Да, самосовершенствование по требованиям бессознательного у Ницше – это труд, а значит – узкие врата для «много званых, но мало избранных». Однако любое движение по пути создания себя необычайно щедро вознаграждается бессознательным: из жизни моих клиентов, начавших идти этим путем, полностью исчезают боль и пустые страдания, они обретают состояние, которое вполне можно назвать преддверием блаженства бытия. Все, чего они хотели, достигается легче, без борьбы с собой, людьми, жизнью и миром.
Мечта о себе-сверхчеловеке гипотетически могла бы сподвигнуть нашего Недоросля на изменения, если бы не ассоциации сверхчеловеческого со сверхусилиями, сверхтрудом и заратустровским «духом тяжести», которого психологически-ребенок так боится. И – если бы не идея о недостижимости сверхчеловеческого. Где-то в глубине души наш Недоросль тоскует по сверхчеловеческому, это красноречиво иллюстрирует нам популярность субкультуры комиксов и киновселенной «Марвел». Но марвеловские супергерои так же инфантильны, как их зритель, и не могут служить эталонами для взросления.
Словно предвидя и это, Ницше дает нам другую интегральную метафору, куда менее утопичную и способную вдохновить на подлинную взрослость, – фигуру Господина в противопоставлении его с фигурой Раба. Столкновение этих фигур великолепно показывает нам, почему самой своей историей мы прокляты оставаться психологически-детьми, равно как и то, почему нам жизненно важно наконец-то психологически повзрослеть.
Глава пятаяВселенная рабов
Детство человечества и рождение морали
Исторические причины сегодняшней психологической незрелости уходят корнями в ту седую старину, где зародились два типа морали, определивших историю человеческой цивилизации.
Если этика пытается обнаружить некий единый вселенский закон о том, как должно поступать человеку, чтобы быть уверенным, что поступает правильно, то мораль говорит нам: вот традиция поступать так или иначе в определенных ситуациях, а значит, человек, солидарный с этой традицией, ведущий себя в соответствии с ней, может быть избавлен от упреков совести и душевных терзаний. Случаи, по которым мораль сделала выводы, как именно человеку следует поступать в тех или иных ситуациях, давно забыты. Однако сами моральные ответы мы сохраняем и передаем.
Моральных традиций, по Ницше, в мире существует всего две: мораль господ и мораль рабов. Свое начало они ведут из тех давних времен, когда люди только-только начали переходить к оседлости и кочевые племена завоевывали земли оседлых народов. Перед завоевателями, мобильные группы которых всегда были малочисленны по сравнению с населением завоеванных земель, вставал главный вопрос: как обезопасить себя от мятежа? Решений было всего два. Первое – уничтожение завоеванного населения. Но кто тогда будет обслуживать земли? Второе – порабощение.
Благодаря марксизму слово «раб» стало негативно окрашенным, однако исторически рабство явилось важной гуманитарной инновацией: с его помощью люди смогли отказаться от геноцида и обязательного уничтожения завоеванного населения. Для того чтобы правление меньшинства над большинством стало возможным, завоеватели должны были стать не просто военной, но и моральной силой – то есть демонстрировать определенный жизненный образец, который вызывал бы уважение, восхищение и желание подражать ему.
Моральное превосходство было гораздо важнее и выгоднее по сравнению с только военным преимуществом. Оно не требовало боевого столкновения, постоянных подтверждений силы, карательных акций и больших расходов. Если ты господин и к тебе хотят примкнуть, в твой мир жаждут войти, то речи о мятеже не идет. Господа всегда опережают рабов в развитии, рабы всегда отстают, так как им необходимо выполнять дополнительные работы по обслуживанию господских земель.
Так формировались два существующих поныне типа человеческой морали – мораль господ и мораль рабов, – которые Ницше разводит по разным углам ринга. Сейчас мы их бегло сравним, чтобы понять исторические причины того, почему сегодня мы психологически не взрослеем.
Рабы против господ
На раба давят две силы: то, чего он хочет, и то, что должен делать (директивы, которые спускает ему свыше господин). Раб всегда желает иного, нежели то, что должен, и этот конфликт создает его глобальную расколотость. Господа не расколоты – то, чего они хотят, и то, что они делают, совпадает, поэтому господа гораздо более целостны.
У раба – моральная пропасть: на том берегу «хочу», на этом «делаю» (то, что велено свыше). Раб пытается завалить пропасть между «хочу» и «должен», отсюда все существующее в мире потребление – вещи, еда, алкоголь, табак, наркотики, порнография – все, что потребляет человек, когда хочет заполнить внутреннюю пустоту и пропасть между тем, что он вынужден делать, и желаемым бездействием. Следуя этой логике потребления, наш современник покупает дорогие часы, чтобы приобрести статус, но осознает, что не стал Джеймсом Бондом или человеком с обложки Forbes, а значит, в действительности он хотел чего-то другого, что по-прежнему бесконечно далеко от него.
