[1715] редакцию "Греческих лириков" Сабашников передал Вячеславу. Вчера пришел Ньюфаунлендер[1716] и очень дерзко заговорил, как он согласен и как он не согласен с Вяч<еславом /> работать, не осведомившись даже, что думает сам Вячеслав. Вяч<еслав /> устроил "ассаже"[1717]. Нидерлендер запутался, проврался и когда Вячеслав потребовал взять слова, обидные для Вяч<еслава />, обратно, отказался. Разговор кончился, и он моментально вылетел. Вяч<еслав /> был безукоризнен, т<ак /> ч<то /> Ньюфаунлендер в доме Ивановых прекратился очевидно навсегда. Все включительно с Верой даже обрадовались. Хорошо, что Нидерлендер показал свои грязные ноготки раньше, чем Вяч<еслав /> втянулся в редактирование совместно с ним целого тома. Он бы совсем измучил Вячеслава <… />
575. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <27.04.1915. Москва — Тифлис>
27 апреля 1915 г.
<… /> Если бы ты знала, сколько квартир пересмотрели мы с М<арией /> М<ихайловной /> за это время (к сожалению ничего подходящего не нашли), ты бы увидела, как хотели бы Ивановы поселиться с нами на будущий год. Вчера с Костей[1718], вернувшимся из Петербурга, с Лидией и Васькой[1719] мы ездили в Петровско-Разумовское. Я не мог отказать "барышне", п<отому /> ч<то /> без меня не соглашался ехать Костя, а им хотелось проездиться. Вернувшись в 9 часов, я не успел написать тебе письмо, как хотел. Сегодня у меня был монах-имесловец о. Манасия, приехал спросить, готова ли моя работа об имясловии[1720], а я с лета ее не трогал. О. Павел писал о ней о. А.Булатовичу и тот, уезжая на войну, "завещал", как говорит Манасия, сестрице своей, чтобы работа "Эрна" об имясловии была ими издана. Это меня очень тронуло <… /> Для обеспечения семьи Скрябина пожертвовали уже 26 тыс. рублей. А нужно тысяч 70! <… />
576. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1721]<3.05.1915. Москва — Н.Новгород>
3 мая 1915. Москва
Дорогой Александр Сергеевич!
Вашу рукопись через посредство князя, я пристроил в "Войну и культуру" (хотя и размер ее не может не вызвать нареканий, но ничего). Сокращений я не производил (только устранил цитату из Хомякова на стр. 165—166, Вами предназначенную к исключению), представляя это Вам самому. В Вас слабость к длинным цитатам — неудовлетворенное профессорство. Я в своих курсах даю большие цитаты и делаю это сознательно, но тем более не люблю этого в своих литературных работах. Нахожу, что и Ваш очерк — живой, взволнованный и интересный — длинные цитаты обременяют и расхолаживают. Я дал Ваш адрес для присылки корректуры. Дать Вам возможность познакомиться со Шмидт теперь я не могу, потому что не стану пересылать по почте, а иного случая нет. Подождите до осени. Мои перспективы остаются неясны, но мечтаю о поездке в Галицию. Как тяжело и трудно будет Вам летом одному и в городе! Ну, Христос с Вами! Поклон Ольге Федоровне.
Ваш С.Б.
577. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1722]<весна 1915 ?] />
<… /> На меня доклад Столпнера[1723] произвел потрясающее впечатление огромной внутренней трагедией еврейства! Они все потеряли — им остается только обратиться к Христу! Как страшно, что они к Нему шли и вдруг отвернулись и к какой бездне подошли! И социализм не спасет! Этот Столпнер есть действительно яркий представитель современного еврейства, а потому это было замечательно интересно.
Возражали Флоренский, Булгаков и Иван. Первые два были недовольны рационализмом Столпнера и защищали мистицизм Каббалы. Но это был взгляд исторический и научный, а практически говорить было, я думаю, даже и нельзя! Страшно обнаружить весь ужас их религиозной жизни <… />
578. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <4.05.1915. Москва — Тифлис>
4 мая 1915 г.
