– Когда мы взялись за дело, связь еще не восстановили, и не только в Калифорнии, доктор, но и во всем Западном полушарии – это наше первое доказательство.
– Доказательство чего? – нахмурил брови доктор. – Откровенно говоря, у меня и впрямь нет времени играть с вами в вопросы и ответы. Мы не придавали делу широкой огласки, но наше управление сейчас борется с очень серьезным кризисом, и я полагал, что вы прибыли из института помочь нам своим анализом.
– А что произошло? – быстро спросил Моска, пока Сули снова не ударилась в душещипательные откровения.
– Более сорока комплексов США и других стран неожиданно вошли в верхние слои атмосферы. Они сошли с орбит, когда что-то, а мы пытаемся выяснить, что же именно, повлияло на них и заставило изменить траекторию. Если бы вы потрудились взглянуть на небо сегодня утром, то имели бы возможность наблюдать их падение. Так что, с чем бы вы ко мне ни пришли, ничего более важного я не вижу.
Сули искоса взглянула на По.
– Смогли ли вы определить, чем было вызвано падение? – спросил По.
– Ясно одно: пострадали платформы на малых высотах, то есть в области, которую мы между собой называем «дешевый район», а именно – спутники небольших коммерческих предприятий и промышленных стран «второго мира». У нас возникло предположение, что мы наблюдали не природное явление, а результат недостатков конструкций. Возможно, это отказ систем, а может быть, и спланированная акция саботажа.
– Они упали все сразу? – спросила Султана.
– Почти, в течение двух часов.
– Когда? – спросил Моска.
– Это началось часов в десять утра.
По украдкой смотрел на Султану. Ему очень хотелось знать, разделяет ли она его догадку.
– Но… – Султана собиралась с мыслями, – скажите, вход в плотные слои происходил хаотично или в какой-то последовательности, скажем, с запада на восток или сверху вниз?
– Сверху вниз, – быстро ответил Джеймисон. – Моделируя ситуацию и сопоставив ее с данными наблюдений и имеющимися сообщениями, мы предположили, что сначала упали наиболее низко расположенные платформы, а за ними последовали остальные. Сейчас мы пытаемся разобраться, произошло ли это естественным путем и собираются ли другие спутники через какое-то время последовать тому же.
– «Скайлэб», – пробормотала Карр на ухо Моске.
– Что это? – поинтересовался Джеймисон.
– Около ста лет назад, а если точнее, в 1973 году, ваш предшественник, Национальное агентство аэронавтики, запустило в космос орбитальную исследовательскую станцию «Скайлэб». На ней работали экипажи космонавтов, был сделан ряд важных открытий, включая наблюдения за солнечной короной. Все знали, что рано или поздно станция войдет снова в плотные слои и сгорит, но никто не думал, что через каких-то шесть лет после запуска станция разлетится на куски в районе западной Австралии.
– Доктор Карр, я знаком с историей нашего управления.
– Тогда вам следует вспомнить, что в литературе тех лет неожиданное вхождение «Скайлэба» в атмосферу связывалось с подогревом ее верхних слоев за счет всплесков мощного ультрафиолетового излучения в результате солнечного взрыва. Затем прошло около одиннадцати лет, и – обратите внимание на временной промежуток, доктор Джеймисон! – ваше агентство потеряло контроль над почти девятнадцатью тысячами спутников и космических объектов, отслеживаемых на орбите. И снова странное явление получило объяснение подогревом атмосферы и возникшим излучением на низких орбитах. А причина крылась в активности Солнца.
– Правда? – Джеймисон казался скорее удивленным, чем встревоженным. – Солнечные взрывы? Однако последние пятна на Солнце наблюдались в конце девяностых годов двадцатого века.
– Это правда, – согласилась Султана, – однако мистер Моска и я последние два дня наблюдаем на Солнце большое колеблющееся пятно. В прошлом веке давалось весьма убедительное объяснение того, что солнечные пятна вызывают взрывы и электромагнитные возмущения. Возьмите, к примеру, архивы Национального океанического и атмосферного управления; в то время оно руководило Центром космических служб и вело наблюдение за пятнами и солнечной активностью.
– Боюсь, что эти организации давно прекратили существование, – сухо заметил Джеймисон, – хотя очень интересная точка зрения. Если я вас правильно понял, доктор Карр, причина катастрофы кроется в мощном выбросе ультрафиолета?
– Излучения на всех частотах, – вмешался По. – Но наибольший поток пришелся на насыщенную энергией часть спектра: гамма-лучи, рентгеновские лучи и ультрафиолет. Синхронизованность во времени и физические явления в телекоммуникационной сети, происшедшие сегодня утром, дают основания полагать, что источник бед один и тот же.
– Я готов поверить в ваш солнечный взрыв, – сказал Джеймисон. – Меня страшно угнетает тот факт, что худшее еще предстоит. Разовый энергетический выброс, краткое потепление атмосферы, а затем все возвращается на круги своя. Такая интерпретация означает, что платформы, оставшиеся на орбитах, так и будут летать себе дальше, и больше ни тебе проблем, ни отсутствия стабильности. Взрыв прогремел, и теперь нам надо только подсчитать потери.
