Неспешно беседуя о том и о сём, Роман и Надежда дошли до парадного входа, ведущего в парк имени Горького. По моде прошлого, двадцатого века, он был оформлен в виде фундаментальных Триумфальных ворот. Поэтому, вход получился длинной в шестьдесят с лишним метров и высотой метров в пятнадцать, а то и семнадцать.
Насколько помнил Роман из истории, в мире имелись Триумфальные арки помощней и повыше, чем эта. Однако, нигде не встречалось таких протяжённых. Ведь в ней оказалось аж семь просторных проездов. Причём, каждый был шириной шесть с лишним метров. Их обрамляли два огромных пилона. По одному с каждого бока.
Справа и слева, стояли длинные одноэтажные, полукруглые здания. Широким полукольцом они охватили обширную «въездную» площадку и направляли сограждан к центральному входу.
Как оказалось, парень и девушка, давно уже не были в таком замечательном месте Москвы. С тех прошлых лет многое там изменилось. Молодым людям не хотелось ничего пропустить. Поэтому, приходилось вертеть головой и смотреть в разные стороны.
Роман и Надежда прошли под высокими сводами арки. Ступили на огромную территорию парка и огляделись вокруг. Судя по данным инета, эта зёленая зона заняла двести с лишним гектаров и включала в себя Нескучный сад, Воробьёвы горы и комплекс Музеон.
Слева виднелся большой водоём. Как помнил Роман, с давнишних, советских времён он назывался «Пионерским прудом». Справа тянулась «Пушкинская набережная» речки-Москвы.
Впереди, поперёк движения публики, расположились два длинных навеса висящих на тонких белых столбах. Они стояли один за другим и состояли из великого множества тонких досок. Если говорить по научному, то необычные крыши без стен именуются «перголы».
Две большие конструкции имели волнообразные кровли. Издалека они походили на больной монумент, посвящённый хранилищу генетической информации человеческих клеток. То бишь, ДНК, а если выражаться точнее, то макромолекуле дезоксирибонуклеи́новой кислоты.
За парой навесов лежала довольно просторная «Фонтанная площадь». На ней находилось множество струек воды самого разного вида. Они поднимались к высокому осеннему небу и тихо журчали на все голоса.
В тёмное время, всё ярко подсвечивалось спецфонарями, размещёнными в каменных чашах. Откуда-то слышалась приятная музыка. Всюду мелькали переливы цветов всех оттенков. Они весьма гармонично сопровождали мелодию.
Вокруг бетонной площадки расстилались газоны, засеянные мягкой зелёной травой. В отличие от советских времён, по ним разрешалось, ходить. Можно было даже лежать. Жаль, что в Москве стоял конец сентября. Валяться на «голой» земле людей не очень тянуло.
Зато вокруг оказалось множество лавочек и очень широких, «трёхместных» шезлонгов, сооружённых из твёрдого пластика. И если первые были весьма ординарны, то вторые конструкции напоминали латинскую литеру «N». Причём, они были сильно приплюснуты сверху. Так что, ноги у букв разъехались в разные стороны, а все углы заменились очень плавными дугами.
Местами встречались странные «перголы» в виде колец, к балкам которых оказались подвешены полукруглые «гамаки» из пластмассы. Эти «лежанки» походили на небольшие байдарки, с круто загнутыми кверху носами.
Внутри каждой из них могли поместиться не более двух человек. В «гамаках» и «шезлонгах» вповалку лежали посетители парка. Наверное, устали слоняться по чрезвычайно большой территории.
Тут и там, по веткам деревьев прыгали шустрые белки с серо-рыжими шкурками и пушистыми хвостиками. Иногда, они безбоязненно спускались на землю. Подходили к гуляющим людям и брали орешки и семечки прямо из рук.
Гуляя по центральной аллее, детектив и Надюша без умолку болтали. Они тараторили, словно малые дети и не могли наговориться друг с другом. Особенно это касалось Романа. Парень слушал чарующий голос и млел от огромного счастья, охватившего всё его существо.
Они сворачивали во все боковые дорожки, лежащие справа, от набережной речки-Москвы, и с большим удовольствием бродили по ним. Там находились различные статуи и какие-то модернистские штучки. Они были сработаны из различного камня, металла и дерева.
Теперь их зовут, не иначе, как инсталляции, но что же это такое, понять очень трудно, а иногда, вообще невозможно. Ну что, с этим можно поделать? Искусство вещь не такая простая, как кажется людям.
Часто всё получается именно так, как говорили писатели Ильф и Петров. Вернее сказать, один из героев романа о «двенадцати стульях», большой аферист по имени Остап Сулейман Ибрагим Берта Мария Бендер-бей.
Роман вспомнил ту ситуацию, когда Остап подрядился работать художником. Он набросал огромного «сеятеля» в таком странном виде, что в нём было почти невозможно узнать человека. В ответ на претензии всех окружающих, он веско заметил: – А я, именно так, его вижу!
Современные скульпторы и художники других направлений искусства взяли тот лозунг, как руководство к активному действию. Они всюду используют фразу Остапа и ваяют такое, что совершенно никому непонятно. Разве, что несколько критиков, могут сказать, что-то невнятное.
