– Да ладно отмазываться, – ободряюще сказал собеседник. – У нас много таких бывает. Вот бухгалтер один полгода суда дожидался за растрату.
Перспектива провести в СИЗО полгода привела Дубинина в ужас. Он все время повторял: «Я невиновен, меня подставили». Но никто его не слушал.
Вскоре он узнал, что по его делу задержаны еще двое: Зубов и Пархомов. Их скрутили прямо на выходе из храма. Милиционеры прослушивали их телефоны, и поэтому у следователей было достаточно доказательств того, что злополучные 300 000 евро предназначались именно им, а не Дубинину.
Гульнара в тот вечер тоже едва не попалась. По крайней мере, следователи надеялись допросить и ее. Но услышав какой-то шум во дворе, она спросила у одной из церковных бабушек, в чем дело.
– Да там милиция приехала, кого-то в машину содют, спаси их Господи, – крестясь, сказала та.
Гульнара поняла, что может стать следующей, и поспешила выйти через другую дверь. Через полчаса она уже собирала свои вещи на даче, а еще через несколько часов – вылетала из Пулково в Москву.
«Гастроли прошли неудачно, но все могло закончиться еще хуже», – думала она про себя.
Через месяц ей по почте пришла повестка на допрос. И Гульнара, взяв с собой лучшего столичного адвоката, которого ей только доводилась знать, поехала давать показания.
Она уверяла следователей, что вовсе не собиралась кого-то подкупать. Да, она арендовала сейфовую ячейку вместе с Желтковой, но вовсе не для этого.
Мария занималась недвижимостью, предлагала ей купить дачу в Крыму. Миллион долларов был задатком. А потом Желткова сама отказалась от сделки. Ничего криминального в этом нет.
Какой бы странной ни казалась история с крымской дачей, как бы ни расходилась она с показаниями самой Желтковой, следователи решили не трогать Гульнару. Возможно, сделало свое дело волшебное удостоверение помощника депутата, и милиционеры решили не связываться со столичной дамой.
Поиск защитника
Остальным же участникам дела, казалось, придется ответить по всей строгости закона. Хотя Зубов все же надеялся отмазаться. В отличие от Дубинина, Зубов был достаточно опытен, чтобы предвидеть возможные неприятности.
Мало кто из могущественных покровителей решится открыто защищать человека, погоревшего на взятке. В этом случае можно рассчитывать только на самого себя.
Что мог сделать Зубов, сидя за решеткой? Он не был бароном Мюнхгаузеном, способным вытащить себя самого из болота за волосы, но он обладал некоторыми сведениями, которые могли помочь ему избежать серьезного наказания.
Для начала он во всем признался следователям и согласился содействовать расследованию громкого дела.
– Вы знаете, как устроена вся эта система, – говорил он на допросе. – Можете мне не верить, но я тоже в некотором роде ее жертва. Вместо того чтобы спокойно уйти на пенсию, я вынужден бегать по всем этим администрациям, добиваться решения каких-то вопросов. А у меня, между прочим, радикулит и два внука на воспитании.
– Мы это учтем, – холодно ответил ему следователь.
На большее Зубов не надеялся. Его расчет был другим. Он был уверен, что скоро по области поползет слух, что взятый под стражу глава Союза садоводов «запел», как соловей. И многие влиятельные люди, с которыми он в разное время работал, услышав эту новость, должны будут схватиться за сердце, накапать себе валокордина в коньяк и срочно начать его вытаскивать из-за решетки.
Ждать своего спасителя Зубову пришлось недолго. Через пару дней ему сообщили, что его ждет адвокат. Пройдя в комнату для встречи с посетителями, Зубов увидел там Влада Артемьева, своего знакомого юриста, прикормленного главой другого района. Зубов понял, что его расчет оказался точным и чиновник, обеспокоенный сохранением своих маленьких тайн, послал своего поверенного на помощь Зубову.
– Скажи мне честно, Влад, – заговорил Зубов. – Все действительно так плохо?
– Надеюсь, что нет, – сухо ответил юрист. – Но вы с Пархоменко такого шума наделали. Вся область только о вас и говорит.
– И что говорят?
– Что вы плохо работали, потому и попались. Надо было аккуратнее взятки брать. Просить перевести деньги в какой-то благотворительный фонд. Вы же сами знаете, сейчас многие главы районов и губернаторы так работают. Настоятельно рекомендуют помочь городу и дают номер расчетного счета. В этом случае, даже если афера раскроется, дело может потянуть максимум на превышение полномочий. А у вас тут коррупция в полный рост. Никто уже деньги в пакетах не принимает.
– Да, Пархомов привык как-то по старинке работать, – оправдывался Зубов. – Я ему сам не раз говорил, что опасно это. Раньше еще хуже было. Он от посетителей сам деньги брал и в ящик стола складывал. А потом в конце месяца выгребал оттуда пачками. Совсем страха у человека не было.
– Но вы же профессионал, должны были предвидеть…
– Теперь уже поздно пить «Боржоми», – прервал поток его нравоучений Зубов. – Что делать будем?
– Для начала разберемся с вашими показаниями. Что вы сказали следователям?
