Сегодня я встал в "философическом" настроении и даже тебе о чем-то философствую. Но у меня теперь часто "философическое" настроение. Когда я один—я всегда философ, когда я созерцаю, я всегда философствую. Но ведь тебе от этого только лучше. Все мои созерцания тесно и глубоко проникнуты тобой. Ты тот мой драгоценный корень, который роднит меня с землей. И на этом корне распускаются все цветы моих созерцаний. Всякий дух с Неба. Но задача всякого духа не только осознать себя как духа, но и полюбить Землю, как-то принять ее всю, таинственно обручиться с нею навеки. Я так счастлив, что ощущаю в себе благодатную энергию Эроса христианского, столь многим неведомого Эроса. Это тайный восторг, влюбленность в людей и в жизнь, некий Эрос, пусть покатусклое видение несказанных вещей <…>
184. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <17.04.1910. Москва — Тифлис>
17 апреля 1910 г.
<…> Я думаю, что к 15 мая я выеду совершенно верно, и весьма возможно, что и значительно ранее. После лекций я могу задержаться всего лишь на 2-3 дня. Мне нужно будет во 1) набрать книг из Университетской библиотеки для того курса, который я буду читать в будущем году и 2) нужно будет закончить чтение всех материалов о жизни Сковороды. Ведь книгу о Сковороде я дожен буду написать непременно летом, чтобы по приезде в Москву осенью получить за нее около 800 рублей <…>
185. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[789]<17.04.1910. Москва — Симбирск>
17 апреля 1910 г. Москва
Христос Воскресе!
Дорогой Александр Сергеевич!
Плздравляю Вас со светлым праздником, да пошлет он мир и свет в Вашу душу. Знаю, как Вам тяжело живется, и как все трудней пробиваться к свету чрез обволакивающую Вас тучу, но и желаю Вам нечеловеческой помощи и облегчения. Страстная прошла в непрерывном потоке религиозных чувств и волнений, как и прежние годы, но лишь с иной, на все ложащейся окраской. Я говел вместе с Муночкой. В семье у нас последний месяц болел Федя коклюшем, а с ним и Елена Ивановна. Но теперь лучше. Я — как с гуся вода — вытянул семестр и, говоря оффициальным стилем, "полон планов". Числа около 10-го уедем сначала в Крым, потом в Ливны.
О благоприятном исходе дела Эрна Вы, конечно, знаете. Все прошло крайне благоприятно и в смысле духовном и юридическом. Дело кончилось тем, что я после суда обедал с Сытиным и Тесленко в "Праге".
Дела с Маргаритой Кирилловной также развиваются удовлетворительно. С ней иметь дело положительно приятно. Она дельная, спокойная женщина, любит поговорить, правда, и к этому стремится, но худого в этом ничего нет.
Таково пока наше общее чувство. Издательство становится на деловую, не благотворительную почву, и это также хорошо. Раньше ноября оно фактически не родится. На последнем совещании я поднял вопрос о Вашем Достоевском и, так как должен был говорить по существу дела, то изложил все, что знаю по этому делу, то есть размер и характер книги, Ваши мытарствы с нею, говорил, что издание это грузно, но имеет хотя и медленный, но обеспеченный сбыт и т.д. И для того, чтобы устранить всякий элемент личного пристрастия в выборе книг для издательства, предложил поручить Григорию Алексеевичу познакомиться с работой по какой-нибудь характерной главе, которую Вы для этого доставите, чтобы сделать затем доклад. Это было постановлено. Я надеюсь, что Вы также отнесетесь к делу по существу, поняв, что ведь я и не мог настаивать прямо на принятии издательством этой книги, и нашел гораздо тактичнее и дажеединственно возможным избрать такой путь. Но благоприятный исход дела на основании того, что мне о Вашей книге известно, я крепко надеюсь. Надеюсь также, что Вы пойдете навстречу и вышлете—прямо Григорию Алексеевичу часть своей работы, какую найдете пригодной для ознакомления, еще лучше вместе с общим планом или подробным оглавлением работы. Конечно, если бы Вы могли сконденсировать свою книгу, уменьшив ее размер, это было бы очень хорошо в смысле облегчения издательства. Анна Григорьевна Достоевская в письме ко мне высказывает предположение об издании писем разных лиц к Федору Михайловичу в эпоху "Дневника писателя" в извлечениях и спрашивает моего мнения и совета (вопрос, конечно, риторический).
Я хочу предложить ей поручить работу эту Вам (ведь эти письма лиц, м<ожет> б<ыть> еще живых должны быть использованы с большой осторожностью и умелостью), но не сделал этого, не получив на это Вашего разрешения (хотя вообще на практические результаты не рассчитываю). Отзовитесь на это хотя открыткой, но немедленно, а я подожду ей отвечать.
Николай Александрович уехал на лето. Михаил Александрович удручен новыми разоблачениями о "Гришке" Распутине и выглядит по-моему плохо, постарел, похудел. Мамонов его шлет на месяц в Крым. Остальные по-прежнему. Целую Вас.
Пишите о своих делах. Ваш С.Б.
186. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <19.04.1910. Москва — Тифлис>
19 апреля 1910 г.