У господ нет моральной пропасти. Господин хочет и делает одновременно, это его способ существования. Для него «хочу» и «должен» – это одно и то же, естественный подъем, означающий целостность и развитие его натуры. Два склона одной горы, по которой он поднимается. Господину не нужно количество, которым можно разве что заваливать пропасть. Господину требуется качество – подняться еще выше. Отсюда его стремление к развитию, поиск смысла существования, желание освоить новые формы сознания и бытия, которых раньше не было. Его восхождение в гору происходит во всех областях: это и становление интеллекта, и становление силы, и эстетическое становление, и осваивание новых видов искусств и физических развлечений (конный спорт, фехтование и т. д.). Нет силы, способной заставить господина отказаться от «хочу» и заставить что-то «делать», потому что «делать» он выбрал сам. Он делает, потому что свободен творить, в то время как для раба категории творчества не существует.
Счастье для раба – это всегда формы наркоза и оглушения: пир, шабаш, пассивность, отдых, нирвана, летаргический сон, наркотик, отдохновение, легкость существования. Тебя перестали заставлять делать – и ты счастлив.
Господин чувствует себя счастливым лишь по мере реализации своей жизненной программы. Для господина важен подъем, его движение к сверхчеловеческому, поэтому он совершенно иначе видит счастье. Для него счастье – это никогда не цель, это всегда эпифеномен, то есть побочное следствие его деятельности. Он делает – и поэтому счастлив. Он восходит на гору и производит новые состояния духа, а счастье – побочный продукт этого производства. Он даже не задумывается о счастье до того момента, пока его подъем не прекращается и он не замечает, что, пока делал, был счастлив, а как только перестает действовать, перестает исполнять свой долг – счастье уходит.
Раб же считает, что ему нужны последствия без причины: дело можно не делать, но счастье должно быть предоставлено. Не надо взбираться на гору, но счастье должно быть ему даровано кем-то – если не господами, то государством. Раб видит счастье самостоятельным явлением и не воспринимает его как следствие своей деятельности. Напротив, труд раб считает отсутствием всякого счастья.
Для господина крайне важен его долг. У нас есть предубеждение к слову «долг», мы видим в нем отягощение. Однако господин, чьи «должен» и «хочу» совпадают, с радостью несет свой долг. Делая это, он реализуется как новая, лучшая форма человека, как новое человеческое состояние. Долг является решающим фактором. Если господин чего-то хочет, но уклоняется от долга, это разрушает его, это означает, что он не сделал каких-то значимых выборов, не реализовался как человек. Тогда он выпадает в состояние рабства, где его желания начинают им управлять.
Для раба «хочу» и «должен» – принципиально разные вещи, поэтому и долг он не исполняет, а отдает, долги для него – всегда форма манипуляции, угнетения и принуждения.
Для раба важна собственность, для господина – владение, то, чем он способен управлять. Господин знает пределы своих возможностей и свои границы. Раб же считает, что должен владеть всем: он все скупает и даже ест в три горла. Он рассуждает: «Нас так заваливали работой, что теперь мы имеем право наесться до отвала». Господа же всегда считали дурным тоном выйти из-за стола с полным желудком.
Господа руководимы сентиментом – стремятся в будущее, к развитию. Примеры сентимента – доблесть, честь, мужество. Владеющий сентиментом понимает, что это, без слов. Тот же, кто не владеет сентиментом, не способен понимать и чувствовать его. Рабы охвачены ресентиментом – депрессивной, мстительной подавленностью от невозможности достичь желаемого. Ресентимент не движет человека в будущее, это лишь имитация высоких чувств и подмена их низменными. Например, подмена оскорбленной чести обидой раненого эго.
Под влиянием ресентимента родились те многие человеческие качества, которые господам были не только не свойственны, но и откровенно непонятны. Например, тщеславие. Господину сложно представить, как можно наслаждаться славой как таковой (и зачем?), а уж тем более – той славой, которую ты не заслуживаешь. Для раба же тщеславие, как и любая слава, есть валюта, что формирует его цену на рынке.
У раба и господина принципиально разная экзистенциальная позиция. Господин живет по принципу: «То, что мне хорошо, то и всем хорошо». У него нет задней мысли иметь скрытое преимущество. Раб думает: «Хорошо то, что отличает меня от других». Ему важно иметь скрытый козырь, который он использует в нужный момент, как заточку за пазухой.
Поэтому раб очень озабочен конкурентными преимуществами и утаивает их от всех до момента, когда ему понадобится поднять свою цену на рынке. Господин не мыслит в таком направлении. Он рассуждает, например: «Я хорошо стреляю, это хорошо мне и хорошо всем остальным, справедливые боги покажут, кто будет убит, главное, чтобы все имели доступ к новым состояниям, новым технологиям, новым вооружениям». Он утверждает стандарт и рассуждает: «На уровне этого стандарта я могу совершенствоваться, и другие тоже могут». Для господина хорошо, когда новые хорошие вещи оказываются максимально распространенными. Это и есть культура.