— Прет, ирод, — прошептал Колин, вглядываясь в морозную даль. — Как немец под Москвой, — у него, не знавшего толком своего деда-ветерана и ничего не слышавшего о его славном боевом пути, эта фраза вырвалась сама собой; просто открывавшаяся перед ним картина и сама гнетущая обстановка живо напомнила ему соответствующие картины из многочисленных советских военных фильмов. — Падла, как на параде!
Действительно, стройные коробки легионеров надвигались на него идеально ровными шеренгами, создавая впечатление движения чего-то огромного и чуждого человеческой природе с его расхлябанностью и бесшабашностью. Сотни и сотни ровных щитов застыли непреодолимой стеной в левой руке каждого легионера. Впереди них, на несколько метров вперед, неуловимо колыхались полуметровые острия сверкающих в лучах зимнего солнца пик. Над каждым из солдат развивался длинный конский хвост, торчавший из натертых до блеска шлемов.
— Это, что они вообще нас ни во что не ставят?! — ухмыльнулся гном, многозначительно почесав макушку перевязанной головы. — Эй, братцы! — повернулся он назад. — А ну-ка, дайте один залп, да прочистите им уши и мозги заодно!
Стоявшие позади него пара низкорослых, даже по меркам своей расы, гномов тут же с радостным гоготаньем помчались к расчетам своих орудий — возвышавшимся над их головами многометровыми требуше. Возле каждого из этих поражавших своей первозданной мощью орудий в предвкушении уже толпилось по десятку их подчиненных, здоровенных, широкоплечих гномов — заряжающих. Именно таких, отъевшихся и раскачанных на тренировках гномов в свое время и отобрал Колин, переведя из штурмовиков в расчеты своих новых дальнобойных орудий.
Собственно и сейчас эти «кабаны», демонстрируя сноровку и немалый опыт быстро пригнули к земле метательное плечо орудия и, зафиксировав его, положили внутрь веревочной корзины небольшой, литров на десять, бочонок.
— Ну, боги войны, готовы? Запальные фитили? — заорал Колин, с нескрываемым наслаждением глядя на слаженные действия расчетов. — Молодцы! — с сияющими рожами, выглядывавшими из под черных матовых шлемов, гномы уставились на него в ответ. — Огонь, бисовы дети! Огонь! Дайте им огня!
Одновременно раздался рев подтверждающих команд командиров и со стуком молотов по запорным клинам, десятки бочонков с неприятным содержимым и шипящими на ветру хвостиками — бикфордовыми шнурами отправились в сторону наступавшего противника.
— А теперь еще разок! — Колин даже не стал провожать взглядом взлетевшие снаряды; на этом поле они уже десятки раз простреляли все что можно было и чего нельзя было. — Шустрее, шустрее!
Расчеты мигом облепили свои орудия. Одни с яростью крутили ручки ворота, другие тащили бочонки с какими-то надписями на боках; третьи подталкивали противовес…
— Огонь! — вскоре вновь раздался вопль Колина. — Огонь!
И среди стройных шеренг вышагивавших по замершей земле легионеров начали один за другим взрываться бочонки с порохом. С резкими хлопками в воздух поднимались густые клубы белого дыма, мерзлой земли, мелких кусочков металла, окровавленных частей тел. Дикие крики боли и ужаса раздавались то одном то в другом месте.
Очередная порция снарядов принесла испуганно поднимавших к небу щиты легионерам новую напасть. Касание бочонками земли уже не сопровождалось громкими взрывами. Нет! Был какой-то хруст, треск! В стороны, на прыснувших в стороны солдат, ураганных дождем полетели какие-то вонючие желтые капли! С шипением ядовитых гадюк химически активные вещества вступали в реакцию с водой и буквально заживо пожирали легионеров — неудачников.
— А-а-а-а-а! — с верещанием они пытались снять с себя доспехи. — А-а-а-а-а! — на землю летели мечи и щиты вместе с бесформенными ошметками плоти, в которые превращались их руки. — А-а-а-а-а!
Однако, товарищи вопящих от боли или уткнувшихся в землю легионеров переступали через них и шли дальше. И пусть они испуганно поглядывали в небо, и вздрагивали от резкого шума, и их ряды и шеренги были не столь стройны как раньше! Но они все еще продолжали идти вперед!
Бессмертные в очередной раз своей кровью и своими жизнями подтверждали свое гордое имя! Легион вновь сомкнул щиты и выставил пики вперед, оставаясь все еще грозной и мощной силой…
— А я собственно и не надеялся…, — недовольно скривился Колин при виде малой результативности стрельбы. — Хотя… Братцы, давай-ка чуть позже еще одну серию! Короче, до рубежа в пятьдесят шагов палить как можно быстрее и по всему фронту, — командиры расчетов с готовностью мотнули головами и Колин удовлетворенно повернулся к другим. — А, вы чего встали как вкопанные?
В стороне от первых требуше стояла другая группа гномов, которая всем своим видом отличалась и от расчетов орудий, и от штурмовиков Тимбольда. На них не было доспехов, всего этого массивного и тяжелого железа, сковывавшего свободы движения и обзор. Гномы были одеты в теплые ватные штаны, пухлые телогрейки и… мягкие шапки с ушами похожими на зайчьи. Из оружия у каждого из них был лишь длинный черный кинжал на поясе.