Роман вместе с девушкой переходил из центра огромной площадки для отдыха в её боковые приделы. Затем, по параллельным аллеям, они возвращались обратно и так, понемногу, продвигались вперёд. Вскоре они оказались у двух разно великих прудов, названных в честь московского князя Галицина.
Когда сыщик готовился к встрече с Надюшей, он просмотрел несколько сайтов Москвы и хорошо изучил карту парка «имени Горького». Он обратил вниманье на то, что в плане, большие пруды походили на большой пистолет с очень толстым глушителем. А может быть, даже на бластер или другое оружие пришельцев из космоса?
В жизни всё выглядело совсем по-другому. Оказалось, что это два водоёма, расположенных литерой «Г». У внутреннего угла данной «буквы» имелся небольшой островок. Он был круглый, словно большая суповая тарелка. Вдоль берегов, кое-где вырос камыш, разноцветные кувшинки и лилии.
Основной водоём соединялся с прудом меньших размеров. Через небольшую протоку вёл маленький горбатенький мостик. В воде плавало множество всяческих уток, гусей и несколько пар лебедей. Среди них находились даже чёрные австралийские птицы.
Москвичи и гости столицы: дети, взрослые и старые люди, гуляли вокруг и смотрели на красивых пернатых. Кто-то кормил их кусочками булок и прочей едой, которая совершенно случайно завалялась в карманах.
Несмотря на столь позднее, осеннее время, повсюду мелькали десятки «водных велосипедов». Любители подобных прогулок бодро крутили педали и рассекали по глади пруда во всех направлениях. Весёлые, но довольно холодные брызги так и летели в разные стороны.
Все берега водоёмов давно заросли вязами и плакучими ивами. Под ними сидели какие-то люди с удочками разных размеров. Роман заметил удилища чуть больше метра и даже такие, что оказались втрое длиннее.
Видимо, здесь всё же водилась различная живность. То один, то другой человек делал подсечку. Иногда рыболову везло, и он выдёргивал в воздух карася, окунька или другую добычу. Как гласили легенды Москвы, здесь кто-то поймал большого сома гигантских пропорций.
Благодаря экспериментам «родного» правительства, начало суток в стране сдвинули к Гринвичу. Причём, так сильно, что просто диву даёшься. В конце сентября, солнце в России заходит уже в восемнадцать часов. На час раньше, чем прежде.
У Романа создалось впечатление, что чиновники в московском Кремле усердно работают, как в древнерусском сельском хозяйстве. Когда поднимаются все с петухами, а отправляются спать уже в ранние сумерки. После того, как подоят корову, пришедшую из стада домой.
А может быть, им так удобней отчитываться перед высоким начальством, которое проживает на Темзе? Вот и сделали так, чтобы местное время отставало от Англии всего на три часа.
Ведь, мировое правительство шуток не любит и совсем не считается с чьим-либо мнением. Не понравишься им, и обложат тяжёлыми санкциями, словно собаку кровожадными блохами.
С наступлением тьмы, разом зажглись фонари самого разного вида. В парке стало светло, словно днём. Акватория большого пруда тоже вдруг осветилась. Причём не только снаружи, но и из мрачных водных глубин.
За час с небольшим, Роман и Надюша, не спеша, прошагали более трёх километров. Детектив посмотрел на элегантную обувь юной зазнобы. Он тут же, вспомнил о том, что туфли у девушки, хоть и на низком, а всё-таки, на каблуке. Это тебе не подошва кроссовок.
Парень прикинул, что до машины нужно идти почти две версты, и понял, что пора возвращаться. Иначе, милую девушку завтра замучают боли в её замечательных ножках.
Дойдя до южной части обширных прудов, они увидели пешеходный «Андреевский мост». Он соединял «Тито́вский прое́зд», проложенный сквозь парк «имени Горького», с «Фрунзенской набережной», лежащей на другом берегу речки-Москвы.
Здесь Роман повернул в обратную сторону и повёл свою спутницу к центральному входу. Вдоль юго-восточного берега двух водоёмов находились три замечательных здания. Их всех объединяло одно обстоятельство. Там разместились харчевни: «Лебединое озеро», «8 ОZ», а так же «Пряности & радости».
Время уже приближалось к восьми. Как всякий крепкий, здоровый мужчина, Роман уже захотел заморить червячка. Причём, очень сильно. К удивлению парня, его милая спутница, не проявляла такого желания.
То ли, плотно заправилась перед самым свиданием? То ли, как теперь это модно, вовсе не ела после шести? Как бы то ни было, но она прошла мимо двух забегаловок и не обратила на них никакого внимания.
Роман с тоской посмотрел на последнюю по счёту харчевню. Сыщик увидел, что у неё есть большая веранда и, не медля ни единой секунды, предложил своей спутнице.
– Наденька, а не посидеть ли немного за столиком, в этом уютном кафе? Выпьем по чашечке кофе, съедим что-нибудь лёгкое, а после решим, куда же нам двинуться дальше?
Девушка тотчас согласилась с предложением парня. Они свернули направо и бодро направились к достаточно странному портику. Нужно сказать, что он весьма отличался от греческой классики.