сплочение рядов безусловно крайне важно, однако лгать сторонникам – не лучший способ их сплотить. Он ничуть не смутился и заверил меня (его слова прозвучали слегка зловеще):
– Есть разница между партийной политикой и политикой правительства. Вам предстоит творить последнюю, а первую оставьте нам.
Я уточнил, кто стоит за салоникской программой. Паппас ответил, что Драгасакис наблюдал за ее разработкой при содействии Евклида. Участие Драгасакиса меня не удивило, но вот Евклид разочаровал: от своего друга я ожидал большего.
– Тот, кто придумал эту чушь, подложил вам изрядную свинью с точки зрения переговоров с «Тройкой», – подытожил я.
Положив телефонную трубку, я вдруг ощутил такую сухость и горечь во рту, что мне пришлось выпить несколько стаканов воды подряд, прежде чем я смог заговорить с Данаей. Руководство рассказывало самому себе одну историю, а простым партийцам излагалась совершенно другая. Отличный рецепт смятения, раскола и итогового поражения, если учесть, что противники едины, могущественны и решительны. Я был убежден в том, что необходимо рассказывать всем – нашему народу, официальным лицам «Тройки», руководству ЕС и МВФ, Берлину и Вашингтону, международной прессе и рынкам – одно и то же, доносить до них всех цельное, неделимое, заслуживающее доверия, внятное сообщение. Услышав от меня, что тактика Паппаса и Алексиса неизбежно скажется на любых последующих переговорах, Даная отреагировала резко:
– Ты не должен быть частью этого.
Я согласился.
Решение отдалиться от СИРИЗА мгновенно облегчило душу, но мое спокойствие длилось всего пару месяцев. В конце ноября 2014 года, когда я готовился отправиться во Флоренцию на очередную конференцию, снова раздался звонок. Звонил Паппас. Когда он узнал, что я еду в Италию, то принялся умолять меня заглянуть в Афины перед возвращением в Остин.
– Нам срочно нужно посоветоваться, – сказал он.
Я заставил себя перебронировать обратный билет.
Во Флоренции я выступал перед обеспокоенными итальянскими чиновниками, банкирами и учеными, которым представил доработанную версию своего «Скромного предложения», перечислил ряд мер, допускающих мгновенную реализацию в существующих европейских условиях и призванных остановить кризис евро повсюду, не только в Италии или Греции[87]. На следующее утро я сел на поезд до Рима, а оттуда совершил короткий перелет в Афины, гадая по дороге, чем меня хотят озадачить Алексис с Паппасом. Газеты в аэропорту пестрели всевозможными слухами о досрочных выборах. Интересно, вынесли ли мои друзья из СИРИЗА хоть что-то полезное из моей статьи?
Такси высадило меня у дома, и я поднялся в нашу пустующую квартиру. Бросил в угол чемодан и приятно удивился боеготовности своего мотоцикла, простоявшего в гараже без дела целых три месяца. Спустя четверть часа я стоял рядом с домом Алексиса, причем уже на улице меня приветствовали двое часовых. Лифт вознес меня на верхний этаж, где Алексис обитал с Бетти и двумя очаровательными сынишками. Паппас и Драгасакис уже ждали. День клонился к вечеру.
Я сумел выйти от Алексиса только ближе к утру, доехал до нашей квартиры, забрал чемодан и поймал такси до аэропорта, откуда и вылетел в Остин.
– Как все прошло? – спросила Даная по телефону.
– Расскажу, когда увидимся, – ответил я. У меня уже завелась привычка не болтать по телефону, чтобы никто ненароком не подслушал.
Честный и откровенный разговор
Настроение в квартире Алексиса и Бетти было жизнерадостным. Правительство Самараса сильно проигрывало по опросам общественного мнения, победа СИРИЗА на выборах казалась предрешенной, и все рвались обсудить стратегию дальнейших действий.
Я не разделял их веселости и оптимизма. Салоникская программа лишь укрепила мои опасения по поводу того, что Алексис собирается впустую профукать, так сказать, последний шанс нашего поколения избавить Грецию от долговой кабалы, поэтому я постарался обратить их внимание на трудности и риски впереди, повторил во многом все те аргументы, которые уже приводил (желая произвести впечатление) на нашей встрече в июне. Безусловно, можно уповать «на лучшее», как неустанно предлагал Драгасакис, но требовалось все же приготовиться к более вероятному – и достаточно малоприятному – варианту развития событий.
– Позвольте объяснить, с чем вы, скорее всего, столкнетесь в первый же день работы вашей администрации, – начал я, едва все расселись в гостиной. – Думаю, банковский крах разразится уже в понедельник, после вашей победы в воскресенье[88].
