[161].
Когда я вернулся в свой кабинет, секретарь сообщила мне, что министр финансов Франции очень хочет встретиться со мной в Париже. Решено, это будет первая остановка на моем пути; помимо официальных встреч с моими французскими коллегами мы наметили четыре тайных совещания – с Поулом Томсеном, главой Европейского департамента МВФ, с Пьером Московичи, еврокомиссаром, отвечавшим за экономику и финансы ЕС, с Бенуа Кере, вторым по старшинству в руководстве ЕЦБ, и с главой администрации президента Олланда. Следующей остановкой планировался Лондон, сердце финансового мира. Последние несколько дней я постоянно был на связи с Норманом Ламонтом, который устроил мне встречи с представителями лондонского Сити, Мартином Вулфом из «Файненшл таймс» и Джорджем Осборном на Даунинг-стрит, 11. Кроме того – как выяснилось, это было очень важно – лондонский филиал «Дойче банк» пригласил более двухсот финансистов, жаждавших поговорить со мной. После Лондона дорога вела в Рим, на рандеву с Пьером Карло Падоаном, министром финансов Италии. В завершение турне предполагался визит во Франкфурт для переговоров с Марио Драги и остальными членами правления ЕЦБ в их новенькой башне.
По пути я позвонил Евклиду, чтобы сообщить новость: выезжаем послезавтра. Он было запротестовал, мол, ему нужно сначала привести в порядок дела. Я прервал его: ведь суть спора с Алексисом по поводу назначения Евклида состояла именно в том, чтобы он ездил вместе со мной по Европе.
– Ладно, так я хоть прослежу за твоими правыми поползновениями, особенно в кругу твоих дружков-тори, – сказал Евклид. Думаю, он шутил лишь отчасти.
Очутившись в кабинете, я сел перевести дух. Зазвонил мобильник. Это оказалась Даная из Остина. Как мои дела? Все отлично, горько пошутил я. Кратко перечислил основные события дня и сообщил, что собираюсь уехать. Она в ответ рассказала о своих стычках с мелкими тиранами, которые управляли в Остине зданием, где находилась наша квартира, и посетовала на бюрократическую волокиту. А потом спросила, чувствую ли я себя подавленным. Я признался, что больше всего меня пугает враг поблизости – наш домашний истеблишмент, глубоко запустивший свои щупальца в мое министерство. Данаю же заботило наше единство.
– Если вы с Алексисом будете вместе, то со всем справитесь.
По сей день я думаю, что она была права.
Внутренний фронт
У меня было всего двадцать четыре часа до вылета в Париж, но война против внутреннего истеблишмента не могла ждать до возвращения из командировки. Около 8 вечера ко мне присоединились мой начальник канцелярии Куцукос и Вассилис. Вообще войну олигархии мы объявили еще до выборов. В интервью Полу Мэйсону с британского телеканала «Чэннел 4» я заявил, что «мы намерены разрушить сам фундамент, на котором десятилетие за десятилетием строилась порочная система, высасывающая энергию и экономическую мощь из каждого члена общества». Куцукос и Вассилис записывали, а я перечислял неотложные меры: вывести на чистую воду сотни тысяч любителей не платить налоги, шоком заставить греков забыть о привычных налоговых уловках, покончить со сговорами торговых сетей, которые наживаются на потребителях и поставщиках, защитить обнищавшее население от эпидемии распространения игровых автоматов (к ней тоже приложило руку предыдущее правительство), расширить список прав и возможностей антикоррупционного омбудсмена при правительстве, а также запланировать атаку на «столпы аморальности», то есть на четыре системообразующих банка Греции.
– Что насчет СМИ? – спросил Вассилис.
Я ответил, что с этим рассадником сплетен разбираться назначили Паппаса.
– Ага. Твоего хорошего друга, верно? – уточнил мой помощник и скорчил многозначительную гримасу.
– Это что, сарказм, Вассилис? – справился я.
– Вопрос в том, когда ты заметишь, что твой дружок активно распространяет слухи по твоему поводу, – отозвался он. Не скажу, что мне пришлись по душе его слова, не в последнюю очередь потому, что я сам опасался подобного развития событий.
Мы последовательно обсуждали поля сражений и определяли стратегию и тактику. На борьбу с уклонением от налогов Куцукос предложил направить Панайотиса Даниса, дав ему полномочия комиссара при подразделении министерства, которое занималось расследованием финансово-экономических преступлений. Это подразделение оказалось единственным департаментом государственной налоговой службы, не попавшим под «опеку» «Тройки». Да, его лишили многих прерогатив и сократили штат, но подразделение все же уцелело, а тот факт, что оно полностью подчинялось мне, превращал его в идеальную основу для построения команды «неприкасаемых»[162] во главе с Данисом[163].