<… /> В тот день, написав письмо, я пошел к Зюну[1724] в гостиницу; там застал у него его товарищей по полку, очень славных и милых ребят. Потом Зюн со мною пришел к нам и, т.к. ему хотелось прогуляться, мы решили проехать на Воробьевы. Поехали с Верой и Лидией[1725]. День был чудесный. Деревья чуть-чуть только покрылись листвой. С террасы Крынкина, где мы пили прохладительное, открывался роскошный вид, не уступающий виду с Гианицоло[1726]. Жорж был очень доволен. Но так как времени до отхода поезда оставалось страшно мало, то мы быстро спустились к реке, чтобы выйти к Девичьему монастырю, переехали на пароме — и тут я успел для Зюна захватить извозчика. До монастыря оставалось еще версты три. Здесь мы и расстались, потому что другого извозчика не было, а оставить Веру и Лидию в поле, где шаталось много народа (1 мая), я не мог. Зюн нам очень долго махал шапкой, а мы ему платками до тех пор, пока бугор не скрыл его от нас. Он ужасно добрый и хороший, и на ласку ответчив. И Лидия и Вера были, конечно, страшно довольны редким для них блестящим кавалером <… />
579. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1727]<24.05.1915. Москва — Н.Новгород>
Москва. 24 мая 1915.
Дорогой Александр Сергеевич!
Ваше письмо застало меня еще в Москве, и я немедленно навел по телефону справки о судьбе Вашей корректуры. Оказывается, она действительно еще не послана. В этом не следует видеть ничего кроме небрежности, — типография Сытина столь же нуждается в понукании, как и всякая другая типография. Обещали послать корректуру, значит Вы должны получить ее в середине недели. Если этого не будет, советую Вам обратиться к Г.А.Рачинскому с просьбой справиться по телефону или кого-нибудь еще (тел. 4-55-70), от десяти до одного часу. Упомянуть про перемену адреса Вашего забыл, да ведь не беда?
Что же касается гонорара (который рассчитывается как 25% к общей валовой оценке издания: цена, умноженная на количество экз<емпляров />, обычно 3000), то рекомендую Вам по истечении некоторго времени после отсылки корректуры, чтобы брошюра успела напечататься, обратиться с письмом в правления товарищества Сытина на имя Николая Ивановича Сытина, и он уже распорядится. Так мне посоветовали.
Как видите, я все еще в Москве, хотя уже собираюсь ее так или иначе оставлять. Мишенькина при его проезде не видел, слышал, что он проехал в санитарном поезде, а что с ним дальше, не знаю.
Последнюю неделю провел в Сергиевом Посаде, в гостях у отца Павла, который просил Вам очень кланяться. Там же и авва неподалеку. Излишне говорить, что это было очень хорошо. Как уныло Вам теперь одному вдали от семьи, да еще при столь трудных обстоятельствах наших! Да хранит Вас Господь!
Я уже проводил всех и тоже один все ждал у моря погоды. — Сейчас имел последний разговор. Комиссии для меня на войну, благодаря изменившемуся военному положению, теперь нет. Уезжаю в Крым. Буду, в случае нужды, вызван телеграммою. Пока прощайте. Целую Вас. Христос с Вами.
Ваш С.Б.
580. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1728]<8.06.1915. Бегичево — Москва>
8 июня 1915
<… /> Вечером, накануне отъезда из Москвы у меня экспромтом собрался весьма интересный вечер: просил позволения зайти Струве[1729] с Маклаковым[1730] (оба они были на Земском съезде)[1731]. Но внезапно пришли еще Котляревский[1732], князь Львов[1733], Игорь Демидов[1734], Поль Бутенев[1735] и Володя Трубецкой[1736]. Говорили об остром внутреннем положении; все ломали голову, — кого бы послать к Государю, чтобы убедить его уволить министра Маклакова[1737], и приходили в отчаяние, т<ак /> к<ак /> известие из Петербурга гласит, что положение его — очень крепко. Каково же было мое радостное изумление, когда на другое утро мы прочли об увольнении Маклакова. Это — событие огромной важности: при Маклакове созвать Думу было нельзя, а теперь — можно[1738]. Это большая уступка общественному мнению, благодаря которой отменено важнейшее препятствие к объединению общественных сил вокруг правительства[1739]. <… />
581. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1740]<23.06.1915. Бегичево — Михайловское>
<… /> Ты не можешь себе представить, как меня тянет к тебе: до боли тянет. Все подробности приезда припоминаются до мелочей и словно дразнят. Бесконечно длинный перегон от Малояролславца до 15-го разъезда, потом поезд мешает дойти до лошадей, потом лошади не дают сесть и Григорий их не может удержать, потом бесконечно далеко ехать до Михайловского. Потом, наконец, сосны Михайловского, официальная, притворно-ранодушная встреча на балконе с рукопожатием, медленный уход в заветную комнату… И только вдруг там мы одни, одни в целом мире вдвоем; и сразу все плотины прорваны! Опять потоки горячих, искренних, бессмысленных, милых, волнующих слов, сумашествия; как-будто мне опять 20-25 лет <… />
582. Г.А.Рачинский — М.К.Морозовой