— Отец, я что-то слышу, — где-то в темноте загорелся яркий огонек и зашуршали шаги. — Он очнулся, — женский голос звучал с тревогой; это точно была Амина. — … Ты со мной? Я одна боюсь.
Огонек становился все ярче и ярче, пока, наконец, не превратился в большой теплый шарик света вокруг масляной лампы. Держала ее в руках, действительно, его Амина. Вот только выражение ее лица ему определенно не понравилось! На нем отчетливо был виден испытываемый ей страх…
— Колин? — голос ее дрожал, но, видит Бог, он не понимал почему. — Это ты?
«Это ты? Что за дурацкий вопрос? — Колин собрал свои разбредающиеся мысли в одну точку. — И чего ее так трясет? Опять здесь какое-то дерьмо!».
— Ты чего? Не видишь, что-ли, — пробурчал он, слезая с лежанки. — Вроде целый. Ничего не оторвало… Ха-ха-ха, — руками он несколько раз прошелся по груди, животу, проверяя все ли у него на месте. — Угораздило же меня выронить эту чертову гранату, — он снова посмотрел на Амину, уставившуюся на него, как кролик на питона. — Ну, рассказывай, чего там снаружи?
Она продолжала молчать, ни как на него не реагируя.
— Нас разбили? Шаморцы в городе? — теряя терпение, снова и снова задавал вопросы он. — Нет? — та молча то качала головой, то кивала; и было совершенно непонятно, что она хотела этим сказать. — Мы что-ли их разбили? Черт! — потеряв терпение, прикрикнул он на съежившуюся девушку. — Да, скажи ты хоть слово!
Однако тут из темноту, до которой не доставал свет лампы, вышла плотная фигура. Это был Тимбол, его правая рука, командующий их секретным оружием — тяжеловооруженной, в полном смысле этого слова, пехотой.
— Я отвечу на все вопросы, Владыка, — едва свет осветил монументальную фигуру отца Амины, как он без всяких колебаний опустился на колено. — …
«Бог мой! И это Тимбол?! Это старый добрый Тимбол, во взгляде которого постоянно читалось сомнение в моих сила?». От удивления Колин чуть язык не проглотил. «Где этот уверенный голос, в котором не было ни капли сомнения? А поклон?! Да, его все время коробило от него! Всякий раз, казалось, что это не он кланяется, а ему кланяются… Нет… Здесь определенно что-то случилось… Надо во всем этом разобраться!».
— Давай, — он спрыгнул на каменный пол и взял из рук Амину лампу. — Показывай и рассказывай, а то у меня от всего этого голова пухнет… Да, сон еще какой-то дурной снился. Все кругом взрывается, грохочет, стреляете.
При этих, казалось, ничего не значащих словах, Тимбол вздрогнул. Его плотная фигура, это ожившая каменная статуя, вдруг словно съежилась в размерах, став какой-то сгорбленной и жалкой… Откуда, тогда Тимуру было знать, что его слова про сон, самый обыкновенный сон, произведут такой эффект? Он просто даже предположить не мог, что гномы крайне редко видят сны, а тем более их запоминают. А способность видеть во сне какие-то связные сюжеты, вообще, считалась чуть ли не божественной способностью. Именно через сон, говорили старейшины, Подгорные Боги разговаривают со своими детьми… Словом, сказанное Колином про увиденный им сон, чуть совсем не лишило Тимбола языка.
— И, давай выйдем, на свежий воздух. А то душно мне что-то, — Колин уже махнул рукой, перестав обращать на все эти странности; сейчас он просто хотел вдохнуть глоток свежего морозного воздуха, ну а потом узнать все новости. — И ты молчишь, смотрю.
Тимбола, все же прорвало, и случилось это ближе к выходу из подземного города.
— Мы выстояли, Владыка, — с гордостью начал он, ведь это была и его заслуга. — Нога ни одного из этих ублюдков не ступила на священную землю клана. Но разве могло быть иначе?
Скептически хмыкнув в ответ на эту тираду, Колин с силой толкнул тяжелый створки дверей. Массивные деревянный створки, густо оббитые черным металлом, нехотя распахнулись, бросая в лицо выходящих гномов морозный воздух и тучу мелкого жесткого снега.
— У нас тут зима…, — отплевываясь от осыпавшего его снега, проговорил Тимур и сразу же издал удивленный вопль. — Мать моя… Что это такое?
Прямо на него смотрел СНЕГ! Вот именно так — снег с большой буквы «С»! Там где еще недавно был широкий проход на площадь «стоял» плотный серо-белой снег примерно в метровой высоты. В снегу были вырублены аккуратные ступеньки, ведущие наверх, к свету и морозу…
— Нормально девки пляшут, — Колин, не оборачиваясь на Тимбола, полез по ступенькам вверх и вдруг на последней из низ покачнулся, чуть не свалившись назад. — Б-ть! Да что же это такое?! Я, что неделю что-ли валялся?
Внутренней площади столь лелеемой им крепости просто не было! Этого пространства, защищенного высокими скалами и толстенной стены больше не существовало! Перед ним расстилалось широкое, бесконечное снежное поле, в которое с боков чуть вгрызалась остатки двух каменных пиков — скал. Это были самые настоящие обгрызки высотой чуть более десятка — полтора метров с косо обрубленными вершинами. От сторожевой стены с башнями, которой он так гордился, вообще остались лишь верхушки, едва присыпанные снегом. Землетрясение, а потом и мощная лавина с гор, превратили толстенную стену в едва выглядывавшую из под снега кучу камней.
