Из всей Западной Европы мне хотелось бы быть (ради культуры, конечно) только в Италии и особенно во Флоренции, но не знаю, когда попаду и попаду ли. Относительно Бердяевых имел лишь краткие известия.
Привет Евгении Давыдовне и Н<адежде> С<ергеевне> с младшим поколением. Фотографии я не получал кроме двух пробных, которые остались в Москве, не решаясь выбрать и заказать те и другие. Если Вы захотите иметь до моего возвращения в Москву, то есть до осени карточки, напишите в фотографию Шерер и <нрзб> просьбу прислать Вам Ваши две карточки наложенным платежом (6 карт. стоят 12 р., а 12 — 20, пока заказал 6) или пошлите деньги, или даже напишите, что я осенью заплачу, если неудобно иначе.
Нэли Вас приветствует. Обнимаю Вас. Да хранит Вас Матерь Божия!
Любящий Вас С. Булгаков.
Подробностей о делах издательства не пишу, потому что не стоит. Вобщем все благополучно. Сковорода нужен, и нужнее Толстого.
315. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[254] <22 ? 06.1911. Михайловское — Бегичево ?]
<…> Моя жизнь складывается очень хлопотливо, опять должна ехать в Москву, думаю на четверг и пятницу, в редакции накопились дела и денежные расчеты разные. Читала эти дни статьи Щукина по просьбе Сергея Николаевича. Мы с ним думаем их издать брошюрой; он пишет, чтобы я их перечла и ему написала подробно свое мнение. Что ты думаешь об этом? Напиши.
Я должна скорее написать об этом Сергею Николаевичу, т.к. он увидит Щукина. Вышла неприятность с Эрном. Посмотри "Русские Ведомости" за 21 июня, там напечатано открытое письмо, в котором Эрна упрекают за неточность в библиографии Соловьевского сборника. Оказывается, что статья Н.К.Михайловского написана по поводу другого, а не Владимира Соловьева. Эрн всегда опасен и в работе. Что это, болезнь ли его или органический его недостаток? Я хочу непременно ему поставить все это на вид. И самомнеия у него много!
Постоянно получаю письма от Булгакова и Эрна о "Пути", полные забот. Они так же, как и я, придают этому делу большое значение, и верят в него. Это меня очень ободряет! Это то, чего не было в "Еженедельнике" — оттого он и умер. Я все больше верю, что в "Пути" может развиться жизнь, конечно, если все будут его любить и в него верить! Это большое и глубокое дело, несмотря на его скромную внешность. Но и в этом отношении оно разовьется при единодушии и горячности всех <…>
316. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[255]<22.06.1911, Кореиз — Рим>
Дорогой Владимир Францевич!
Хотя и не хочется волновать Вас дрязгами, однако не могу не послать Вам вырезку из "Русских ведомостей" от 21 июня, №141, где рецензент (по-видимому, скрывающийся за псевдонимом, хотя, впрочем, я совершенно не догадываюсь, кто это) хочет Вас подсидеть со стороны метода Вашей работы[256]. Прав ли он в своем утверждении или не вполне? И как могло получиться это недоразумение? Сам я этой статьи Михайловского или не читал, или же не помню. И как кажется Вам уместнее поступить: отмолчаться или же как-нибудь ответить.
Щукин о Толстом писать статью отказался, так что одной статьей для сборника стало меньше. Как подло поступают с нами "Русские ведомости": они знакомят публику с нашим издательством только таким методом: статьей Козловского[257], полемикой об издании Киреевского, теперь щипок по Вас, — о сборнике же самом не было ни строки. Смотришь-смотришь, терпишь-терпишь — даже и одурь возьмет. Пишу Вам немедленно по получении газеты.
Обнимаю Вас. Не волнуйтесь больше, чем следует, потому что едва ли кто заметит это письмо, если только не будет подхвачено друзьями из "Логоса". Привет Вашим домочадцам.
Ваш С.Булгаков
317. С.Н.Булгаков — М.К.Морозовой[258] <23.06.1911. Кореиз — Михайловское>
23.VI.1911. Крым, ст. Кореиз
Глубокоуважаемая Маргарита Кирилловна!
Вы, конечно, уже прочли "письмо в редакцио" "Рус<ских> Вед<омостей>" от 21 июня некоего Павла Попова (очевидно псевдоним), касающегося библиографии в Соловьевском сборнике и заключающее в себе тонко расчитанный и попадающий в цель удар по "Пути"[259]. Единственный способ, которым "Русские ведомости" считают нужным знакомить своих читателей с "Путем", это выходки Козловского, бравады новоявленного "Философа"[260] (в том же номере, — ведь не может же быть это Яковенко?!) и это открытое письмо. Но так или иначе, но я испытал, читая его, наибольшую боль за "Путь", чем от всех до сих пор случавшихся злоключений, и могу объяснить эту, вообще говоря, непростительную ошибку Эрна только его болезнью, в которой он составлял свою библиографию, но при этом остается непонятным, как это произошло. За библиографию я вообще не был спокоен, п<отому> ч<то> мне уже указывали на ошибки в ней, но менее одиозного характера. Как мне ни жаль волновать Вл<адимира> Фр<анцевича>, я не счел возможным скрыть от него этого письма (ведь он может узнать о нем и помимо) и немедленно послал ему вырезку и спрашиваю, можно ли как-нибудь здесь ответить или нет, прося сообщить мне о своих предположениях и не предпринимать самостоятельных шагов. Боюсь,что ответить здесь нечего и останется лишь расписаться в получении. В первый раз я порадовался, что не осуществилось наше торжественное пронунциаменто к этому сборнику, и я тоже стал думать, что лучше нам держаться поскромней и по одежке протягивать ножки. Главное наше несчастие, конечно столько же личное, сколько историческое, что у нас так мало реальных рабочих сил и, при необходимости расширять издательство, дефекты торопливости и небрежности будут неизбежны, как это показал уже опыт. Надо учиться у этого опыта. Но из этого, конечно, не следует, чтобы можно было раскисать и ослаблять энергию. Будем делать то, что мы можем, и больше с нас не спросится.
