Судя по всему, при «семье» работали два кинодокументалиста. Наряду с К.А. Ягельским семейные и официальные кинофильмы из жизни императорской семьи снимал придворный фотограф Ган. Так, 20 января 1907 г. Николай II зафиксировал в дневнике, что после завтрака он «долго гулял и катался с детьми с горы. От 5 час. до 6 1/4 Ган показывал им кинематографические снимки – комические и из пребывания на «Штандарте»».
С 1911 г. репертуар фильмов начал определять начальник Канцелярии министра Императорского двора генерал А.А. Мосолов. Он писал впоследствии, что императрица сама определила программу киносеансов: «Сначала актюалитэ (хроника. – И. 3.), фильмы, снятые за неделю придворным фотографом Ягельским, затем научный либо красивый видовой, в конце же – веселую ленту для детей»433.
Николай II и его близкие любили кино. Просмотр фильмов стал одним из любимых семейных занятий. Примечательно, что император Николай II положил начало традиции личной цензуры фильмов, имевших политический подтекст. Так, 13 ноября 1911 г. в Ливадийском театре на суд императора и его окружения представили первую в истории отечественного кино полнометражную историческую киноленту режиссера В. Гончарова «Оборона Севастополя». Фильм продюсировала крупнейшая российская кинофирма «Ханжонков и К°». За картину «Оборона Севастополя» Александр Ханжонков удостоился личной награды Николая II – бриллиантового перстня.
Ханжонков, прекрасно понимая, что для его фирмы означает высочайшее покровительство, попытался немедленно развить успех. Уже 20 ноября 1911 г. он пишет прошение на имя Александры Федоровны, сообщая, что его фирмой «снята картина, инсценированная по басне Крылова «Стрекоза и Муравей», все сцены каковой картины исполнены стрекозами, жуками и муравьями. Картина эта, по отзывам английской и французской прессы, является шедевром кинематографического искусства, и подобных картин по сие время на кинематографическом рынке не появлялось. Ввиду этого осмеливаюсь обратиться к Вашему Императорскому Величеству… разрешить мне поднести означенную картину нашему Обожаемому Наследнику Цесаревичу… быть может, демонстрирование этой картины доставит удовольствие Его Императорскому Высочеству в период восстановления Его драгоценного здоровья после перенесенной болезни»434.
Таксифот («Волшебный фонарь»), Франция. Конец XIX– начало XX вв.
Это прошение вызвало ряд официальных запросов – от экспертных оценок художественного качества картин до запросов о политической благонадежности «подъесаула войска Донского в отставке Александра Ханжонкова». Следует заметить, что картины были действительно новаторскими для того времени (по сути – первая мультипликация), поскольку «замечательны тем, что снимки сделаны с живых стрекоз и муравьев, и из множества снимков выбраны подходящие к воспроизведению басни»435.
В результате 23 декабря 1912 г. Ханжонков переслал в Александровский дворец «ларец с тремя картинами нашей фабрики»: «Стрекоза и муравей», «Приют-корабль Наследника Цесаревича» и «Рождество обитателей леса». В знак благодарности продюсер получает «часы золотые с изображением Государственного герба с цепочкою за 125 руб.».
Пропагандистский потенциал кинематографа в самодержавной России впервые широко использовался в год 300-летия династии. К торжествам специально сняли пропагандистский художественный фильм «Избрание на царство Михаила Федоровича». Фильм «сдавали» накануне торжеств 16 февраля 1913 г. лично самодержцу. И заслужили его одобрение. В дневнике царя в этот день появилась запись: «После обеда смотрели кинематогр. «Избрание на царство Михаила Феодоровича». Хорошо и достаточно верно в историч. отношении. Потом видели веселые снимки».
В период Первой мировой войны царя много снимали. Однако в условиях системного кризиса самодержавия документальный монархический кинематограф уже не мог спасти репутацию правящей династии. Когда в залах кинотеатров крутили фронтовую хронику с участием царя «Награждение Георгиевскими крестами», в зале в голос смеялись и выкрикивали: «Батюшка с Георгием, а матушка с Григорием».
Сохранилось описание одного из киносеансов, проводимых в ближайшем окружении Николая II в Александровском дворце. Его оставил посол Франции Морис Палеолог. 12 марта 1916 г. он записал в дневнике: «Я приехал в Царское Село в пять часов. Аппарат установили в большом круглом зале, перед экраном поставлены три кресла, вокруг них – дюжина стульев. Почти тотчас же вошли император и императрица с великими княжнами и наследником-цесаревичем в сопровождении министра Двора Фредерикса с супругой, обер-гофмейстера графа Бенкендорфа с супругой, полковника Нарышкина, г-жи Буксгевден, воспитателя наследника Жильяра и несколько чинов дворцового управления. Во всех дверях столпились и выглядывают горничные и дворцовые служители. Император одет в походную форму, на императрице и великих княжнах – простые шерстяные платья, прочие дамы – в визитных туалетах.