– Не совсем так, – возразила Сули, подавшись вперед. – За этим мы и пришли в НАСА. Вообразите случившееся началом бури, а нас – кораблем, попавшим в полосу спокойной воды в центре шторма. Следующей волной станет масса заряженных частиц, извергнутых из хромосферы. Это похоже на солнечный ветер, только движутся эти частицы куда быстрее.
– Как быстро?
– Зависит от ряда факторов, – заметил По.
– От каких?
– От силы последнего взрыва, сэр, – ответил Моска. – Это именно она предопределяет скорость ионизированных газов. Наши коллеги в Кальтеке сейчас пытаются установить связь между энергией гамма– и альфа-лучей и потенциальной скоростью надвигающегося магнитного шторма. В связи с продолжающимися помехами во всем полушарии твердых доказательств нет, но наши люди трудятся вовсю… – Говоря это, Моска слегка кривил душой. На самом деле им согласились помочь лишь его друзья и друзья Сули, верившие в теорию доктора Фриде, а университет и институт официально не вмешивались. – Сейчас они записывают и исследуют последствия взрыва на Солнце.
– Так когда ваш ионный шторм достигнет Земли?
– В промежутке от двадцати до сорока часов с момента первоначального освобождения энергии, – ответил По. – Возможно, часов через пятнадцать-тридцать.
– А вы не можете быть более точными? – настойчиво спросил Джеймисон. – В конце концов, вы хотите, чтобы люди занялись чем-то, что может иметь последствия. А может и не иметь. По крайней мере ученые должны стараться быть точными в предсказаниях, это здорово помогает при работе с общественным мнением.
– Мы как раз на подходе к тому, чтобы соотнести время с силой радиации, – врала, не смущаясь, Сули, – в конечном итоге, мы сумеем предсказать магнитную бурю с такой же точностью, как метеоцентр предсказывает приближение холодного фронта. Разве что выступим как бюро солнечной погоды.
– Весьма кстати, – резюмировал Джеймисон, и трудно было понять, шутит он или нет. – Особенно если учесть, что мы никогда не имели дела со столь редким феноменом, как солнечный взрыв.
– Придется, – мрачно сказала Султана. – Мы уже успели прочувствовать на своей шкуре электромагнитный импульс, равный взрыву двадцати МИЛЛИАРДОВ водородных бомб. Приближающийся ионный шторм вызовет магнитные волны и напряжение на всей освещенной солнцем части Земли. В течение этого времени операторы транспортных и энергетических предприятий окажутся живыми мишенями, цепи будут нарушены, и все сверхточное незащищенное оборудование может оказаться уничтоженным. Доктор Джеймисон, вы должны помочь нам поднять всех на ноги.
– Ну, до того, как я соглашусь с вашими заключениями, доктор Карр, – заметил чиновник, – мне, пожалуй, следует кое-что узнать о вас. Так какую должность вы занимаете в Кальтеке?
«Хо-хо-хо, – сказал себе По. – Вот он, момент истины. А Сули даже нечем подтвердить свою правоту».
– Я получила там свою докторскую степень за труды по солнечной астрономии, – ответила девушка.
– Вы очень молоды. Сколько лет вы ходите в докторах?
– С декабря минувшего года.
– Ясно. А вы, мистер Моска?
– Сейчас работаю над своей диссертацией по различным типам образования звезд.
– Удачи вам, сэр, – склонил голову Джеймисон. – А не посчастливилось ли вам двоим занимать какие-либо места в институтской администрации – скажем, в деканатах факультетов? Или работать над правительственными заданиями? Что-нибудь в этом роде?
– Не в настоящее время, – вымученно улыбнулась Султана.
– Так вы просто двое блистательных студентов? Двое молодых студентов, которые держат ключ к разгадке тайны века у себя в карманах, не так ли?
– Надеемся, что это так, – тихо заметил По.
– Конечно… Скажите, мистер Моска, кто руководит вами на факультете?
По заколебался. Официально его работу курировал доктор Ганнибал Фриде. Однако в настоящее время, когда доктор находился на расстоянии 150 миллионов километров от студгородка, ответственность за карьеру молодого ученого была возложена на декана Альберта Уитерса. Так на кого же лучше сослаться? С одним из них нет никаких проблем, что до другого, то вступить с ним в контакт куда сложнее.
– Доктор Фриде, известный исследователь Солнца. Я поддерживаю с ним регулярную связь, а он сам сейчас как раз занят исследованием того феномена, свидетелями которого мы являемся.
– А что он говорит об этом негаданном взрыве на Солнце?
– М-м, возможно вы знаете, что сейчас доктор занимается исследованием Солнца, будучи в непосредственной близости от него. С момента взрыва я не могу связаться с ним из-за всех этих помех…
– Помехи по большей части закончились, – холодно сказал Джеймисон.
– Но остается фронт заряженных частиц, который сейчас лежит между Землей и его кораблем, и он может…
Султана подалась вперед, положив руку на колено По: