Единственное, что мы можем ранить, – это уязвимое эго.
Опека чувств отнимает у Недоросля уйму энергии. Часто он занят тем, чтобы домысливать и дочувствовать за другими людьми. Его беспокоят метачувства и метамысли – то есть чувства по поводу чувств, чувства по поводу мыслей, мысли по поводу мыслей и мысли по поводу чувств. Что превращает его внутреннюю жизнь в жевание мыслительной и эмоциональной жвачки, которую он не способен ни проглотить, ни выплюнуть.
Однажды у меня был яркий случай столкновения с лишними чувствами.
Клиентка попросила отменить назначенную сессию по той причине, что я много рассказывала в блоге о паранормальном, и это ее пугало. Вдохновившись таким поводом, я записала прямой эфир на тему «Чего мы боимся, когда мы боимся демонов», где разобрала страхи паранормальных явлений и механику их образования в бессознательном.
На следующий день я получила от клиентки неожиданно огромное письмо, где та признавалась, что чувствует себя очень виноватой, что не хотела меня обидеть и задеть мои чувства и теперь ей очень стыдно. Но беда в том, что я не обижалась, мои чувства клиентка додумала сама и начала переживать из-за них, что принесло ей много напрасных страданий.
Чтобы качественно утилизировать душевную боль (источник всех лишних чувств), необходимо переосмысление боли и породившего ее опыта (изменение системы убеждений в бессознательном), необходим навык прощать (прощение возможно только после полного понимания и переосмысления), а главное – необходим навык замены боли на любовь, что даст возможность без потерь отречься от тех многочисленных вторичных выгод, которыми, как песчинка в моллюске – жемчугом, обрастает боль в бессознательном Недоросля.
Но это – труд. А труд вытеснен из ранга ценностей Недоросля стратегией «как проще». И оттого незрелый индивид – это ходячая раневая поверхность.
Одна большая и незаживающая рана. Общение с ним подобно прогулке по минному полю: не угадаешь, когда и как заденешь человека за живое, – и он рванет.
Расстаться с болью Недорослю не дает все то же убеждение: «я маленький и слабый». Без боли у него не будет оправдания бездействию, придется жить в полную силу наравне со взрослыми. А он уверен, что не справится. Поэтому лелеет боль, несмотря на дискомфорт, лишь бы не оказаться в ситуации, где он лицом к лицу столкнется с собственной ничтожностью, беспомощностью и несовершенством. И необходимостью жить самому.
Мы работали с молодой женщиной. Проблема: синдром самозванца, неуверенность в себе и неуспех в собственном деле. Мы быстро вышли на подлинную причину проблем – убеждение «я ничтожество», образ которого проявился как черная субстанция в районе солнечного сплетения героини. Я предложила утилизировать эту субстанцию и заменить ее на образ убеждения «я в порядке», но героиня замешкалась, а потом призналась, что не хочет расставаться с этой чернотой.
– Если выброшу ее, я лишусь связи с мамой, – сказала она.
Проявив фигуру матери героини, мы увидели у нее точно такую же черную субстанцию ничтожности в солнечном сплетении, при помощи которой были связаны обе фигуры. И мы воочию узрели механизм передачи убеждений по наследству.
Когда-то в детстве бессознательное моей клиентки согласилось разделить с мамой идею «я ничтожество», чтобы чувствовать с ней общность. А так как на идее «я ничтожество» успешную жизнь не построишь, успешность пришлось принести в жертву ради возможности оставаться на связи с мамой до седых волос.
Чудовище эскапизма
Еще один порок незрелости – привычка к бегству от реальности.
«Есть проповедники смерти, и полна земля людьми, которым нужна проповедь отвращения к жизни», – писал Ницше.
Сбегая от боли бытия, Недоросль всегда живет «там и тогда». И вот лишь некоторые из его способов ухода от реальности.
Вина и страх – отличные средства не жить здесь и сейчас. Вина – всегда о прошлом, страх – всегда о будущем. Недоросль может сохранять чувство вины десятилетиями, чтобы жить в прошлом и держать с ним связь. В то время как страх заставляет его постоянно беспокоиться о будущем и генерировать самые разнообразные катастрофические ожидания и, соответственно, переноситься мыслями туда на ПМЖ.
В фильме «Амели» есть дивный диалог героев:
– А ваша книга, она о любви?
– Она о человеке, ведущем дневник. Но он не записывает то, что с ним происходит, а воображает катастрофы, которые могли бы случиться. И так переживает это, что ничего делать не может.
– В общем, это книга про бездельника.
Мысли и чувства Недоросля кочуют между будущим и прошлым. Его ностальгическая тоска о детстве, молодости или, наоборот, кошмарные воспоминания, его фантазии о будущем или, напротив, тревоги – никогда не переходят в действие, они служат способом не действовать, не жить.
Еще один великолепный пример бегства от реальности – пресловутая «зона комфорта». Существование в привычном минимуме благ.
