Джейми вошли через боковой вход. По пути я пересказал Джейми то, что сам услышал только что от Марио Драги в ходе часовой беседы. Марио изо всех сил старался убедить меня, что не состоит ни в каком заговоре, направленном на свержение правительства СИРИЗА, однако «его руки связаны». Я ему поверил. Сколько бы он ни пытался изобразить «самостоятельность и независимость», ни один глава западного центрального банка не пострадал от закулисных политических махинаций сильнее главы правления ЕЦБ. «Знаешь, Марио дал мне дельный совет, – поведал я Джейми, – рекомендовал, как ни странно, добиваться соглашения с МВФ. Сам он признает важность облегчения нашего долгового бремени. Следовательно, только такое соглашение и тесные рабочие отношения с МВФ помогут Греции».
Ли Буххейт оказался весьма умным джентльменом, облик которого заставлял тосковать по давно минувшим дням. Прежде чем заговорить о текущих делах, он захотел рассказать о былом сотрудничестве с греческими правительствами; по его мнению, те использовали его навыки таким образом, что сами упустили фантастическую возможность освободить Грецию от долговой кабалы[281]. Никаких претензий он не предъявлял и рассматривал нашу встречу как шанс все-таки реализовать упущенное. Что касается настоящего момента, его оценка была мрачной. «Они не перестанут осыпать вас угрозами, которые вполне могут оказаться пустышками», – сказал он. Его рекомендации были однозначными: нужно подать Ангеле Меркель сигнал о том, что мы не собираемся подчиняться под угрозой «Грексита». Это наш единственный шанс на справедливое соглашение в рамках еврозоны. Я словно слушал себя со стороны.
Ли предложил два практических шага. Во-первых, на следующей неделе Алексису следует устранить угрозу «Грексита», известив канцлера Меркель о том, что институты бессовестно затягивают процесс, вследствие чего катастрофа кажется все более неизбежной, а потому, будучи ответственными лидерами, нужно готовиться к такому исходу. Далее пусть Алексис предложит Меркель направить на какой-нибудь греческий остров трех или четырех «технарей», чьей компетентности и осмотрительности она доверяет. На острове они могли бы вместе с нашими «технарями» выработать меры по преодолению последствий катастрофы – тихо, профессионально и подальше от прессы. Эти люди должны отчитываться только перед Меркель и Алексисом. Чтобы предотвратить любые утечки (а также повысить символическую ценность предложения), Ли намекнул, что стоит передать это послание в Берлин и зачитать вслух канцлеру, обойдясь без бумажных документов. Мы быстро узнаем, готова ли Меркель согласиться с требованием Вольфганга Шойбле организовать «Грексит», – или она вмешается и посулит нам хотя бы минимальную реструктуризацию долга, без которой мы не выживем.
Вторая рекомендация Ли касалась центрального банка Греции и наших золотых месторождений.
Убедитесь, что права собственности на греческое золото не принадлежат центральному банку Греции и переданы греческому правительству. Иначе, если произойдет столкновение с ЕЦБ, Марио Драги попытается присвоить ваше золото и все активы центрального банка Греции в обеспечение обязательств последнего в рамках европейской системы центральных банков. Если вам придется вводить свою валюту, создайте для этого новый центральный банк, а существующий прикройте, чтобы все требования Франкфурта оказались бесплодными[282].
Моя голова пошла кругом от советов Ли, и я направился в казначейство США на встречу с Джеком Лью. По причинам, которые уже объяснял недавно президенту Обаме, я не ожидал от этого рандеву какого-то толка. Вполне предсказуемо Лью призвал меня покориться Берлину и дал понять, что, пускай мой анализ верен, Соединенные Штаты Америки считают Грецию частью зоны экономического влияния Берлина. Единственным положительным моментом нашей утомительной встречи было признание, похожее на откровенность Кристин Лагард: «европеанисты» сами себя ввели в заблуждение, полагая, что способны справиться с последствиями «Грексита»[283].
После долгой и не менее утомительной сессии МВФ, на которой министры финансов и их помощники обменивались бессмысленными речами, я разыскал Джеффа Сакса, и тот поделился со мной дурными новостями: Вольфганг сумел настроить против нас большую часть вашингтонского истеблишмента. Джеффа в особенности беспокоила враждебность Дэвида Липтона.
– Вы должны повидаться с ним сегодня вечером, – настаивал Джефф. С его точки зрения, только союз с Липтоном, который был связующим звеном между МВФ и Белым домом, может заставить Марио Драги (и, в конечном счете, Ангелу Меркель) принять нашу сторону, а не сторону Шойбле. – Я уже договорился, Дэвид будет ждать вас у себя.
Вечером, в сопровождении Елены Панарити, которая знала Липтона со времен работы в Вашингтоне, я вернулся в штаб-квартиру МВФ. Коренастый, колючий в общении человек, Липтон даже не пытался скрывать свою враждебность, о чем заранее предупредил меня Джефф. Потребовался час вежливой настойчивости, прежде чем Липтон слегка смягчился. Он упомянул о своих беседах с Джеффом Саксом и добавил, что тот когда-то у него учился, поэтому он прислушивается, когда Джефф тепло отзывается обо мне. Впрочем, несмотря на эти любезности, предметный разговор застопорился; Липтон повторил стандартную мантру МВФ – нужно составить полное представление о ситуации с учетом соблюдения положений «Меморандума о взаимопонимании», а я в очередной раз пустился объяснять, почему это крайне нежелательно для нас. Внезапно Липтон прервал меня с таким видом, будто его, что называется, осенило.