Преследование налоговых уклонистов с использованием обычных процедур даже не рассматривалось. Потребовались бы десятилетия, чтобы опознать и отловить большинство из них, и целое столетие ушло бы на то, чтобы с ними разобраться (ведь чем больше мы будем ловить, тем медленнее станет работать судебная система). Нет, здесь требовался другой подход. После привлечения Даниса мы с ним пару дней спустя придумали следующее: надо отслеживать в реальном времени (а также поднимать данные за прошлые годы) все банковские переводы средств внутри Греции, равно как поступления извне и переводы за рубеж, и с помощью специального программного обеспечения сравнивать денежные потоки каждого налогоплательщика с его налоговыми декларациями. Придется написать программу, которая будет мониторить случаи, когда задекларированный доход окажется заведомо ниже фактического дохода. Выявив таким образом наиболее вероятных нарушителей, мы, как говорится, сделаем им предложение, от которого они не смогут отказаться.
Я хотел устроить пресс-конференцию, на которой дать четко понять, что любой, попавший на заметку этой программе, будет вынужден заплатить налог в размере 45 % заодно со штрафом в размере 100 % от неучтенных доходов – и рискует уголовным преследованием. С другой стороны, поскольку наше правительство желает установить доверительные отношения между государством и гражданами, имеется возможность возместить ущерб бюджету анонимно и с минимальными затратами. В течение следующих двух недель на сайте министерства появится новый раздел, где любой желающий сможет зарегистрировать свой незадекларированный доход за 2000–2014 годы. Ему достаточно уплатить 15 % от этой суммы для погашения налоговой задолженности, платить можно через мобильный банк или картой. По факту оплаты налогоплательщик получает электронную квитанцию, гарантировавшую иммунитет от судебного преследования за предыдущие «шалости»[164].
Кроме того, я решил предложить простую сделку министру финансов Швейцарии, страны, где множество налоговых уклонистов из Греции хранили свои не облагаемые налогами средства[165]. Швейцарию не так давно обязали раскрыть всю банковскую информацию по гражданам ЕС к 2017 году (редкий пример разумных и полезных действий руководства Европейского союза). Естественно, швейцарцы опасались, что крупные вкладчики из стран ЕС, не желавшие, чтобы об их капиталах узнали налоговые органы соответствующих стран, захотят заблаговременно вывести деньги в какую-либо другую юрисдикцию, например на Каймановы острова, в Сингапур или Панаму. В целом мои предложения в значительной степени отвечали интересам швейцарского министра финансов: 15-процентная ставка виделась сравнительно малой ценой за легализацию тайных капиталов и позволяла провинившемуся и дальше хранить свои средства в безопасной центральноевропейской стране. Я хотел провести через греческий парламент закон, который предусматривал бы налогообложение средств на счетах в швейцарском банке (под этот низкий процент), и предложил швейцарскому министру финансов рекомендовать всем банкам Швейцарии, чтобы те направили своим греческим клиентам уведомление: мол, если не представите электронную квитанцию и сертификат «иммунитета» от греческого минфина, ваш банковский счет будет закрыт в течение недели. К моему большому удивлению и радости, швейцарский коллега согласился с этим предложением[166].
Достоинством данной схемы была ее простота. Мы не собирались просить людей вернуть на родину деньги из иностранных банков, не собирались даже уточнять, где именно они хранят свои капиталы – в Швейцарии или под матрасом. Вместо того мы предлагали низкую налоговую ставку, нулевые штрафы и отсутствие бюрократической волокиты, рассчитывая существенно пополнить пустую государственную казну, слегка развязать себе руки и избавить министерство от лишней головной боли.
Обсуждение этого плана завершилось за полночь, но до конца совещания было еще далеко. Мы заговорили о великом бедствии, которое грозило вот-вот обрушиться на головы наших нищих сограждан: речь о почти 16 000 лотерейных видеотерминалов, которые приватизированная лотерейная компания OPAP по государственной лицензии размещала по всей Греции. Предыдущее правительство намеревалось бессовестно обобрать население страны, изнуренное нищетой и потерей источников дохода в разгар нашей психологической и экономической депрессии, выманить у людей последние оставшиеся деньги посредством этих игровых автоматов. У меня попросту не укладывалось в голову, как подобное возможно в якобы цивилизованном государстве.
Первоначально я думал аннулировать лицензию, выданную компании. Но проблема заключалась в том, что компания наверняка подаст в суд и, весьма вероятно, выиграет процесс, а государству снова придется тратить деньги, которых и так нет. Но потом возник другой способ. Министерству финансов был подотчетен регулятор азартных игр, носивший наименование Греческой игровой комиссии[167]. Раз уж мы не смогли предотвратить эпидемию, надо попробовать ее сдержать. Были предложены два ограничения: во-первых, предел максимальных трат на человека в сутки (цифра в 60 евро выглядела вполне разумной); во-вторых, допуск к игре по ИНН – чем не сдерживающий фактор для тех, кто не хочет оставлять официальное доказательство своего увлечения азартными играми? Вдобавок так мы отсечем от автоматов несовершеннолетних и получим возможность облагать выигрыши налогом в соответствии с действующим законодательством. Куцукос одобрил эту идею и предложил кандидатуру на пост председателя комиссии по азартным играм. Два месяца спустя, после многочисленных