— Где вепрь?
— Отпустите же меня… — сердито зашипела Анна Австрийская.
Я ее аккуратно поставил на землю, поклонился, но ответить не успел.
Королева гневным голоском сообщила:
— Пока ваша свита бегала от кабана, этот кавалер убил зверя и спас меня, ваше величество!
Король выслушал ее, перевел взгляд на меня, едва заметно кивнул и потопал в полузаваленный шатер смотреть на вепря.
Вот так взял и потопал. За ним повалили остальные. К королеве подлетели дамы и тоже ее увели.
Со мной остался только Артемон дю Марбо.
Он склонился к моему уху и очень тактично шепнул.
— Антуан, у вас… как бы это сказать… немного не в порядке с нарядом, в частности…
Я машинально лапнул себя за задницу и обнаружил, что штаны порваны, мало того, весь зад в крови.
Саншо хрюкнул, даваясь смехом.
— А надо мной смеялись, ваша милость…
— Иди в задницу, скотина, — зло ругнулся я. — Черт…
— Антуан! — к нам рысью подбежал Гастон Орлеанский. — Вот это была потеха! Что с вами?
И тоже счастливо заржал.
Пришлось переться в одну из уцелевших палаток и ждать, пока Саншо зашьет дыру на штанах. Сама жопа почти не пострадала, обошлось неглубокой ссадиной. Правда, хоть убей, я так и не понял, когда ее получил. К кабану вроде тылом не поворачивался.
А потом пришел какой-то чин из королевской свиты и чопорно сообщил, что мне предписано королем вернуться домой и смиренно ожидать своей участи.
Покидать Париж запретили.
Уже по пути домой, я кратко пересказал Саншо случившееся.
— Матерь божья! — баск быстро перекрестился. — Что, правда, прямо под юбки?
— Угу… — я страдальчески вздохнул, поудобней умащивая раненое седалище в седле. — Если королева расскажет… в общем, беги, мой друг, беги. Иначе и тебя четвертуют…
— Никогда, ваша милость! — баск помотал башкой. — С вами до конца! Господь не выдаст, может и обойдется… — он немного помедлил и шепотом поинтересовался.
— И как она?
— Кто? — я недоуменно на него уставился.
— Ну… — баск расплылся в улыбке. — Ну… эта… королевская… ну… вы поняли…
Я немного подумал и честно признался:
— Ничего особенного. Видал и лучше.
— Эх! — баск мечтательно прищурился. — Хоть бы одним глазочком глянуть и можно на плаху. К слову, ваша милость… — он сделал загадочную паузу.
— Говори уже.
— Я видел, как с теми мальцами… словом, перед тем как эти щенки открыли клетку, я видел, как с ними разговаривал один дворянин и показывал на кабана. Он мне сразу не понравился.
— Как выглядел? — я сразу насторожился. — Мальцов тоже опиши, я не запомнил их…
Когда баск все подробно рассказал, я понял, что вепря отпустили далеко не спроста.
Вот только кто это сделал и зачем, пока оставалось неизвестным…
Глава 20
Париж встретил нас приветливо, как родных: вонью и грязью. Я уже начал привыкать к этому новому старому городу, который так любил в прошлой жизни. Парижане XVII столетия сильно отличались от своих согорожан, живущих на четыреста лет позже.
Крестьяне одевались в дешевую одежду, преимущественно темных цветов: сорочка, куртка, штаны, чулки, да грубые башмаки. Горожане и буржуа одевались примерно так же, не забывая брать с собой накидку с капюшоном. Женщины носили юбки и корсажи, реже платья.
В своем гардеробе обычные люди имели столь мало вещей, что по костюму легко можно было определить провинцию, из которой явился тот или иной человек. В чем приехал пару лет назад — в том и ходит до сих пор.
Я ехал по улицам и привычно морщился. Кажется, я никогда не привыкну к этому отвратительному гнилостному духу, пропитавшему город.
Все встречные дети выглядели, как капустные кочаны, в многослойных старых одеждах, которые они донашивали за старшими, мальчиков до пяти лет вообще одевали в платьица, как девочек, и только становясь старше, их начинали одевать как взрослых.
Разумеется, ни одного негра я тут не видел. Белые лица, в основном без особых признаков интеллекта. Обычные буржуа и крестьяне: хитрые, в меру своего разумения, жадные до крайности — простые людишки, коих достаточно в любом времени, в любой эпохе.
Въехали мы в город через западные ворота, помимо меня и барона, с нами следовали еще двое — та самая охрана, которая, в случае неприятностей, должна была меня прикончить. По крайней мере, так поступил бы я сам в своем времени в подобной ситуации, и, сомневаюсь, что за четыреста лет что-то принципиально могло поменяться.
Пока добирались до города, с бароном мы не разговаривали. Все вопросы обсудили еще с вечера. Де Пьемон сказал мне, каким вымышленным именем назваться, если вдруг попаду в лапы гвардейцев. Впрочем, шансы нарваться на столь дотошный патруль были малы. Меня в лицо знали единицы, и никто не стал бы интересоваться одним из спутников де Пьемона. Барон же — личность куда более известная, но вряд ли его искали слуги кардинала, ведь и он, и его люди при нападении на суд были в масках. С другой стороны, недооценивать противника было бы ошибкой, поэтому оставалась вероятность, что кардиналу уже известно, кто именно похитил меня из зала суда. В таком случае, путешествовать с бароном представляет большую опасность, чем ехать одному. Но выбора у меня не было.