– Если только… – Последовала долгая пауза.
– Если только что? – уточнил я.
– Если только вы не примете польскую стратегию, – задумчиво произнес он.
Понятия не имею, было ли это спонтанно или все спланировал заблаговременно. Какая разница? Главное то, что прорыв состоялся. Польская стратегия, как объяснил Липтон, заключалась в следующем. В 1990-х годах, когда Польша изнемогала под бременем огромных долгов коммунистической эпохи и МВФ настаивал на политике жесткой экономии, реформах и принятии программы реструктуризации долга, варшавское правительство отказалось от требований фонда, опиравшихся на МВ. «Прямо как вы», – заметил Липтон. Поляки взамен составили собственный план, охватывавший долги, налоговую политику и реформы, и представили этот план МВФ в качестве основы для переговоров.
– Это единственный известный мне случай, когда МВФ пришлось отказаться от собственной программы и принять за основу переговоров программу правительства. – Посмотрев в потолок, Липтон закончил: – Почему бы вам не попробовать польскую стратегию? В конце концов, это Джефф помог им придумать выход.
Одно дело настаивать, как я 20 февраля, на том, чтобы заменить «Меморандум о взаимопонимании» новым договором, где мы будем выступать хотя бы как соавторы. И совсем другое – когда «человек Америки» в МВФ, второе лицо в команде Кристин Лагард и бывший наставник Джеффа Сакса, советует написать наш собственный план с нуля, поскольку имеется прецедент принятия такого плана со стороны МВФ. Этот совет был самым обнадеживающим прорывом в нашей патовой ситуации с 20 февраля. Если объединить его с рекомендациями Ли Буххейта, можно, пожалуй, разработать выигрышную стратегию.
– Это лучший совет, который мне когда-либо давали, Дэвид, – сказал я, пожимая Липтону руку в дверях. – Джефф ждет в моем отеле. Мы приступим к работе немедленно.
В первый раз за всю нашу беседу улыбнувшись, Липтон пожелал мне удачи.
В баре отеля я разыскал Джеффа. Мы обнялись, и я изложил ему идею Липтона. Джефф обрадовался и сказал, что готов бросить все свои текущие дела, чтобы мы могли заняться разработкой нашего собственного варианта польской стратегии. Правда, он предупредил меня:
– Не расслабляйтесь, столкновение по-прежнему возможно. Нужно как можно скорее привлечь вашего премьер-министра и подготовиться к закрытию банков, которым вас наверняка постараются снова припугнуть. Даже если вы сумеете заключить союз с Липтоном и Драги, Еврогруппа полностью в руках Шойбле, а он явно намерен устроить все так, чтобы греческие банки закрылись.
Джефф озвучил мои мысли: чтобы воспользоваться советом Дэвида Липтона, нужно реализовать на практике рекомендации Ли Буххейта, нужно работать сразу на два фронта – составить наш собственный план взамен «Меморандума о взаимопонимании» и убедить Алексиса направить в Берлин посланника с сообщением, содержание которого сформулировал Ли. Это единственный способ победить. Но согласится ли мой измученный борьбой товарищ из Максимоса?
«Тройка» в Париже
На следующий день, 16 апреля, я до вечера просидел на заседаниях в здании МВФ. Утреннее пленарное заседание заставило сравнить себя с солдатом: продолжительные периоды скуки перемежались внезапными вспышками активности – чем не армейская служба? Большую часть заседания я провел рядом с Бенуа Кере, вторым человеком в ЕЦБ. Под бесконечные унылые доклады мы двое болтали, как непослушные школьники. Всегда дружелюбный, всегда позиционировавший себя как нашего друга в ЕЦБ, Бенуа старался нас поддержать, но не смог завуалировать угрозу, прозвучавшую в его словах: «Мы должны готовиться к катастрофе». Его совет заключался в том, что мне следовало запросить введение контроля за движением капиталов.
– Вы имеете в виду ту катастрофу, которую ЕЦБ усиленно приближает с декабря? – спросил я саркастически.
Он нисколько не смутился.
– Если налицо банковский кризис и если ЕЦБ перестанет предоставлять экстренную помощь, велик шанс того, что нам придется закрыть ваши банки на срок продолжения переговоров.
Я пустился объяснять, что не стоит добиваться от нас сотрудничества шантажом, призывая к введению контроля за капиталами, который в корне противоречит принципам валютного союза. Тут подошел Мишель Сапен, министр финансов Франции, который поинтересовался, есть ли новости из брюссельской группы и по поводу наших переговоров с международными институтами. Мы коротко пообщались, после чего Мишель вернулся на свое место на другой стороне зала, по соседству с Вольфгангом Шойбле. Мы с Бенуа снова было зашептались, как вдруг зазвучали возмущенные возгласы. Бенуа явно насторожился.