Генерал прошел к столу. Вытащил из ящика черную папку, потряс ею в воздухе:
– Сто двадцать четыре трупа, майор! И это только предварительная цифра, еще часть завалов не разгребли. Куда такое годится? Аккуратнее нельзя было?
Батяня расширил глаза. Семенов со своими погулял на славу, вот это да, оторвался, как мог.
Переглянулся с капитаном и старлеем, которые тоже были ошарашены. Неуверенно пожал плечами:
– Да мы только шестерых, товарищ генерал…
– А остальные что, самострелом себя угробили?
– Не могу знать, товарищ генерал. Скорее всего – самострел. От досады.
– Ну-ну…
Главком бросил папку на стол. Принялся ходить туда-сюда.
– Нет, я, конечно, понимаю, что это не ваша работа, но коллеги вообще молчат и потолок увлеченно рассматривают, даже более-менее прямых ответов не удалось услышать. Ангольские власти в ужасе, официальную ноту протеста высказали, президент весь день матом ругался, потом неделю доказывал, что никаких русских спецназовцев там быть не могло, а были лишь разборки между криминальными структурами. А это, дескать, ихние дела, государственные интересы тут ни при чем. Мафия якобы сама по себе и частенько подобные акции устраивают.
Он остановился. Позволил себе легкую улыбку:
– Молодцы, ничего не скажешь. Но в следующий раз будьте скромнее, международные скандалы никому не нужны.
Свешников, поняв, что официальная часть закончена и можно вставить чего-нибудь, поспешил заверить:
– Мы и так аккуратно, товарищ генерал. Даже ни одной гранаты не взорвали.
Главком прищурился, глядя на капитана:
– А виллу Барона кто раздолбал и сжег? Сама сгорела?
– Вероятно, было замыкание электропроводки, товарищ генерал. Электрики из африканцев – не ахти какие.
– Все шуточки, капитан?
– Виноват, товарищ генерал! – Свешников вытянулся, субординация дело серьезное. – Исправлюсь!
Главком отмахнулся, смягчил тон:
– Не тянись, знаю, что разрушение виллы не ваших рук дело. – Посмотрел на Лаврова: – Как добрались? Ученые не слишком пострадали во время перехода?
Батяня припомнил бледные и усталые лица пятерых бедолаг, их прилет в Москву, встречу с родными и коллегами, улыбнулся:
– Мы же привыкшие, товарищ генерал. С учеными обращались бережно, за каждым шагом следили, от хищников оберегали. Не прогулка по сельве, почитай, а туристический неспешный и комфортный поход. Правда, теперь они зареклись вообще из Москвы нос высовывать несколько десятков лет, думаю, что это из-за плохих условий плена. Иных причин не вижу.
– А этот, гений зловредный, как он?
Батяня припомнил разговор с Меньшиковым. Поведал:
– Думаю, он исправится. Открытая им формула дает возможность производить какие-то новые и хорошие лекарства, получается, что не только вредить может. Его бы пристроить куда-нибудь в один из секретных институтов, обеспечить все условия для работы, он бы ощутимо помог медицине. В родном институте, рассказывал, условий таких нет, постоянно профессора свою точку зрения навязывают, в общем, развернуться не может, стесняют его… Так-то парень умный, не злой сам по себе, есть добро в душе. Просто наша экономика не всегда предоставляет все, что нужно перспективным людям.
Генерал прошелся туда-сюда.
– А как его коллеги встретили после плена?
– Мы им объяснили, что к чему, как смогли, этого оказалось достаточно, чтобы все прекрасно поняли и не стали мстить. Да и помог Меньшиков очень ощутимо, за что его критиковать? Благодаря его новому наркотику этот самый Барон засветил практически весь наркотрафик, коллегам осталось только перекрыть поток поганого зелья, ну и взяться уже за поставщиков и распространителей.
Генерал указал на папку и усмехнулся:
– Хорошо перекрыли, ничего не скажешь…
Батяня мельком вспомнил зарево пожара, стрельбу и крики убиваемых наемников.
– Эту заразу надо под корень истреблять, товарищ генерал. Это не люди, а сволочи, для которых деньги важнее всего. Им плевать на чужие страдания, выгода застила глаза, плевать на горе в семьях наркоманов, на результаты разрушающего действия наркотиков. Вот и пусть получают по заслугам. Они знали, на что шли.
– Ты прав, майор, – генерал кивнул. – Как всегда, впрочем.
Батяня вспомнил про фирму-однодневку. Решил выяснить про нее до конца:
– А эта контора фиктивная, которая экспедицию ученых организовала, что с ней? Нашли хоть кого-нибудь?
Генерал поморщился, нехотя ответил:
– Кого там искать? Документы оформлены через десятые руки, не подкопаешься ни в какую, владелец оказался простым бомжем из Пензы, секретарь – вовсе помер несколько лет назад, ну а бухгалтер – тот разыскивается ФСБ за десяток подобных делишек. Все концы спрятаны, никого не достать… Единственная надежда – что выданный Бароном наркотрафик приведет к самому главному подонку. Пусть и его тоже спалят нечаянно, устроят что-то вроде несчастного случая или замаскируют под криминальные разборки.