Слухи о том, что ЕЦБ может закрыть банки, приведут к тому, что вкладчики кинутся снимать свои евро и прятать их под матрацы – или переводить за границу. Именно это, продолжал я, случилось с нами в 2012 году и на Кипре на следующий год. Чиновники ЕС и МВФ не станут спешить с переговорами с правительством, которое их не устраивает. Они будут сидеть ровно и тянуть время, дожидаясь момента, когда Алексис и его команда будут вынуждены что-то делать с первой выплатой по кредиту МВФ и ЕЦБ, которую невозможно произвести, в марте 2015 года[89]. Как мы уже обсуждали в июне, правительству СИРИЗА следует поэтому изначально готовиться к конфронтации и заявить, если придется, что, коль скоро ЕС и МВФ отказываются вести переговоры, никаких выплат попросту не будет. Если так и произойдет, ЕС и МВФ наверняка скажут, что ЕЦБ больше не в состоянии обеспечивать греческие банки денежными средствами, поскольку их обязательства гарантировались правительством, объявившим дефолт; это будет равносильно завершению программы экстренной помощи и приведет к закрытию банков.
Оптимизма в гостиной поубавилось.
– Надеюсь, ничего из этого не случится. Очень надеюсь. Но глупо не предусматривать такую возможность, – сказал я. – Если они встанут на путь войны, их целью будет выяснить, насколько вы податливы и убеждаемы, насколько склонны к блефу и каковы ваши настоящие приоритеты.
– Чего, по-вашему, хочет Меркель? – спросил Алексис. – Не могу поверить, будто она думает, что в ее интересах породить еще один кризис.
«Берлин не осмелится обвалить рынки, закрыв греческие банки, – вмешался Паппас. – Греция – это вам не Кипр. Нас не посмеют загонять в угол, опасаясь последствий».
Я призвал не валить все в одну кучу. На мой взгляд, у Меркель и Шойбле нет никакого желания призывать свой парламент облегчить долговое бремя Греции, ведь это будет означать фактическое признание в том, что первые два «спасительных» кредита были выделены грекам под ложным предлогом. Единственный способ, которым Берлин может избежать такого признания, состоит в том, чтобы навязать Греции третий кредит и тем самым удержать страну в долговой тюрьме, но официально никакого дефолта не произойдет. Однако поскольку при каждом кредите в жертву приносится греческий премьер-министр (Папандреу в первом случае, Самарас во втором), а новому правительству придется продавливать принятие кредита через парламент, наши противники либо попытаются привлечь Алексиса на свою сторону, либо устроят такой хаос, что его правительство падет, и к власти придет «понимающая» технократическая администрация, как было в 2012 году.
Алексис помрачнел.
– Что насчет слов Паппаса? – спросил он. – Разве эти люди не боятся паники на рынках?
– Боятся, конечно, – ответил я, – но стоит вам въехать в Максимос, как ЕЦБ примется активно печатать деньги, чтобы стабилизировать еврозону.
Такая программа количественного смягчения предусматривала массовый выкуп государственных облигаций за счет свеженапечатанных банкнот. Это приведет к снижению процентных ставок в затронутых государствах, таких как Италия, Испания и Франция. По сути, перед нами все та же стратегия Марио Драги двухлетней давности, сулящая евро временное спасение.
– Глупо видеть в этом чистой воды совпадение, – прибавил я. – Меркель вполне может считать, что в тот миг, когда на рынки хлынут деньги ЕЦБ, принудительные банковские каникулы в Греции по воле ЕЦБ не сильно скажутся на ней самой и на европейских финансистах.
– Как же нам расстроить их планы? – поинтересовался Алексис.
– Чтобы добиться от них хотя бы частичных уступок, нужно заставить ЕЦБ усомниться в пользе закрытия банков, – ответил я.Ключевой сдерживающий фактор: греческий долг на балансе ЕЦБ
Стратегия предотвращения закрытия банка, о которой мы говорили в июне (основанная на пятиступенчатой стратегии, которую я представил на первой встрече с экономической командой Алексиса в мае 2013 года и опирающаяся, в свою очередь, на первоначальный набросок от июня 2012 года), строилась на юридической битве между Марио Драги из ЕЦБ и Бундесбанком под руководством Йенса Вайдмана. Драги пообещал выкупать государственные облигации слабых экономик Европы, чтобы поддержать еврозону. Бундесбанк подал на него в суд по этому поводу, заявив, что Драги нарушает устав ЕЦБ. В феврале 2014 года немецкий суд передал рассмотрение этого вопроса в Европейский суд, который вынес решение в пользу Драги, но с оговорками; именно эти оговорки, как мне представлялось, дают будущему правительству СИРИЗА шанс на успех в противостоянии. Из решения суда я вынес убеждение, что возможность для Драги продолжать скупать государственные долги обусловлена необходимостью защиты ЕЦБ от любых списаний государственного долга, уже находящегося на балансе центробанка. Сюда относились так называемые облигации SMP, то есть греческие государственные облигации, которые ЕЦБ приобрел у частных инвесторов по так называемой программе рынка ценных бумаг.
Сумма, которую греческое государство по-прежнему было должно ЕЦБ в форме этих непогашенных облигаций, достигала 33 миллиардов долларов. С точки зрения Греции, это были большие день