– Все, как было. Что Мария попросила меня организовать встречу с Пархомовым, а я по старой дружбе помог ей на свою голову. Но у них есть записи моих разговоров с ним, где мы все дело обсуждаем.
– Это прискорбно, – отозвался адвокат. – Но сами вы деньги видели?
– Нет, только пакет, в котором они лежали.
– Ну, и то ладно. Вас, конечно, привлекут за соучастие при получении взятки. Но благодаря тому, что вы сотрудничаете со следствием, можно рассчитывать на условный срок.
– А сейчас мне что, продолжать сидеть на нарах? – взволнованно спросил Зубов.
– Я попробую пробить освобождение под подписку о невыезде, но это займет не меньше недели – придется потерпеть.
– Ладно, – вздохнул он. – А сколько это мне будет стоить?
– Тариф стандартный, плюс гробовое молчание относительно других дел. Поняли?
– Ты же сам знаешь, Влад, что тут многое от вас зависит. Если я пойму, что иду ко дну, я потащу за собой кого только можно. Пол-области со мной в колонию пойдет, – с угрозой в голосе сказал Зубов.
– Вы нас не очень-то пугайте. Сами знаете, у нас больше рычагов влияния и на вас, и на следствие. То, что я сюда пришел, – это жест доброй воли. Умейте это ценить.
– Я ценю, – нехотя отозвался Зубов. – В таких случаях нашего брата бросают на произвол судьбы. А тут есть хоть какая-то надежда.
– С ней я вас и оставляю, – сказал адвокат, выходя из комнаты.
Оставшись один, Зубов впервые за несколько недель улыбнулся. Он знал, что старые друзья его не подведут. Им не выгодно его нахождение в руках следователей. Конечно, Зубову могли бы устроить в камере «темную», но, к счастью, его клиенты были людьми относительно интеллигентные. Им было проще уладить вопросы со следователями и судом, чем пачкать руки.
Конечно, полностью доверять им было нельзя, но ничего другого не оставалось. Только верить и ждать.
Благодаря хорошим отношениям с некоторыми милицейскими генералами, Зубов даже в СИЗО чувствовал себя довольно вольготно. У него были чистая одежда, свежие газеты, он мог принимать душ каждый день. За определенную плату надзиратели заказывали ему еду из ресторана. Стоило это по 5000 рублей в день, но есть местную баланду Зубов не согласился бы ни за какие сокровища мира. «У меня язва и панкреатит, я больной человек и не могу это кушать», – жаловался он сокамерникам.
Сидели с ним тоже, в основном, приличные люди. В его камере был один коммерсант, которого «закрыл» в СИЗО его же партнер, чтобы отобрать бизнес. Рядом с ним на нарах лежал бывший участковый, который попал под раздачу и был пойман при получении взятки от гастарбайтера в 10 000 рублей.
– В нашей системе только таких и ловят, – сетовал он. – Те, кто берут миллионами, никогда не попадаются.
Его дело, и правда, хотели сделать каким-то показательным, поэтому шансов отмазаться у него практически не было.
Зубов был самым привилегированным человеком в этой компании. У него даже не отняли мобильный телефон. Правда, звонить ему было некуда. Бывшие друзья и покровители бросали трубку, едва услышав, кто звонит. Поэтому Зубов коротал дни, играя в судоку на своем телефоне – больше аппарат ни на что не годился.
Однажды во время прогулки он мельком увидел Степана Пархомова. В СИЗО этот человек изменился до неузнаваемости. Вместо гордого осанистого старца, он стал просто жалким обрюзгшим старикашкой с предательски трясущимися руками.
– Да, попали мы с тобой, – грустно говорил он Зубову. – Не думал я, что все так кончится.
Впрочем, долго общаться с Пархомовым ему не позволяли сотрудники СИЗО. Да и у самого Зубова не было никакого желания вести беседы с этим человеком. По правде говоря, он и раньше ему не нравился своей жадностью и заносчивостью. Зубов мерил тюремный двор большими шагами, думая о том, когда наконец он сможет отсюда выбраться. Не давала ему покоя и другая мысль: после заключения под стражу он стал совершенно профнепригоден. Никто не доверит вести свои дела человеку под следствием, а расследование может затянуться на год и больше. Потом – в лучшем случае условная судимость. С такими «данными» в его профессии было нечего делать. Нужно было найти новую сферу применения своего таланта.
Сначала он подумывал открыть какой-то небольшой бизнес. Может быть, торговать семенами для дачников. Он ведь работал в Доме садоводов и отлично всех знал. Но взвесив все за и против, оценив свои силы, Зубов понял, что не потянет. Пресловутым малым бизнесом в нашей стране могут заниматься только сумасшедшие маньяки, решил он про себя.
Ведь к любому бизнесмену приходят толпы проверяющих, его заставляют платить непосильные налоги, годами добиваться нужных ему разрешительных документов. По сравнению с такой работой ремесло решальщика казалось тихой гаванью, позволяющей получать свои деньги, особо не напрягаясь.
Он мог бы заняться общественной деятельностью, вступить в какую-то партию. Но подмоченная репутация ставила крест на всех его партийных амбициях. Путь в чиновники ему также был заказан.