Капитан Барсов добрался до своей комнаты последним, тяжело опираясь на плечо Хенриксен - адреналиновый «откат» после боя выпил столько сил, что офицер в конце концов принял её помощь, хотя прежде и не помыслил бы о таком. Проведя его до дверей квартиры, снайпер пожелала спокойной ночи и зашла к себе.
В квартире канадок ничего не изменилось после её ухода. Оружейный сейф был распахнут, сброшенная Мишель юбка валялась перед кроватью, около туфелек, а на другой койке лежала одежда Энн - даже переодеваясь по тревоге, лейтенант сложила всё аккуратно, стараясь не помять.
Сглотнув, девушка закрыла дверь, включила свет и принялась стягивать с себя сперва комбинезон, потом пропитавшуюся потом рубашку, с которой ободралась половина пуговиц, и порвавшиеся на коленях чулки. Запихав всё это под кровать, она достала запасной комплект повседневной формы - хотя по вечерам обычно надевала «домашнее».
Переодевалась и наводила порядок в комнате Хенриксен будто на автомате - это были привычные, повседневные действия, позволявшие ни о чём не думать. Закончив, она некоторое время рассматривала койку Энн, потом села на неё и погладила ладонью оставленную одежду. Вдруг сдвинувшись к изголовью, сунула руку за прикроватную тумбочку, пошарила там... и вытащила на свет божий полупустую пачку сигарет. Зная, как подруга ненавидит табак, Энн всегда прятала сигареты, а Мишель всегда знала - куда, и при нужде находила «заначку» с первой попытки. Вот и сейчас...
Смяв пачку в кулаке, капитан подпёрла им лоб и судорожно всхлипнула, уставясь на свои колени. Плечи девушки подрагивали, но слёз не было.
* * *
До самого вечера Маркус видел Хенриксен лишь мельком, и каждый раз ему казалось, что на плечах снайпера лежит тысячетонный груз. Ближе к ужину, когда изнурённые сотрудники «X-UNIT» стали расходиться по своим комнатам, инженер не выдержал и направился в офицерский блок. Ощутив болезненный укол в сердце при виде уютного синего коврика перед знакомой дверью, пару раз стукнул в створку:
- Мишель, это я, можно?
- Конечно. - Вопреки ожиданиям, девушка открыла сразу. И по её лицу было видно, что она не плакала - это почему-то встревожило Штреллера ещё больше. - Входи.
Мишель жестом предложила немцу сесть на её койку, а сама опустилась на кровать Энн. Маркус заметил, что по застеленному одеялу осиротевшей постели разложены всякие бытовые мелочи - пара расчёсок, резинки для волос, авторучки...
- Я решила разобрать её вещи, пока мы здесь. - Пояснила Хенриксен, не глядя на сидящего напротив мужчину. - Большую часть отправлю родителям, письмо сестре Юры Летова... Наверное, допишу сама. Она не успела... Но вот что делать с этим - я не знаю.
Она протянула Маркусу фотокарточку с обтрёпанными краями. На снимке были изображены двое - счастливо улыбающаяся девушка и серьёзный темноволосый парень.
- Это Энн? - Не сразу поверил Штреллер. – Вот эта… девушка на фотографии – Энн?
- Да, здесь ей девятнадцать.
- А рядом...
- Её муж.
- Её... кто? - Немец уставился на фотографию, будто увидел на ней живого динозавра.
- Муж. - Вздохнула снайпер.
- Она никогда...
- Бывший. Они поженились сразу после школы, а развелись через год. Но это мало что изменило для них. Всё было... очень странно. Он - художник, ещё со школы увлекался... Хороший, но... очень творческий. Настоящий художник, правда. - Девушка говорила, всё также глядя мимо Маркуса, но тон её оставался пугающе будничным. - Я его всего трижды видела - один раз он навещал Энн в госпитале, два раза мы к нему приезжали сами... Я так и не разобралась в их отношениях. Они разошлись много лет назад, но у него вся мастерская завешена её портретами, а она присылала ему еду, потому что сам он покупать забывал... И теперь не знаю...
Она впервые подняла взгляд на Штреллера:
- Не знаю, что делать. Написать ему? Просто отправить снимок? Оставить себе и забыть? Я не знаю...
Её голос внезапно дрогнул.
- Вот оно как… - Инженер помолчал, разглядывая карточку. - Знаешь, нужно написать. Обязательно. Энн заслуживает того, чтобы её помнили, а не забыли потихоньку, уверенные в том, что она разорвала отношения. И ему это будет важно, узнать о её последних днях. Мне бы было важно.
- Уверен? - Мишель снова опустила взгляд.
- Да. Если тебе слишком тяжело, я могу написать сам. Пусть лучше казённое извещение, чем неизвестность.
- Да нет. - Девушка снова вздохнула и отвела глаза. - Ты прав. Это будет подло - сперва взвалить на себя ответственность, а потом бросить. Тем более что... я ведь единственная, кто виноват в случившемся.
- Не пытайся взвалить на себя всю вину. Ты ведь не из тех слабовольных меланхоликов, которые любят выискивать, что ещё плохого вокруг случилось, верно? - Штреллер попытался ободряюще улыбнуться.
- Не в этом дело. - Мотнула подбородком Хенриксен. - Ты... Знаешь, как мы познакомились? С Энн?
- Да, ты ведь рассказывала.
