— Это враги, враги. К оружию! — он пытался закричать, но вместо громкого клича охрипшее горло смогло выдать лишь сипение. — Враги…
Его меч никак не хотел держаться в ослабевшей руке, норовя выскользнуть и свалиться на снег. Он снова и снова поднимал его, но дедовский клинок, по-прежнему, не хотел его слушаться.
— … Это… это, — шептали его губы при виде того, как крошечные огоньки превращались в расплывчатые фигуры, контуры которых были окутаны зеленоватым фосфоресцирующим свечением. — Это не люди! Не люди! Это демоны!
Сознание Квина, разгоряченное тяжелыми переживаниями, голодом и начавшейся лихорадкой, начало рисовать ему все более страшные и страшные картины, от которых он в конце концов свалился на снег. Лишь его падение и последовавшее за ним очередное беспамятство помешали ему увидеть кем на самом деле являлись эти бесформенные зеленоватые тени…
Из леса тем временем появилось около десятка низкорослых широкоплечих фигур, за которыми двигалось три или четыре повозки с лошадьми.
— Быстрее, быстрее шевелите булками, — Колин, как остальные гномы его клана, был одет в массивные ватные пуховики, разрисованные фосфоресцирующим составом грибов из подземных тоннелей. — Тех, кто еще ходит вяжите. Остальных, кто еще дышит, складывайте в сани. И вина каждому влейте! Фляжки в санях! Быстрее, быстрее, главное довезти, этих доходяг. Они еще нам пригодятся…
Сани с невысокими мохноногими лошадками подъезжали к тем развалинам, в которых еще теплилась жизнь, и гномы начали выволакивать оттуда полуживые тела.
— Бл-ть, вот так я возрождаю рабство, — прошептал Колин, внимательно наблюдая за работой своих гномов. — Охренеть! Я, бл-ть, рабовладелец, Хуан Педро из Бразилии!
Трое гномов, закутанных в бесформенные плащи, медленно пробирались сквозь занесенные снегом густые кусты. Здесь вблизи гор в редкие зимы не наметало многометровых сугробов, способных скрыть и всадника вместе с лошадью.
Гномы шли медленно, то и дело останавливались. В таком снегу, даже одетые на ноги снегоступы, не всегда им помогали. Время от времени при встрече завалов из деревьев, им приходилось искать обходные пути.
— Грут, во имя Подгорных Богов, долго нам еще ползти по этому снегу? — взмокший от тяжелого пути, Кровольд явно терял терпение. — Ты же еще час назад рассказывало, что мы вот-вот будем на месте. Тут же никого нет! А если кто и был, то его давно уже съели горные рыси, — теплой рукавицей владыка ткнул в сторону громадных отпечатков горного зверя, который своими гигантскими размерами и неистовым нравом резко отличался от своих лесных собратьев. — Вон сколько следов! Как бы они и нами не решили позавтракать!
Его ближник, широкие плечи которого выделялись даже среди остальных гномов, в этот момент пролезал через свалившиеся друг на друга ели, лохматыми лапами закрывавшими весь проход.
— Еще немного, мой владыка, — гном повернулся назад, поджидая остальных. — Я должен признаться, что последний час водил вас кругами…, — Кровольд, растирая раскрасневшееся лицо снегом, оскалился, как дикий зверь. — Выслушайте меня!
С неприятным шелестом из ножен второго гнома вылез меч. Телохранитель Кровольда, недобро зыркая на своего недавнего товарища, начал к нему медленно подбираться.
— Владыка, я должен был убедиться, что за нами никто не следил. Последние дни хранители ни на минуту не оставляют вас одного, ходя за вами, как привязанные… Мой владыка прошу вас, сначала выслушайте меня, а потом решайте, что с мной делать, — Грут медленно стащил свой меч с необычайно широким лезвием из-за спины и, опустившись на колено, протянул его Кровольду. — Тот, с кем вы должны встретиться, мой брат. И он просил сначала вам показать это.
Кивков Кровольд успокоил дернувшегося вперед телохранителя, и с выражением удивления на лице взял протянутый меч. Широкий черный клинок с необычным изгибом лезвия ту же очень удобно устроился в ладонях, холодя приятной тяжестью металла. Меч был необычайно гладким, словно шелковой полотно изнеженных теплым климатом людей юга.
— Владыка, попробуйте им ударить по вашей секире, — Грут кивнул на массивную секиру повелителя гномов, рукоять которой выглядывала из-за его спины. — И тогда вы многое поймете…
Хмыкая от недоумения, Кровольд пристроил секиру толстенной рукоятью на поваленный ствол сосны и мощно ударил мечом. К его дикому удивлению, старинная секира, изготовленная еще во времена Великой Подгорной империи знаменитыми мастерами-оружейниками, распалась на две половинки! Две половинки, блестевшие на снегу матово черным металлом с ветвистыми узорами.
В этот момент от здоровенного ствола дерева, стоявшего в нескольких метрах от них, неожиданно отделились невысокая фигура, тоже оказавшаяся гномом. Это был тот самый брат Грута, правда, внешне мало его напоминавший.