<…> Меня радует, что уже 19-е, и какие-нибудь недели отделяют меня от радостного мига соединения с тобой. И эти недели будут полны такой кипучей работой, что для меня время будет лететь незаметно. Да оно и летит! Мне кажется, что все эти последние месяцы я мчусь в каком-то экспрессе и пролетаю жизнь в какой-то головокружительной стремительности. Впечатления яркие и так быстро сменяются одни другими. У нас пасхальные дни великолепны <…> Заутреню был с Ольгушей и Надей в Девичьем монастыре. На другой день пошли в монастырь. Все зелено, тепло, тепло. Чистая лазурь, изумительные облака. Ты знаешь, как красив монастырь. Я забыл о существовании всего мира. В дремотном состоянии упивался солнцем .
<…> Пошел к Г<ригорию> А<лексеевичу> и не застал дома, от него к С<ергею> Н<иколаевичу> — тоже безрезультатно. Пришел домой и лег. Представь, хозяева-то какие добрые! Я ничего себе не покупал. Прихожу и вижу у себя в комнате: чистая скатерть и кулич, крашеные яйца. Очень даже кстати! Вот что значит Москва! У меня в кармане четвертак, а вечером гости. Пригласил Валера с сестрами, Надю и Ольгушу. Но пришел еще Вася и пришла Ольга Ивановна Зарубина. Был один чай, но вечер прошел великолепно. Валер (для которого собственно вечер был устроен) был в ударе, смешил публику и наконец… запел. О ужас! Но из ужаса родилась приятная неожиданность. Валер своим "порывом" заразил О.И., которая вдруг стала петь. У ней очень приятный голос, прекрасный слух, никакой школы, очень хорошая дикция. Народные песни, малороссийские у ней выходили великолепно. Валер в заключение воспроизвел Вяльцеву артистически! Он так нежно скандировал, так томно закрывал глаза и откидывал голову—что вызвал общий восторг <…ш>
187. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <20.04.1910. Москва — Тифлис>
20 апреля 1910 г.
<…ш> А у нас какие чудные дни! Я выставил окошко и теперь блаженствую: чистый воздух, солнце, тепло. Кричат мои любимые петухи, распевают птицы и гудит город звоном и шумом.
<…ш> Между прочим, "Филадельфий" говорил, что вряд ли тебе с Иринкой будет хорошо жить в Москве на будущий год. Он говорил, что совсем другое — жить под Москвой <…ш> и указывал, как на хорошее здоровое место Лосиноостровскую.Там великолепный лес и прекрасные зимние дачи. Этопервая станция от Москвы по Архангельской ж.д. Я, конечно, обо всем этом буду говорить с Титовым <…ш>
188. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <24.04.1910. Москва — Тифлис>
24 апреля 1910 г.
<…ш> Представь, я сегодня получил великолепнейший подарок. Можно сказать, в первый разв жизни такой получил. Евгения Юдифовна (она ведь очень недюженный скуьптур— Паолош Трубецкой, увидев ее работу в Париже, в ее отсутствии сказал: эуеста сигнора ча таленте[790]. А он очень строг) прислала мне сработанную ею самою копию с чудеснейшей средневековой Мадонны. Я просто не могу насмотреться: так хорошо! <…ш>
189. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <2.05.1910. Москва — Тифлис>
2 мая 1910 г.
<…ш> Я был вчера у Титова <…ш> В почках моих ухудшение — больше белка. Еще припухлость лица. В общем же, если принять во внимание экзамены и пр., мое состояние "ничего". Во всяком случае не то, что в прошлом году[791]<…ш>
190. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <5.05.1910. Москва — Тифлис>
5 мая 1910г.
<…ш> Я согласен: материя не подходит. Это не комильфотно, не кавалерственно. Но позвольте дать "сдачу". Вы находите лучшим: зонтик плюс сумку? Меня этот плюс смущает. Может быть, зонтик и сумку плюс чайный сервиз? М<ожет> б<ыть> зонтик, сумка, чайный сервиз плюс дюжину полотенец? Не находите ли Вы, моя прелестная супруга, что подарок по самой идее своей един. Вся энергия желающего подарить что-нибудь должна непременно сосредоточиться на чем-нибудь одном. И в этом должна быть сосредоточена самая мысль подарка? Дарить два, а не одно, при кавалерственности, которую Вы хотите соблюсти — совершенно нельзя. Всякое прибавление к единому будет звучать "довеском"![792]<…ш>
191. С.Н.Булгаков — А.С.Глинка[793]<5.05.1910. Москва — Симбирск>
Дорогой Алексндр Сергеевич!
Большое письмо Ваше получил ичень было от него больно. Ответ на него откладываю до Крыма (куда уезжаю 10-го), а сейчас извещаю Вас, что только что написал Анне Григорьевне, относительно изданий писем к Федору Михайловичу. Сообщаю о Вашем согласии и адрес. днако, перечитывая ее письмо, еще раз прихожу к заключению о том, как мало надежды на ее посулы. Ваш адрес ей сообщил, ее адрес: СПБ, Преображенская, 40. Сегодня поучил Ваше письмо для Рачинского. По этому делу еще нет движения, потому чтло не было еще редакционного собрания, но будет перед отъездом. К осени выяснится.
О всем остальном буду писать позже.
Целую Вас. Да хранит вас Бог! Ваш С.Б.
192. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн[794]