- Нет, я рассказывала, как мы впервые встретились - когда меня ранили. Познакомились мы позже. - Она заговорила сперва спокойно и медленно, потом всё быстрее, гладя себя по коленям и уставясь на носки своих туфель. - Когда я вышла из госпиталя, операция ещё не закончилась. Я сбежала за два дня до того, как меня должны были выписать, и ещё не была назначена в часть... И отправилась искать свою спасительницу. Ты ведь знаешь, я не могла просто отправить письмо с благодарностью через полевую почту. Мне обязательно нужно было её найти и поблагодарить лично. Ну и...
Мишель умолкла. Немец терпеливо подождал несколько минут, прежде чем она продолжила:
- Я опоздала. Когда я нашла роту Энн, оказалось, что утром её разведгруппа попала в засаду и считается уничтоженной. Её саму записали в пропавшие без вести, потому что тела не нашли - район контролировал противник. Ну я и... я попыталась стащить чью-то винтовку, не сумела и отправилась в город, в зону боёв... Только с пистолетом. Ох, сейчас я умнее... Но всё равно поступила бы также.
- И ты нашла её? - Маркусу показалось, что, начав говорить, канадка чуть ожила, на её губах даже появилась тень улыбки - хотя в глаза ему смотреть она всё равно избегала.
- Я нашла другую разведгруппу из её же роты. И вместе с ними... Да, нашла Энн. Её и вправду захватили живой. Держали в пустом здании, где была база местных... В общем, она была в плену часов десять, но... Наверное, обменивать её на своих пленных они не собирались, а хотели подбросить тело к нашим постам, для деморализации. - Голос снайпера стал сухим, холодным. - С ней успели сделать много... плохого. В том числе того, что бывает с женщинами-военнопленными... И... Глаз она потеряла именно там. Все, кто знал Энн позже, думали, что это боевое ранение, но глаз... - Капитан закашлялась и прикрыла рот ладонью. - ...раскалённой чайной ложкой. Прости, я не такая неженка, просто никогда и никому ещё об этом... И не знаю, зачем я тебе... Прости...
- Ничего, я видел такое. - Маркусу вспомнились несколько операций по освобождению, в которых он участвовал как сапёр, ещё в годы военнйо службы. - Ужасно, что Энн прошла через это. Но почему ты винишь себя, ты же помогла ее спасти?
- Угу. - Девушка потёрла ладонь о ладонь. - Понимаешь... После случившегося я стала навещать её в госпитале, и поняла, что она... В общем, что ни черта мы её не спасли тогда - опоздали. - Мишель хлопнула ладонями по коленям, поджала губы. - Ты понимаешь? Она, кажется, всегда была угрюмой, но тогда... Энн просто уходила - хотя физически шла на поправку. Ну и я... взялась за неё. Сумела немного вытянуть. Вернуть интерес к солнцу, к цветам... Не отходила от неё ни на шаг, навещала каждое утро и каждый вечер, когда не могла оставаться в госпитале весь день. Помогал один врач, лечивший её, старичок-хирург из местных... Потрясающе мудрый человек, и очень добрый. Благодаря ему она к концу лечения начала смотреть на мужчин как на людей... Но этого было мало - её нужно было тормошить, тянуть, оживлять, успокаивать ещё очень долго. И я решила... посвятить себя этому.
- Так и завязалась ваша дружба? - Осторожно вставил Маркус - просто чтобы не молчать. Понятно было, что Хенриксен ещё не выговорилась.
- Но с такими ранами, потеряв глаз, Энн не могла остаться в армии. - Продолжила Мишель, словно и не заметив его реплики. - И передо мной встало на выбор два варианта. Или мне уходить со службы и ехать в её город, устраиваться на работу там, жить рядом или вместе с ней, окружать её заботой... Или как-то оставить её на службе. Держать при себе.
Маркус сглотнул. Он, кажется, понял в чём дело. А Мишель вновь вскинула голову и встретилась с ним взглядами:
- Я дура и эгоистка. Я тогда только начинала карьеру, горела энтузиазмом защищать весь мир от чего угодно, думала о том, что обязательно выполню то ребяческое обещание, данное родителям - стать генералом... И я сделала всё, чтобы Энн не комиссовали. Мне и о себе тогда пришлось позаботиться, моя рана тоже была не из лёгких. - Она коснулась пальцами ключицы. - В общем, у меня всё получилось. Энн должна была вернуться домой, но осталась в армии, как моя вечная напарница.
Минуту они оба сидели в тяжёлой, липкой тишине. Потом капитан произнесла надтреснутым голосом:
- У меня были напарники до неё. Двое из них погибли. Я пережила их смерти, и не то, чтобы с трудом. Но Энн стала мне больше чем напарником, и больше, чем подругой. Высокопарно, наверное, но я будто раны в её душе залатала кусочками своей, стежок за стежком, несколько лет... И она была благодарна. Она мало говорила, но дел было достаточно. Я заботилась о ней, она опекала меня, и мне это даже казалось немного забавным. Я не думала о том, что варианты, вставшие передо мной тогда, не были для неё равнозначны. Первый был несравнимо лучше. И для неё, и для меня. - Мишель вдруг криво усмехнулась. - Маркус, я эгоистка не только потому, что тогда думала о своей карьере. Я эгоистка потому, что мне необходимо, чтобы меня любили.