– Хорошо бы, – Батяня был согласен с генералом. – А то этот гений опасается, что его опять заставят работать над наркотиком, даже уехать хочет за Урал.
– Пусть не переживает, защитим как-нибудь. В секретный НИИ определим, а там он как за каменной стеной будет, не дело это – наркотики производить, лекарства важнее.
Андронова, до этого молчавшая, спросила:
– Товарищ генерал, а что будет с этим скандалом? Ангола теперь, поди, вообще из наших никого к себе не впустит?
Главком пожал плечами:
– А наших кто удержит? Как летали, так и будем. Больно много в тех краях мерзавцев расплодилось, их численность сокращать надо постоянно.
Десантники заулыбались. Сколько уже было таких международных скандалов, не перечесть и за целый день. Однако же спецназу никакие границы не страшны, работу свою делать будут всегда, и пусть хоть в той же Анголе на границе пятиметровый забор установят, спецназ это не удержит.
Главком перешел к обычному, понимая, что задерживать их больше не стоит:
– Ладно, можете идти, товарищи офицеры. Через два часа жду от вас подробные объяснительные записки.
Климат отличался от африканского разительно. Солнце не так жарило, дул прохладный ветерок, ворошил прошлогодние листья. Начало лета выдалось дождливым, но все равно казалось, будто так даже лучше; все-таки Россия, а не какая-нибудь там Ангола с непривычным климатом, зловредными обитателями джунглей и всем прочим, чуждым россиянам. Дома всегда лучше. Вместо пальм – серебристые ели и тополя, вместо негров – земляки в камуфлированной форме, ну и вместо гортанного выговора – русский мат из уст какого-то прапорщика неподалеку.
Батяня, спустившись со ступеней, остановился. Развернулся к выходящим старлею и капитану. Закурил.
– Ну что, Наталья Максимовна? Как настроеньице? – Свешников вышел последним, остановился на крыльце. – Надеюсь, ты не забыла о своем обещании принять мое предложение насчет ресторана?
– Помню, усатый, помню, – старлей остановилась возле скамеек и села. – Ты же пока свое не получишь, не успокоишься.
Капитан спустился с крыльца, сел рядом. Возмутился:
– Как ты можешь так, Наталья Максимовна? Я же со всей душой, понимаешь, шутки свои подлые хочу загладить. Извиниться, так сказать, за все колкости.
Андронова пристально посмотрела на капитана. Пообещала:
– Ладно, уговорил. Сходим в ресторан. Но физиономию я тебе все-таки набью.
Свешников расплылся в улыбке.
– Прямо в ресторане? После первого литра?
Старлей быстро глянула на Батяню. Потом придвинулась к Свешникову и что-то прошептала ему на ухо. Отодвинувшись, продолжила невозмутимо смотреть вдаль, не обращая внимания на ошарашенный вид усатого. А лицо было ого-го какое…
Лавров сделал вид, что ничего не заметил, да и акцентировать внимание на таких вещах не очень-то и прилично. Из-под руки оглядел прилегающую к штабу местность. Потом повернулся к сидящим на лавочке:
– Ресторан позже посетите, днем туда ходить не принято. Для начала надо в «Звездочку» заглянуть. Традицию нарушать нельзя.
Свешников закашлялся от дыма сигареты. Встряхнулся, сгоняя с лица озадаченное выражение. Закивал:
– Да, традиция дело святое. Нарушать нельзя.
В части тоже мало что поменялось. Блестел асфальт, отражая лучи солнца, здоровались встречные сослуживцы, мимо бегом проследовала рота солдат, в отдалении, на плацу, глухо били барабаны. Все осталось таким же, как и прежде. Даже солдаты-срочники все так же толпились возле входа в кафе и так же привычно вытянулись, едва увидели подходящих офицеров.
Андронова подождала, пока капитан не откроет перед ней дверь. Хмыкнув, вошла внутрь.
Батяня задержался, докуривая на крыльце и наслаждаясь привычным зрелищем окрестностей. Всегда возникали странные ощущения, когда возвращаешься с задания. Вроде бы порой и выть с тоски хочется, когда долго торчишь в части, напиться охота, настолько все осточертело, а вот по возвращении чуть слеза не прошибает. Смотришь на все это и… и понимаешь, что где-то на земле есть места, куда всегда хочется возвращаться. И ведь возвращаешься…
Встряхнувшись и отогнав нахлынувшие мысли, майор зашел в кафе.
Народу было прилично, все столики оказались заняты. Лавров прошел к прилавку, старлей с капитаном уже были там. По пути майор строго глянул на солдат-срочников, сидевших за столиком у окна. Те сразу все поняли, без лишних слов поднялись и вышли. Батяню даже водители в лицо знали, знали также, что, если майор появился в кафе, значит, только что вернулся с задания. Да и столик у окна пора именным делать, майор постоянно за него садится.
Капитан, шевеля усами, смотрел в меню. Андронова, привстав на носках, разглядывала прилавок. Батяня подошел, пробежался взглядом по всем представленным салатам. Глаза радовались привычной пище, чуть выше стояла русская алкогольная продукция, рядом разместилась батарея газировки, потом шли булочки-пирожки-беляши, и не было ничего из ассортимента африканских заведений общепита.