– Александр Сергеич, послушайте, если это не сделать сейчас, то через день мы просто сваримся, все вместе. Я не готов к тому, чтобы просто так превратиться в бульон.
– Хорошо, убедил, – согласился Александр, – но костюм надо делать изолированным от воды.
– Надо покумекать.
Народ идею воспринял неоднозначно. Лукерья расстроилась до слез. Не противилась, не отговаривала Харитона, но сдержать эмоции у нее не получалось.
– Да что ты, Ларис, – Харитон называл ее настоящим именем только в особо интимные моменты. – Я же не дурак, не сварюсь. Если и случится что, я быстренько, на цыпочках, – он изобразил руками, как будет поднимать ноги.
Лукерья рассмеялась сквозь слезы.
– Дурак, – с любовью в голосе произнесла она и прижалась к Харитону.
– Знаю, потому и полюбил тебя.
Лукерья отстранилась и нахмурила брови.
– Как это понимать?
– Как хочешь, так и понимай, – кузнец погладил ее волосы и поцеловал.
– Знаете, а если бы у нас был велосипед, то никаких проблем бы не было, – вставил неожиданную реплику Гурьян.
– Мы почему раньше такие злые были? Потому что у нас велосипеда не было, – Гордей хлопнул товарища по плечу. – Ты сдурел, тут глина скользкая, ты бы навернулся с велика сразу, прямо в кипяток.
– Мужики, хватит изгаляться. Слышите, как хлещет?
Народ затих после реплики Александра и прислушался к звукам, идущим из-под пола. Вода хоть и не хлестала, но лилась шумно. Сквозь щели в половицах поднимался прохладный пар, возникающий из-за растворения льда. Действовать надо было срочно.
– У нас есть пищевая пленка? – Спросил Харитон. – Вы ведь любили заворачивать в нее что надо и не надо. Сейчас бы она была нам очень кстати.
– Есть, – Фекла подпрыгнула и зашарила руками по полкам с продуктами, – вот, – она поднесла к свету рулон пищевой пленки, которую использовали для хранения продуктов. – Не канонично, но куда деваться, без нее было бы гораздо сложнее.
– Умница! – Харитон потрепал Феклу за щеки.
– Но-но! – Гурьян шутя вступился за подругу. – Без моего разрешения можешь трепать только Лукерью.
– А что ты собираешься делать с ней, – Лукерья не поняла замысла Харитона насчет пленки.
– Плащ-дождевик.
– Обертывание, – наконец-то догадалась она.
– Точно. Обернусь с головы до ног и пойду за инструментом.
– Это хорошая идея, – Александру она пришлась по душе. – А пленка температуру выдержит?
Для того, чтобы не было неожиданностей, пленку протестировали в уличной воде. Никаких заметных изменений с ней не произошло. Мужикам пришлось снова раздеться, чтобы отдать одежду на костюм «теплонавту». На лицо надели мешок, оставив открытыми глаза и дырку для дыхания, и замотали его, как мумию. На ноги надели лапти, в руки дали крышку с ручкой, от бочки. Харитон выглядел, как помесь Ихтиандра и средневекового рыцаря. Александр был уверен, что в таком «наряде» человеку за минуту ничего не сделается.
Харитону помогли подняться по лестнице. Он замер перед дверью, борясь с волнением, пошептал одними губами какую-то молитву.
– Готов, – объявил он и сам открыл себе дверь.
– Осторожнее! Смотри под ноги, – напутствовал его Александр.
Фигура кузнеца мгновенно растворилась в дожде и паре.
– Черт! – Александр ударил ладонью по лбу. – Надо было дать ему какую-нибудь нить, чтобы он не потерялся.
– А как он потеряется? Он тут с закрытыми глазами ориентируется, – Гордей не разделил опасений начальника.
Стоять у дверей было невыносимо. В нее залетали горячие капли дождя. Александр прикрыл дверь.
Харитон вышел из погреба и сразу повернул налево, к терему. Пока еще ничего опасного он не чувствовал. Слои ткани и пленка защищали кожу от кипятка. Лицо от косых струй дождя он прикрывал крышкой. Черная стена терема возникла перед ним неожиданно. Он еще раз повернул налево и пошел в сторону пожарного щита.
Ноги разъезжались на скользкой глине, отчего он пару раз сильно поскользнулся и чуть не свалился в воду. Во второй раз он даже умудрился ударить себя по голове ребром крышки. Кажется, он промахнулся мимо щита. Харитон развернулся, как ему показалось в сторону терема, и пошел. Через десять шагов терем не появился. Вместо него попалась конская привязь, которая была совсем в другой стороне. Сердце волнительно зачастило.
Харитон подавил волнение и встал спиной к привязи. Теперь ему надо было пройти двадцать шагов вперед, чтобы попасть к щиту. Он выдохнул и пошел. Что было проще, сделать двадцать шагов, взять инструмент и вернуться. Но не тут-то было. В том месте, где была дорога, сразу сошлись три потока. Кузнец поскользнулся на глине и упал навзничь. Горячие брызги попали ему в лицо, а вода потянула по течению. Харитон выбросил крышку, потому что она мешала ему подняться. Ему удалось встать и выбраться из потока, который становился все сильнее с каждым метром.
Он понял, что полностью потерял ориентир. Стопы уже начинало прижигать, веки и ноздри горели, а внутренний голос малодушно твердил о том, что надо бы вернуться назад. Харитону было не занимать упорства и упрямства. Собрав волю в кулак, он направился против потока, благоразумно решив, что выйдет на вершину холма, на котором и стоит терем.
