– Реально, имя Забава тебе идет, – посмеявшись, произнес Гордей.
– Забава? Мне кажется, это имя для меня подходит, как насмешка. Это как дистрофика назвать Арнольдом.
– Перестань. Нормальная ты. Хочешь, оставайся Ольгой, будешь, как княгиня Ольга.
– Эта которая за мужа отомстила, людей вместе с кораблем в землю закопала?
– Та самая. История, правда, хранит о ней не самые лучшие воспоминания, но женщина она была достойная.
– А когда ты собираешься назад?
– Ну, теперь-то завтра с утра. С тобой или без тебя. Но я вернусь, вернее, мы вернемся, чтобы почистить припасы, которые я разведал и забрать тебя, силой, – Гордей вложил в последнее слово всю иронию, на которую был способен.
– Как говорят в вашей сказке, утро вечера мудренее. Утром я дам ответ, остаюсь или иду с тобой.
Где-то наверху неистовствовала гроза. Через тяжелую железную дверь передавались раскаты грома. В подвале, с горящей свечой было по-домашнему уютно. Ольга накормила Гордея еще одним ужином, после которого его начало клонить в сон. Он сопротивлялся, чувствуя неловкость за свою слабость. Девушка постелила ему на пол одеяло и сделала подобие подушки из старого пальто.
– Сто лет не спал на постели, – Гордей вытянулся на приготовленной постели и сразу уснул, растянув губы в блаженной улыбке.
Ольга долго не могла уснуть, тяжело переживая необратимость надвигающихся перемен. Ей хотелось остаться здесь, но она понимала, что после того, как доест последние припасы, начнется обратный отсчет дней жизни. Этот мужчина, прицепившийся к ней, как клещ, вначале показался ей навязчивым и опасным, но теперь, когда он безмятежно спал в ее убежище, она почувствовала исходящую от него уверенность. Останавливал ее только страх за свою внешность. Ожоги породили в ней комплекс, будто она превратилась из красавицы в дурнушку, над которой все будут насмехаться. Обессилев от невозможности выбрать единственное решение, она уснула, решив, что решение придет утром, на свежую голову.
Гордей проснулся раньше. Начал шарить в полной темноте свечку и нечаянно схватился за ногу Ольги. Девушка вскрикнула.
– Извини, извини, я свечку искал. В туалет хочу, капец как, не знаю в какой стороне дверь.
– Держи, – Ольга сама нащупала рукой Гордея.
В руке у нее находилась свечка и коробок спичек. Гордей разжег свечу. Слабое желтое пламя осветило подвал. Он нашел дверь, с трудом, чуть не потревожив содержимое внутренних органов, выбрался в узкую щель.
– Надо кувалдочкой подстучать, – решил он, оглядывая места, в которые упиралась дверь.
Прошедший накануне дождь еще не успел впитаться. Рядом с развалинами дома Ольги стояла большая лужа. Гордей решил, что он не сильно подпортит экологию если облегчится прямо в нее.
Рассвет только начинался. Он больше не был похож на прежний, яркой нитью проступающий на горизонте, с четким кругом солнца. Теперь рассветы были похожи на светлеющее размытое пятно, на полтона светлее, чем остальной небосвод. Насыщенный влагой воздух, тяжелый и густой, впитывал в себя солнечный свет, оставляя поверхности не больше десятой части от того, что давал раньше.
С обратной от рассвета стороны мерцало красное зарево. На фоне проступающих из тьмы руин домов, похожих на могильные холмы, становилось не по себе. Гордей скорее закончил утренний моцион и с большим физическим и моральным облегчением вернулся в подвал.
– Не знаю, как тебе, но мне у вас страшновато. В Зарянке никто не погиб, там все по-прежнему. Нет этого ощущения, что ты на кладбище, что ты зашел на территорию, принадлежащую теперь покойникам.
– Гордей, это все твое воображение.
– Не исключено. У меня с воображением проблем нет, это же неотъемлемая часть живого человека.
– Ха, так вот почему у меня его совсем нет. Я же давно умерла, – Ольга рассмеялась, – страшно?
– Немного, если представить, что это так и есть на самом деле. Коллективные страдания жителей вашего поселка, материализовавшиеся в образе единственной девушки.
– Ну, ты загнул. У меня самой мурашки по спине забегали. А, я поняла, эти запугивания часть плана, чтобы я сделала выбор в пользу переселения в вашу этнографическую деревню?
– Эти? Нет, эти только для того, чтобы я не остался. А ты, что, так и не надумала?
– А у меня есть выбор? Вы же все равно придете ко мне, как доедите свою квашеную капусту?
– Придем, и не только из-за того, что закончилась еда, но и из-за безграничного человеколюбия.
– У вас там прямо общество святых, монастырь какой-то.
– Не монастырь, мы себя ни в чем не ограничиваем, в рамки аскетизма не загоняем, просто такие подобрались. Простой образ жизни как-то сам нас сделал такими, человеколюбивыми, хотя я и произнес изначально это слово с иронией.
– Ладно, пойду с тобой, но только при одном условии, если мне что-то не понравится, я вернусь назад. Посему, с собой я возьму только приданное, коробку чего-нибудь…
– В масле, – обрадованно добавил Гордей.
– Будь по-твоему.