— Владыка Кровольд, — пришелец опустился на колено, приветствуя старшего в клане, пусть и чужом. — Извини моего брата. Это я просил его тебя привезти ко мне. Брат не смог отказать мне… Я, Крайон, мастер, из клана, — гном тряхнул плечом и шерстяная накидка медленно сползла с него, открывая несколько вышитых черных топоров. — Черного топора. И это послание нашего главы клана…
И Кровольд и его телохранитель, услышав имя одного из проклятых кланов, непроизвольно сделали шаг назад.
Крайон же, усмехнувшись на это, начал вытряхивать прямо им под ноги содержимое своей объемной сумки. В утоптанный снег, ударяясь друг о друга с необыкновенно чистым мелодичным звоном, полетели разнообразные образцы холодного оружия: пара длинных кинжалов с массивными гардами, короткий меч с широкой режущей частью, небольшой метательный топорик, странная плоская звездочка с остро наточенными краями.
— Глава клана Черного топора Колин, сын Волгрина сын Борта, хозяин Огненного змея, говорит тебе Владыка Кровольд, — посланник сделал небольшую паузу. — Я всегда почитал и почитаю Подгорных Богов и Великую книгу памяти, и у нас нет причин для вражды и ненависти кроме тех, что придуманы злыми завистниками. И я спрашиваю тебя, зачем нам враждовать? Зачем нам проливать кровь гномов, наших братьев? За бескорыстную дружбу и помощь клан Черного топора всегда готов щедро вознаградить. Мои мастера-оружейники варят такую сталь, что оружие из нее гораздо лучше клинков из черного гномьего металла. В моих кузницах каждые несколько ударов сердца куется новый меч и новая секира, которую мы с радостью подарим нашим новым друзьям и братьям. Так, зачем нам убивать друг друга?
В своей неизменной секретной каморке — мастерской, куда в последнее время никого из гномов было не затащить даже под страхом смертной казни, Колин сидел за столом и медленно заполнял дневник. Да, да, самый обычный дневник, который после сражения у стены, стал его самой настоящей и единственной отдушиной. Пожалуй, только здесь на бумаге, он мог оставаться самим собой. Здесь ему не надо было притворяться, ни непоколебимым главой клана, ни могущественным Ледяным Владыкой. На этих чуть желтоватых рыхлых бумажных листах он был собой…
— Да, что-то я с этими шутками похоже переборщил, — размышлял Колин по поводу своих мелких приколов и фокусов, которые должны были поддерживать среди гномов его имидж Великого и Ужасного. — Взять хотя бы эти клыки. Казалось бы, чего в них страшного? Ну надел, ну немного зарычал, и что… Бл-ть, а тот бедолага чуть языка не лишился. Говорят, почти двое суток не мог ни слова вымолвить. А мог ведь и кони двинуть.
В задумчивости, он открыл четвертую или пятую страницы и принялся перечитывать написанное им почти неделю назад.
«5 день после Битвы у стены… Вот уже две ночи подряд я с парой гномов, перемазавшись зеленоватой светящейся жижой каких-то грибов из дальних штолен, пугали остатки шаморского войска, занявшего развалины сожженной деревни на тракте. Не скажу, что это легкое занятие, но эффект от наших диких и ужасающих завываний определенно был… Эти бедолаги были так напуганы, что большая часть из них вообще старались носа не вытаскивать из своих убежищ. Честно говоря, я вообще не понимаю, чем они там питаются. Ведь редко, кто из них пытается выбрать в лес за дичью. Но таких мы быстро приводим в чувство».
Колин перевернул еще одну страницу и вновь стал вглядываться в черно-бурые цепочки букв.
«8 день после Битвы у стены… Сегодня мне в голову пришла одна интересная мысль, которая, как я думаю, может решить многие из наших проблем… Представляете, я решил стать рабовладельцем!!!!!! Я бы точно врезал в носяру тому, кто еще год назад сказал бы, что у меня будут свои рабы! Черт побери, точно бы врезал!».
«9 день после Битвы у стену… Сегодня все взвесил и окончательно решил, что вы моих условиях только рабы, много рабом, позволят максимально быстро восстановить экономическую мощь клана. А если немного помечтать, то рабы могут стать и войнами когда-нибудь. Это конечно будут хреновые солдаты, но все же… Короче надо думать!».
Глава клана несколько раз перечитал эту запись, которая была последней. За ней было лишь пустое пространство, которое ему сейчас предстояло заполнить. Наконец, собравшись с мыслями, Колин взял остро отточенное перо и, осторожно макнув им в самопальные чернила, начал писать.
«10 день после Битвы у стены… Говоря красиво, позавчера клан начал операцию под названием «Захват рабов». Короче, я собрал в клане всех кого только можно было и отправился вместе с ними к сожженной деревне. К сегодняшнему дню там вообще не осталось никого, кто смог бы поднять меч или пустить из лука стрелу. Голод и холод сделали почти всю работу за нас…
Пришлось поработать. Если бы не наши повозки и лошади, то у нас вряд ли бы что получилось. Мы вытаскивали из развалин и шалашей всех, кто еще дышал и, влив им горячего отвара, укладывали на сани. Таким способом только к вечеру нам удалось привезти живыми около сотни легионеров и почти три десятка гномов. Конечно, они почти не могли двигаться и с трудом открывали рот. И если честно, это было мне только на руку».