Я живу здесь спокойно. Занимаюсь понемногу, хотя работа идет медленнее, чем я бы этого желал. Виделся уже с о. С. Щукиным, который отказался написать о Толстом — мало это его занимает, вообще же, конечно, что-нибудь напишет[261]. О сборнике его статей я с ним пока не говорил.
Заботит меня толстовский сборник, — мало будет в нем статей и, конечно, запоздает с выходом. Ввиду такого положения я начинаю задумываться, не пригласить ли нам в этот сборник еще В.В.Розанова? Конечно, по многим мотивам это нежелательно, но он даст интересную статью, возможно для нас и подходящую. Конечно, с обращением к нему можно не торопиться, пока не выяснится, что мы уже имеем. Каково Ваше мнение на этот счет?
Крепко жму Вашу руку. Всего доброго.
Ваш С.Булгаков
318. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[262] <29.06.1911. Бегичево — Михайловское>
<…> О себе ничего особенно нового сказать не могу. Закончил целую большую главу об "Оправдании добра". Пишу о дольнейших частях той же книги. Уже три четверти ее кончил. Потом перейду этим же летом к последнему периоду Соловьева. Вероятно, вчерне кончу к Рождеству. В свободные минуты читаю Бердяева "Философию свободы". Необыкновенно искреннее произведение, местами с блестками таланта (много талантливее Булгакова), но таланта совершенно загубленного и задушенного дилетантством. От этого попадаются главы, например, 1-я, даже смешные, словно написанные Козьмой Прутковым. В первую минуту я было начал кричать и ужасаться, что "Пути" приходится издавать такие книги, хотел было и тебе об этом написать, но к счастью, удержался, потому что прочел следующую главу, в которой много хорошего. Вообще в книге много раздражающего, что нужно перетерпеть. Но терпеть я буду, конечно, ради "Пути", т.е. ради тебя. Ты будешь нашей примирительницей и должна нам мешать бросаться друг на друга <…>
319. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[263]<17.07.1911. Кореиз — Рим>
17 июля 1911 г.
Дорогой Владимир Францевич!
Я рад, что инцидент с Библиографией не произвел на Вас чрезмерного впечатления, потому что я с волнением за Вас ожидал Вашего письма. Конечно "Русские ведомости" делают и будут делать нам гадости, но все-таки гораздо приятнее, когда им приходится инсинуировать впустую, нежели удастся подсидеть, хотя и на пустяковой, но пикантной ошибке, в невыгодном свете выставляющей метод работы. Вы по этому поводу переходите из дефенсивы в офенсиву[264]. Мне это не свойственно индивидуально, а с точки зрения интересов издательства я подал бы свой голос против помещения такого письма, потому что оно не улучшает, а ухудшает положение и, конечно, если бы появилось в печати (чего тоже, конечно, ни в коем случае нельзя ожидать, неужели Вы не знаете нашей прессы?), то было бы использовано против нас. По моему самочувствию на это надо было бы ответить лишь так: тщательно, в микроскоп, пересмотреть всю библиографию и проверив все сомнительные случаи, если таковые еще имеются (а о возможности их я узнал именно из рассказа в Вашем же ответе), надо напечатать на цветной бумажке для вкладки в сборник в числе еррата[265]: просят исправить досадную погрешность и пр. Я лично буду отстаивать в издательстве этот выход. Маргарита Кирилловна писала мне о Вашем письме, она смотрит на него приблизительно одинаково со мной. Впрочем, как бы мы ни смотрели, Ваше письмо все равно, повторяю, или света не увидело бы, или увидело бы его под таким редакционным соусом, что нам бы от этого не поздоровилось.
Вы спрашиваете меня о статье Вашей. Основную ее идею я разделяю вполне, — по-своему то же говорю в своей работе, — но внешность и план этой статьи отразили Ваше болезненное состояние: она растянута, вяла; с большим подъемом, хотя и с чрезмереной парадоксией написано послесловие Ваше. К сожалению, и о том и о другом говорю по старым впечатлениям еще от чтения корректур и по выходе и потому не могу детализировать. Очень меня беспокоит Толстовский сборник, что он не выйдет осенью, это для меня сейчас очевидно. Но беда в том, что авторы один за другим отказываются или оттягивают статьи: отказался Ельчанинов, отец Щукин, Зеньковский, наполовину — Волжский, опоздают Бердяев и Булгаков, подумайте! Я возбуждал с горя вопрос о Розанове, но Маргарита Кирилловна решительно против, а я не настаиваю, потому что и сам сомневаюсь. Необходимо пригласить Аскольдова, Волжский писал, что он может написать. Запросил мнение Маргариты Кирилловны. Я думаю, что Вы будете за, особенно ввиду малочисленности статей, да он, вероятно, напишет вяло, но содержательно. Рад, что Вы вошли ин медиас рес[266]. И еще более рад, что настроены так мужественно (и, надеюсь, без задора). Я уже не могу подобно Вам окрыляться теоретической работой (вчера мне исполнилось 40 лет), но работаю кой-как и несколько продвинулся. Однако за лето не кончу, и опять перерыв до будущего года! Челпанов обратился ко мне с повторением