— Это я так что-ли? — он вновь вспомнил эту случайно упавшую гранату, про взрыв. — Из-за этого чертового взрыва лавина? — растерянно бормотал он, повернувшись к Тимболу и маячившей за его спиной Амине. — Из — за меня?
Мысль о том, что это именно взрыв его гранаты, спровоцировал лавину, прочно засела в его голове. Ему начало казаться, что именно так все и было.
— Вот это я дал гвоздя…, — продолжал бормотать он. — Это получается я одной гранатой накрыл чуть ли не всех, кто пришел по наши души?!
Он уже в восхищении повторял это вновь и вновь, не замечая какими глазами на него смотрели и Тимбол и его дочь. Для них эти его вырвавшиеся слова были самым настоящим признанием его силы — его, действительно, божественной силы!
— Стоп! Стоп! — вдруг остановился он и, повернувшись к Тимболу, схватил его за плащ. — А люди? — сплюнул он, оговорившись. — Черт, гномы? — до него только сейчас дошло, что лавина должна была накрыть всех, без разбору: и правых и виноватых. — Потери какие, потери?
Тот после непродолжительного молчания ответил.
— Мы потеряли почти три руки наших братьев… Дружину подгорных богов пополнили славные воины, — с горечью проговорил гном. — Больше всего их легло на стенах, при последнем штурме. Они все там. Мы даже откопать их не можем, — Тимбол медленно пошел вперед, к выглядывавшим из снега остатками стены, увлекая за собой главу клана. — А что ни могли сделать? Горные мастера, подмастерье, сборщики грибов… Я так и не смог сделать из них настоящих воинов, — при этих словах плечи его опустились, а спина неуловимо сгорбилась словно под давящей тяжестью. — Я узнал гномов, что принимали участие в штурме. Большая часть их была из клана Сломанной Секиры…, — не чувствуя понимающей реакции Колина, Тимбол со злобой пояснил. — Это клан воинов! Не мастеров, не кухарей, не добытчиков руды, а мастеров! Там на гнома уже с младых ногтей напяливают железный нагрудник и вручают боевой молот.
«Значит, около тридцати, а скорее всего ближе к сорока…, — размышлял Тимур. — Это ближе к половине всех наших сил, если не считать неопытный молодняк, а только зрелых гномов и людей… Хреново. Теперь еще стены не стало, да и часть скал, что своей высотой тоже защищали долину, почти не стало…, — он взглядом прошелся по огрызкам скал, казавшимся разбитой челюстью какого-то мифического чудовища. — Короче, мы стоим со спущенными штанами! Бл-ть! А если взять еще женщин и дет… Вот же черт! Про них-то совсем забыл!».
— Где женщины и дети? — предчувствуя самое страшное, выпалил Колин. — Что с ними?
Перебитый Тимбол, резко остановился.
— Слава Богам, с ними все в порядке. Они укрылись в дальних штольнях. Едва закончился первый штурм, уже было все ясно — шансов выстоять почти не было. И я направил их всех в город… Владыка, — тут он опустился на колено, в снег, и склонил голову. — Пусть сейчас не время и не место, но я должен сказать…, — он поднял голову и посмотрел на Колина; в его пристальном взгляде было все — и дикая надежда на что-то, и благодарность, и даже немного страха. — Я долго… слишком долго живу на этом свете, и уже давно не верю в древние легенды и сказания стариков. И всегда думал, что все это выдумки выживших из ума стариков… Но я, старый дурак, глубоко ошибался! — без всякого сомнения (Тимур мог бы поклясться чем угодно) Тимбол верил в то, о чем говорил. — Мой владыка, ты спас клан, мою дочь, меня. Своими собственными глазами я видел, насколько ты могущественен! Ты поднимал в воздух целые скалы и словно боевым молотом бил ими по врагам. По твоей воле стонала земля, покрываясь трещинами.
До окаменевшего от неожиданности Тимура не сразу дошло, о чем это тут с таким жаром распалялся отец Амины. Он, конечно, не был слепым и видел, какими глазами на него время от времени на него смотрели в клане. Да и что греха таить, иногда приходилось специально играть на публику, заставляя фокусами поверить в невозможное! Например, его трюк с опусканием ладони в расплавленный металл, запуск горящих «китайских» фонариков или выдача наркотической травки за средство от страха и.д. Однако, сейчас все было совершенно иначе! Это был другой «уровень игры», ставки в которой резко изменились! Здесь уже не было детской возни в песочнице! Отношение Тимбола, его слова говорили о совершенно ином уровне ответственности перед собой, перед кланом и, собственно, всем миром…
— Я был слеп, Владыка, — расширившимися от удивления глазами, Тимур следил, как на колени встала и Амина, только что услышавшая слова своего отца. — Как сопливый младенец, не видел, что ты… вновь пришел в наш мир, Владыка.
«Похоже, у старика качественно крыша поехала, — слегка растерялся Тимур от откровений Тимбола. — И чем дальше, тем сильнее и сильнее… Черт, надо срочно разузнать про этого Ледяного мэна как можно больше! И до взрыва ведь гномы на стене что-то кричали про Ледяного Владыку… А вдруг это какой-нибудь урод?! Как говориться, не Гэндальф, а Саурон!? Черт! А какая, собственно, разница!? У меня что есть какой-то выбор?». На какое-то время Тимур будто бы выпал из этого времени и места, глубоко погрузившись в свои размышления… «Есть выбор?! Я ведь опять проснулся без шта