— Что, замерзли? — оглядел Колин своих орлов, которые должны были повести в бой еще один сюрприз для шаморцев. — Тогда заводи свои коробочки и за мной! Раздавим эту гниль! Пусть знают как связываться с подгорным народом!
И он, натянув на голову шапку ушанку или танко-шлем, чего уж греха таить, ринулся к стоявшей недалеко высокой повозке с узкими бойницами в боку и спереди. Привычно взлетев по специальной боковой лестнице на крышу, Колин скользнул в люк и оказался в тесноте второго этажа. Здесь, между ящиками с гранатами и парой арбалетов, он устроился по ближе к передним бойница и громко закричал:
— Там внизу, готовы?! — не менее громкий рев десятка гномов с первого этажа был ему ответом. — Отлично! Тогда, поехали!
Гномы уперлись ногами в землю и руками в толстые ручки, приделанные к стенам, заставляя повозку-танк тронуться с места. Вскоре высокая повозка на здоровенных широких железных колесах, как и ее собраться чуть дальше, довольно шустро побежала с холма вниз.
— Куда так гоним? — вновь подал голос Колин, из-за набравшей скорость повозки его несколько раз хорошенько приложило о деревянный борт. — Свалите к черту нас всех! Сбавь обороты! — одновременно он вытащил в люк руку с ярким желтым флагом, которым сразу же начал сильно размахивать. — Вот так! И эти черти пусть притормозят, а то переборщим.
Когда до первой шеренги бессмертных осталось с полсотни шагов, Колин скомандовал:
— Первые продолжаем катить, вторые готовь пики! — часть гномов быстро, выполняя уже сотни раз отработанные движения, вытащили со стен прикрепленные там пики с широкими листовидными лезвиями и приготовились тыкать ими в бойницы. — Приготовиться! — сам же он уже разок успел пальнуть из арбалета. — Готовимся! Давай! — заорал он, одновременно выкидывая через верхний люк один из кувшинов. — Дави их! Коли!
Первая из их диковинных повозок, и так внушавшая удивление и страх, отсутствием лошадей, с хрустом врезалась в строй. Тех легионеров, кто просто не успел уйти в сторону, подавило железом колес и зубьями выступающего бампера. Свою лепту в эту сумятицу внесли и резкие удары пик, что словно жало пчелы разило замешкавшихся бессмертных из бойниц.
Это была настоящее месиво! Тесный строй, в котором наступал легион, сыграл с ним злую шутку! Раньше, всегда и везде именно ощущение плеча товарища придавало построению бессмертных силу и мощь удара, но сейчас все изменилось… Сгрудившиеся в тесном строю легионеры не успевали уворачиваться от летящих пик и зубьев, тут же падая на землю окровавленными обрубками. То слева то справа раздавались громкие хлопки взрывов и к первым телам добавлялись вторые и третьи, пораженные осколками самодельных гранат.
Не отставали и танки соседей, вырвавшиеся вперед. С раздававшимся стой стороны гиканьем, огромные повозки давили легионеров не хуже гнилых овощей у фруктов.
Колин радостно завопил, но из его рта раздался лишь хрип. К своему ужасу он почувствовал, что губы не слушаются его. Он не мог вымолвить ни слова. Его руки и ноги также оказались, словно скованные железными оковами.
— Как мечется, как мечется, бедняжка, — раздался где-то рядом с ним нежный и знакомый девичий голос. — Совсем худо ему. А ведь он и от лихорадки не оправился, а тут такое… Бредить ведь начал. Кричал, как бешеный, — дальше голос перешел на шепот. — Какого-то бога войны все звал! Кричал, «дайте им жару, боги войны»! Что это за бог такой, папа? А кто такие танки? Демоны? Колин ведь еще добавлял, «танкам открыть огонь!». Аж жуть, как кричал… Это он так с богами разговаривал? Да, не слышит он ничего. Что ты папа? Это же мой Колин, наш владыка! Ты что? Что ты такое говоришь? Как он может быть богом? — в голосе Амины, а это точно был ее голос, отчетливо послышались нотки удивления, густо замешанного на испуге. — И что? Скала раскололась на две части, а стена превратилась в руины? Но у него же был какой-то порошок… Разве он слабенький? Правда? И такое мог сделать только один из подгорных братьев? Папа… Как же так? Значит, место Колина занял кто-то из Великих? А если это вернувшийся из тьмы Ледяной Владыка? Ты ведь слышал что говорят другие? А если это не один из подгорных богов? Что тогда? Ведь Ледяной Владыка…
Он с трудом поднял голову и еле слышно застонал от пронзившей его боли. «Черт… Это что был сон? Бляха муха! Какие-то танки, повозки, взрывы… И во сне воюю. Охренеть!».
Вцепившись в край лежанки, он медленно поднялся и сел. «А что это еще за голоса? — вдалеке кто-то разговаривал; не все слова ему были понятны, но там явно говорили о нем. — Обо мне ведь разговаривают. Точно! — он на несколько мгновений застыл, вслушиваясь в разговор. — Хрень какая-то. Боги, Ледяной Владыка… Видать, что-то случилось… Мать его! У нас же война! — доходит вдруг до него. — Да, что это такое?! Очнешься, война! Отрубишься, и тут режут и взрывают друг друга!».
Тут Колин уже застонал не сдерживаясь. И, пожалуй, недоумения в этом стоне было гораздо больше, чем жалобы на боль.