Ко мне на сессию приходит молодой человек с запросом больше зарабатывать, привлечь больше клиентов. Проявив его фигуру в бессознательном, мы сразу видим идентичность саботажника, который искренне не понимает: а зачем?
Между героем и его фигурой происходит диалог:
– Зачем больше клиентов?
– Чтобы было больше денег.
– Зачем тебе деньги?
– Снять новую квартиру.
– У тебя уже есть квартира – вот она.
– Увеличить уровень комфорта.
– Тебе и так достаточно комфортно.
– Путешествовать.
– И что ты будешь делать в путешествии?
– Лежать под пальмами на пляже на шезлонге.
– Вот твой диван. Лежи уже сейчас. Да, он скрипит. Зато не надо напрягаться, чтобы променять одно «лежать» на другое «лежать».
Увы, цель увеличить уровень комфорта не является для бессознательного аргументом, чтобы прикладывать усилия (например, работать, зарабатывать). Ведь напряжение и труд – это дискомфорт. И ваши детские идентичности не понимают, почему они должны страдать ради потенциального, чуть большего, комфорта где-то в будущем. Достигли минимума благ для выживания – и хватит.
Преобладание комфорта и безопасности над другими ценностями – яркий признак Недоросля.
Если монах способен жертвовать не только бытовым комфортом, но и первостепенными потребностями в пище и крове ради возвышения духа, а человек искусства может пренебрегать социальными благами ради свободы творчества, то для Недоросля комфорт и безопасность чрезвычайно важны. Малейший дискомфорт или небезопасность для него невыносимы.
Сегодня мы живем в обществе тех, кому внушили, что безопасность – жизненно важная потребность для психики, а значит – чем угодно можно пожертвовать ради безопасности, а значит – что угодно может быть отнято у вас в пользу безопасности: не только ваше оружие при проходе через рамку металлоискателя, но и неприкосновенность вашей личной жизни – под камерами. Как мы понимаем, окно Овертона легко позволит этому процессу, начавшись вполне здравыми мерами, завершиться изъятием прав у психологически-незрелых в любом объеме, вплоть до антиутопического.
Если мы понаблюдаем за масс-маркетовой культурой, мы легко обнаружим скрытую пропаганду, призывающую нас не подниматься в своих дерзновениях выше первых ступеней пирамиды Маслоу – биовыживание, безопасность, принадлежность – в ущерб другим ее ступеням – признание, успех, творчество, познание, эстетика, духовность, саморазвитие. Об этом красноречиво говорит обилие сюжетов о романтической любви по сравнению с сюжетами о, например, успешных предпринимателях, людях искусства и науки и духовных лицах.
Своей аудитории я обыкновенно привожу как пример такой скрытой пропаганды очень трогательный рождественский фильм «Семьянин» 2004 года, в котором устами главной героини авторы призывают нас: «Паситесь, мирные народы» и не мечтайте ни о чем более амбициозном, чем тихо состариться и работать в саду. Проблема фильма «Семьянин» не в том, что он предлагает нам сделать малоэффективный выбор, предпочтя семью карьере, а в том, что он противопоставляет одни ценности другим как взаимоисключающие.
Впрочем, для Недоросля так оно и есть. Психологически-ребенок постоянно мыслит через рамку «или – или». Цель построить успешную карьеру и создать счастливую семью кажется Недорослю дважды неподъемной. Ведь и одна-то сфера жизни для него тяжела, а уж задача быть и там и там успешным, да еще и гармонично совмещать две сферы жизни без ущерба для какой-либо из них, видится совершенно невыполнимой.
Чтобы пожертвовать комфортом и начать прикладывать усилия, необходим весомый смысл. Но создание смыслов – это взрослый навык, недоступный для Недоросля. Он пытается смысл найти, а не создать. Однако найденные и подсмотренные смыслы его не мотивируют – они чужие.
Еще одним способом бегства от реальности для Недоросля служит еда.
Еда – это первая метафора любви. Младенец у материнской груди напитывается не только молоком, но и состоянием любви и безопасности. Психологически не взрослея, наш современник по-прежнему ищет любви и безопасности в еде. Еда становится быстрым и простым решением для огромного спектра его насущных проблем и задач. Например, для задачи спрятаться от мира и людей, нарастив себе жировой скафандр. Или – задачи «ампутировать» тело («плохое» и «грязное»), разрушив связь с ним пищевым насилием, перестав таким образом «слышать» его потребности. Или – задачи вводить себя в анестезирующий транс при помощи жевания. Такая – ампутационная – еда позволяет человеку сбегать не только из собственной жизни, но и от собственного тела.
Более прямолинейный способ бегства от реальности предоставляют Недорослю химические агенты – от легальных (алкоголь, табак) до нелегальных. Принцип тот же – быстрое и простое выгодополучение.
Мои клиенты, имевшие в прошлом опыт употребления наркотиков, а впоследствии – психотерапии, сходились во мнении, что наркотическое опьянение – это своего рода «турпоездка» в состояние безусловной любви, в которое затем ты должен «переехать на ПМЖ» уже без помощи химических агентов. Это, разумеется, труд, но он того стоит.