Через десяток другой шагов он споткнулся о штыри, торчавшие прямо из земли. Вначале он не мог вспомнить, откуда они здесь взялись, пока не догадался, что это нижняя часть крепления пожарного щита. Самого щита не было на месте.
Харитон громко выругался. Если щит унесло потоком, то найти его будет очень трудно, и еще не факт, что инструмент остался на нем. Скорее всего, его сорвало и теперь он лежал где-то под водой и шансов наткнуться на него почти не было. Харитон понял, что эта часть хорошего плана у него провалилась. Он решил возвращаться в погреб, чтобы общими усилиями придумать новый план.
По штырям Харитон сориентировался, куда ему идти. До погреба он дошел без приключений, прикрывая лицо от ливня защищенной рукой. Хотел уже зайти, но передумал. Ему стало как-то стыдно, за то, что он не смог оправдать надежд. Харитон развернулся и пошел назад. Дошел до потока, идущего от терема, и направился вдоль него.
Поток усиливался на глазах. Вот уже он поднялся до половины голени. Пальцы на ногах горели. Горячая вода стала затекать куда-то за шею.
– Десять шагов, – поставил себе план кузнец. – Один, два, три…
Он решил, что если через десять шагов не найдет щит или инструмент, то точно вернется. Он уже чувствовал, что его защита находится на пределе возможностей. Показалась изба первой линии, такая же черная, как терем. Вода набегала на ее стены, огибая мощным потоком. Харитон не успел вовремя сориентироваться, и его снова сбило с ног сильным потоком. На этот раз он упал так, что не смог подняться сразу. Его протащило несколько метров, кружа в воде и забрызгивая открытые участки тела. Харитон зажмурился, чтобы не сжечь глаза.
Он ударился ребрами об острый угол. Ему пришлось открыть глаза. Харитон испугался, что препятствие разорвет хлипкую защиту костюма и запустит под нее кипяток. Он не поверил свои глазам, когда понял, что ударился о пожарный щит, который в свою очередь прибило водой в стену дома. Щит лежал вверх тормашками. Кузнец поднялся сам и перевернул щит. На нем остался только топор и смятое ведро. Этого было достаточно, чтобы разбить стену.
Харитон схватил их и что есть сил, покарабкался вверх. Теперь ему стало страшно, что он может погибнуть, будучи в двух шагах от выполнения цели. Он взял правее, чтобы его снова не смыло в воду. Дошел до терема, повернул налево и, борясь с желанием перейти на бег, направился в сторону погреба. Вскоре, сквозь шум дождя и гром он услышал, как кричат его имя.
Харитон возник из сумрака неожиданно. Выглядел он неважно. Пленка местами отстала и повисла, щита не было, но в руках у него был топор и смятое ведро. Кузнец ступил на лестницу, бросил инструмент на нее и побежал вниз. Залетел в погреб и крикнул.
– Снимайте скорее! Не могу больше терпеть!
Глава 11
Глава 11
Денис ушел на крышу, чтобы побыть наедине с собой. В голове зациклилась одна пугающая мысль – он убийца. Никогда в жизни он не рассматривал такого сценария, в котором убивает человека, даже в уме не держал. «Убийца, убийца, убийца….» – единственное слово, тяжелое, горькое, подавляющее гулким набатом раздавалось в голове.
Он убил мужа, отца. Лицо супруги Шурика застыло в его глазах. Женщина ждала возвращения мужа, а когда вернулся Тагир с мужчинами из их группы, без мужа, у нее подкосились ноги из-за дурных предчувствий. Она сразу превратилась в сумасшедшую, ползающую на четвереньках в воде. Тем горче было видеть, как осиротевший сын, сам нуждающийся в успокоении, пытался успокоить мать.
Денис еще какое-то время находился под воздействием эмоций от того, что избавил людей от угрозы и не осознавал того, что он убил человека, пока не увидел, какой эффект произвел его поступок на женщину и ребенка. Ополоумевшая кричащая женщина, бессмысленно загребающая руками грязную воду, расставила все мысли по местам. Он – убийца. И в тот же миг ему на плечи упала тяжелая свинцовая ноша греха.
Страх, что она останется навсегда на этом месте, пересиливал страх перед правосудием. Хотелось верить, что существует фантастический шанс вернуть все назад и не сделать тот роковой выстрел. Сознание попыталось найти крайнего, на которого можно было свалить запустившуюся цепочку роковых обстоятельств. Алена была виновна в том, что настояла переделать винтовку под более мощный выстрел. Может быть, он тогда вообще бы ее не взял, зная, что от нее толку не будет. Федор с Артемом были виноваты в том, что сразу затеяли разборки, настроив против себя Шурика. Природа устроила этот катаклизм, из-за которого вообще сложилась вся эта ситуация, разделившая людей. А он только оказался крайним, которому осталось сделать самую малость, нажать курок.
Он не собирался предъявлять вслух свои обвинения товарищам и Алене. Немного отойдя в одиночестве от первых эмоций, он решил, что делить ответственность ни с кем не станет, иначе это может привести к ухудшению ситуации между ним и остальными. Шурик сам действовал так, будто собирался убивать, и откуда ему было знать, что это блеф? Жалко его жену и сына. Ему почему-то вспомнились книги о славянском фэнтези, в которых упоминались времена «русской правды». По ее законам он был обязан жениться на жене убитого мужчины. Если бы современное правосудие рассматривало такой вариант наказания, он непременно бы согласился на него. Денис на сто процентов был антиподом людей, уважающих тюремную романтику.