Сборы были недолгими. Гордей оставил стеклянные банки в подвале Ольги, забив свою котомку до отказа более практичными консервами. Девушка собрала кое-какие наряды, которые закрывали ей шею и руки.
– У нас есть нормальная одежда, – предупредил ее Гордей.
– Знаешь, не учи девушку, что ей надо. Я не привыкла в лаптях ходить и сарафане.
– Напрасно. Последний писк моды. Ну, хочешь, мы тебе на лапти три полоски нарисуем?
– Я все равно возьму.
Ольга забила большую хозяйственную сумку нарядами.
– Я готова, – сообщила она немного печально. – Веди меня.
Гордей посмотрел на ее ноги и вздохнул.
– А ты знаешь, что если глубоко провалиться в грязь, то можно сжечь ноги?
– Знаю. А то я только дома сидела.
– И что, ты ходила босиком?
– Нет, я ходила в кроссовках, но они быстро пришли в негодность.
– Думаю, после вчерашнего дождя лужи теперь переполнены, а дорога размыта. Идти будет нелегко.
– К черту эти предположения, я и так на грани отказаться.
– Я понял, – испугался Гордей. – Если что, я перенесу тебя.
Они вышли на улицу. Рассвело достаточно, чтобы разглядеть направление в сторону железнодорожной станции. Ольга повздыхала возле развалин своего дома.
– Не переживайте, я скоро вернусь, – пообещала она им.
– Ненадолго, – добавил Гордей.
Гордей не стал одевать «лыжи» из солидарности и из-за того, что улицы не были размокшими и непролазными, как проселок между станцией и Зарянкой. Они миновали центр поселка, парк с памятником героям войны, вокзал, перебрались через насыпь. Гордею пришлось по грудь миновать лужи вдоль нее, перенести продукты и вещи на другую сторону, а потом перенести Ольгу.
Девушке было неловко. Она краснела и смущалась, больше всего из-за того, что Гордей видел ее недостатки вблизи. Но он специально не смотрел на них, сконцентрировавшись на том, куда ставить ногу. Дно могло изобиловать разными предметами, способными поранить. Хотя Фекла и выдвинула версию о том, что большая часть микробов стерилизовалась жаром и кипятком, все равно страшно было подцепить в грязной воде какую-нибудь гадость.
– И много еще впереди будет таких препятствий? – поинтересовалась Ольга, с облегчением встав на ноги.
– Я бы не стал испытывать судьбу, форсируя их в другом месте. Не дай бог на дне будет грязевой вулкан. Их сейчас столько появилось. Хорошо, хоть пованивают тухлыми яйцами. По ветру можно издалека учуять.
– Надо же, как любопытно. В наших-то краях какие-то грязевые вулканы.
Дорога и в самом деле заполнилась дождевой водой до краев. Зато ее полосу теперь было хорошо видно. Идти босиком по обочине не получилось. Грязь расступалась под ногами. Гордей надел «лыжи», взял Ольгу под локоть, чтобы она смогла идти по центральной бровке дороги. Одну палку он оставил себе, вторую отдал девушке.
Их поход больше напоминал цирковое представление. То Ольга соскальзывала с дороги, то Гордей спотыкался. Пройдя не так много, они оба выбились из сил.
– Я сочувствую тебе, – произнесла девушка, – если бы я знала, каких усилий тебе стоило добраться к нам, я вела бы себя покладистее.
– И это ты еще не видела, какого дракона я завалил, – Гордей решил развить свой успех. – У него только глаз с мою голову был.
– Зря, надо было приручить его, сейчас бы за пять минут долетели.
– Ух, ты! Я и не подумал. Надеюсь, это был не последний дракон, – Гордей указал в сторону аномального туманного пятна, который Ольга разглядела только после этого. – Следующий вот, в том тумане скрывается. Вонючий, аж слезы из глаз.
– А что там?
– Не знаю, но близко подходить не стоит, кожу щиплет и глаза ест. Хрень какая-то из недр вырывается.
– Очень научное объяснение. Боже, как интересно теперь глянуть на это. Мы же не пройдем мимо?
– Вообще-то я собирался обойти это место стороной. В прошлый раз мне не понравилось стоять с ним рядом.
– Ну, пожалуйста, давай глянем одним глазком.
– Звучит не очень оптимистично. А тебе с твоими ранами точно не стоит соваться близко к этой штуке. Сдается мне, там кислота какая-то вырывается.
Ольга вздохнула.
– Я даже позабыла про них, – она глянула на кисти рук, – первый раз забыла напрочь.
– Это потому что отвлеклась. Наедине с собой ничего умного в голову не приходит, по себе знаю.
– Да, наверное. Ну, хватит сидеть, пора идти. Мы хотя бы половину прошли?
– Ты что, какую половину. Вон, обернись, вокзал видно. Одну десятую.
– Что? – в глазах девушки отразился неподдельный ужас.
– То. Легкой прогулки не будет. Но хочу сказать, трудности сближают людей. Вышла из дома Ольгой, а придешь в Зарянку Забавой.
Александр устал смотреть в сторону дороги, уходящей к станции. Он внутренне злился на Гордея, в основном за то, что тот отправился в дорогу накануне сильной грозы. Если она застала его на открытом пространстве, то могла и молнией зацепить, или увлечь куда-нибудь потоком воды, или еще хуже, грязевым потоком.