С герцогиней прошлой ночью я не виделся, она не удостоила меня своим визитом. Или решила, что я уже под властью ее чар и не опасен, или же ее любопытство было полностью удовлетворено, и более интереса я для нее не представлял. У дам этого века нравы были весьма фривольные.
— Куда прешь, болван! — один из спутников барона, не слезая с лошади, двинул кулаком в ухо зазевавшемуся крестьянину. Тот отлетел назад и ошарашено уселся задницей в кучу навоза, чем вызвал гомерический хохот зевак.
Я совершенно не знал город, но у барона в замке нашлась весьма неплохая карта Парижа, и вчера я подробно изучил ее, стараясь запомнить хотя бы самые нужные мне места и прилегающие к ним улицы.
Разумеется, на карте не были обозначены многочисленные торговые дома, лавчонки и прочие «бизнес-центры», но барон оказался весьма толковым гидом, и рассказал обо всем, что мне было нужно запомнить.
Мы свернули на очередную узкую улочку и заехали на задний двор постоялого дома.
Мальчик-слуга, с испачканным золой лицом, принял лошадей и ловко поймал мелкую монету, брошенную одним из людей барона. Мы прошли в столовый зал и заняли дальний стол, бросив плащи, перчатки и шляпы тут же рядом на грубую лавку.
— Лучшего вина и пообедать! — приказал де Пьемон хозяину, и тот бросился выполнять распоряжение.
Уже через несколько минут расторопные слуги заставили стол тарелками, блюдами, плошками, кружками и прочим необходимым.
Я отломил ножку у истекающего соком жареного цыпленка, взяв во второй руку глиняную кружку с вином.
— За наше дело! — поднял свою кружку барон.
Мы выпили и отдали должное местной кухне. Когда, спустя полчаса, первый голод был утолен, де Пьемон спросил меня, пряча за невозмутимым тоном явное нетерпение:
— Вы не говорили, любезный де Брас, где именно находятся бумаги, а я не спрашивал раньше времени. Теперь же время пришло. Поведайте, куда мы должны направиться?
Смысла скрывать информацию дальше не было, все равно, одного меня не отпустят, а вырываться силой я пока не планировал. Поэтому я спокойно ответил:
— Торговый дом «Бертон и сыновья». Вы знаете, где это?
Барон пожал плечами, но один из его спутников кивнул:
— Я знаю, это неподалеку.
— Прошу вас сопроводить меня туда, а после обождать снаружи. Я понимаю, господа, что это крайне невежливо с моей стороны, но слово, данное моему человеку, вынуждает меня держать его личность в тайне. Поверьте, я не сбегу, моя честь дворянина тому порукой!
— Я вам верю, господин шевалье, но рисковать не могу, — де Пьемон говорил взвешенно, глядя мне в лицо. Я видел, что он не хочет меня оскорбить, и что он, несмотря на все свое нетерпение, подбирает слова, поэтому слушал его со всем вниманием. — Если бы на кону стояли лишь мои интересы, то я отпустил бы вас на все четыре стороны под честное слово, но тут замешены интересы моего сюзерена, а его я подвести не имею права. Так что, извините, но мы пойдем за бумагами вместе.
Я сделал вид, что колеблюсь, дабы барон оценил впоследствии мои уступки. Хотя, как говорится, оказанная услуга ничего не стоит. И как только он получит свои бумаги, тут же забудет обо мне.
— Хорошо, я согласен.
— Вот и отлично, заканчиваем с едой, и в дорогу.
До места мы добрались за четверть часа.
Здание «Торговой компании Бертон и сыновья» оказалось точно, как в моем сне: масштабное строение из кирпича в несколько этажей, с тяжелыми ставнями на зарешеченных окнах.
Проблему с лошадьми решили просто — оставили их под присмотром на очередном постоялом дворе в непосредственной близости от торгового дома. Пешком пришлось идти недолго, и все же я успел изрядно перепачкать сапоги в нечистотах, равномерно покрывавшими каждую улицу Парижа, поэтому ругался вполголоса.
Не удивительно, что парижане старались по возможности не ходить пешком. Но далеко не каждый мог себе позволить лошадь или экипаж, да даже портшез, который несли бы слуги. Из памяти де Браса я выудил историю, как у некого молодого дворянина, домогавшегося до одной юной особы, слуга соперника похитил сапоги, и юноша, дабы успеть в назначенное время, пришел в чулках, изрядно при этом перепачкавшись в грязи и нечистотах. Свидание не состоялось, сердце красавицы оказалось переменчиво, а обоняние — нетерпимо к зловониям, которые ее кавалер источал. Более того, с того момента он стал посмешищем всего двора и вынужден был покинуть Париж.
Я постучался в тяжелые, массивные двери «Торговой компании». Долгое время никто не отпирал. Барон взглянул на меня с подозрением. Я трижды постучал вновь с долгими промежутками, а потом коротко еще два раза. Опять память де Браса — пароль для своих.