Передо мной Императорский двор во всей простоте его обыденной жизни. Император усаживает меня между собой и императрицей. Свет гасят, и сеанс начинается.
Во время двадцатиминутного антракта нам подают чай; император выходит в соседнюю комнату покурить, я остаюсь с императрицей…»436.
После отречения Николая II и ареста семьи Романовых киносеансы в Александровском дворце Царского Села продолжались вплоть до конца августа 1917 г. Обязанности киномеханика взял на себя бывший цесаревич Алексей. В июле 1917 г. бывший император дважды упоминает, что Алексей «показывал свой кинематограф очень удачно».
Об этом же эпизоде упоминает в своих воспоминаниях обер-гофмаршал П.К. Бенкендорф. 2 июля 1917 г. цесаревич пригласил всех постоянных жителей Александровского дворца на киносеанс. Бенкендорф[22] упоминает, что незадолго до революции фирма «Pathe» подарила цесаревичу маленький киноаппарат с большим количеством фильмов. Дворцовый электрик собрал аппарат и подготовил его к просмотру. Это развлечение повторилось дважды, доставив огромное удовольствие как цесаревичу, так и всем присутствующим. При этом в числе показанных «фильмов» были и вышеупомянутые «мультики» Ханжонкова.
После того как семью Романовых выслали в Сибирь, среди множества вещей, взятых с собой, они забрали и вещи, имеющие отношение к кинематографу. Например, в Тобольск из Александровского дворца отправили кинопроектор, экран и 21 коробку с кинолентами. Видимо, Алексей планировал и дальше проводить свои удачные киносеансы.
Можно добавить, что Александровский дворец Царского Села в конце 1920-х гг. впервые стал кинематографической площадкой, на которой снимался игровой художественный фильм. Знаменитый режиссер С. Эйзенштейн в подлинных интерьерах снимал фильм о событиях 1917 г., посвящая свое творение 10-летию Октябрьской революции. Из этого фильма наиболее известна сцена разорения матросами царской спальни.
Музыкальные увлечения членов императорской семьи
Обязательным и совершенно естественным элементом воспитания детей русского дворянства было основательное музыкальное образование. Музыка для них – своеобразная среда обитания. Конечно, для девочек эта дисциплина считалась обязательной, и учили их музыке основательно. Для мальчиков музыкальное образование оставалось скорее желательным.
Маленьких великих князей и княгинь обучали музыке педагоги, приглашаемые в царскую семью. Следует подчеркнуть, что все представители Дома Романовых имели домашнее музыкальное образование, в том числе и императоры. Притом музыкальное образование было весьма востребовано в их повседневной жизни. Степень музыкально-исполнительской квалификации, конечно, разная, но все русские императоры владели теми или иными музыкальными инструментами. Самое главное – все они были ценителями и знатоками музыки, с удовольствием посещая оперу, различные музыкальные спектакли и концерты.
Император Александр I играл на скрипке и кларнете. Обучил его виртуоз Фердинанд Диц (1742–1798), ученик композитора Глюка, который начинал карьеру в Венской опере, где приобрел репутацию виртуозного скрипача. В 1771 г. Диц приехал в Россию и начал карьеру в качестве камер-музыканта придворного оркестра. Как придворный музыкант играл в Малом Эрмитаже, благодаря чему его талант оценила Екатерина II. Именно она избрала его на роль учителя музыки Александра I. Уроки принесли свои плоды, и, по свидетельству современников, Александр I хорошо играл на скрипке437.
Николай I также не чуждался музыки. Император Николай Павлович стал первым российским монархом, игравшим на различных духовых инструментах: флейте, валторне, корнете и корнет-а-пистоне. Сам Николай I называл свои инструменты без различия нюансов, попросту «трубой»438. Современники отмечали его хорошую музыкальную память и слух. Кое-где он даже сочинял, отдавая предпочтение военным маршам. Свои музыкальные навыки Николай Павлович реализовывал так, как это принято в дворянской среде по всей России, – на домашних концертах. Концерты проходили и в Зимнем, и в Аничковом дворцах, и на них, как правило, приглашались только «свои».
Поскольку у царя не было физической возможности систематически заниматься на музыкальном инструменте, то он поручил А.Ф. Львову (автору гимна «Боже, царя храни») «всегда за несколько минут пред концертным вечером приходить к нему в кабинет, чтобы проиграть с ним его партию»439. Специально для царя А.Ф. Львов составил партию на cornet-a-piston440.
Труба
Некоторую объективную информацию о музыкальных пристрастиях Николая Павловича дают его приходно-расходные книги по так называемой «Гардеробной сумме». Так, в 1824 г., находясь в Пруссии, великий князь Николай Павлович счел необходимым «за свой счет» приобрести у «инструментальных мастеров» Грислинга и Шлотта «духовые инструменты для Саперного и Пионерного батальонов», шефом которых он был. Эти духовые инструменты обошлись великому князю в 2914 прусских талеров