Ну, а для журналистов и писателей участие в программе по детской гематологии, на наш взгляд, интересно с иной стороны: эта работа дает возможность познакомиться с очень интересными людьми, которые живут в разных странах и которых судьба нынче объединяет. Трудно представить, чтобы еще пять-десять лет назад такое могло произойти у нас.
О нескольких таких встречах, случившихся в разное время и в разных странах, мы и расскажем.
Москва. Ленинский проспект. Детская республиканская больница, в которой и находится НИИ детской гематологии. Официальная церемония открытия Отделения трансплантации. Еще потребуется несколько месяцев, чтобы в Отделении провести первые операции — пока завершена лишь "строительная" часть. Одними из первых посетителей стали американские врачи. Они осмотрели боксы, встретились с молодыми врачами. Нам показалось, что ради этой "экскурсии" они и посетили НИИ, однако мы ошиблись. Главные события разворачивались в библиотеке института. Там их ждал Юрий Николаевич Токарев.
Удивительный это все-таки человек! Его биографии хватило бы для сюжетов нескольких романов Дюма. Был он военным врачом, помотался по стране, по гарнизонам, потом попал в Африку, обнаружил там несколько неведомых болезней, научился их лечить, был личным врачом нескольких правителей в африканских государствах, исследовал разные яды, потом изучал тропические болезни, вернулся в Москву — стал ведущим специалистом по детской гематологии, профессором НИИ детской гематологии России. Отправился в Чувашию, и там обнаружил еще одно загадочное явление — несколько семей поражены одной болезнью, над тайной которой работают известные американские медики из университета Алабамы. Но коллеги из США нашли за несколько лет всего шесть семей — одну в США, две в Финляндии, две — в Чехословакии и одну, кажется, во Франции. А тут профессор Токарев утверждает, что в одной Чувашии есть семь семей! Нет, это кажется невероятным — ведь болезнь так редко встречается на планете…
Профессора из Алабамы летят в Москву на Российско-Американскую школу по детской гематологии, и едва приземлившись в Шереметьево, требуют, чтобы их немедленно отправили в Чувашию. Там они должны обязательно провести исследования… И каково же было их удивление, когда они узнают, что больные дети и родители — в Детской республиканской больнице, куда их привезли, чтобы американские ученые могли их обследовать.
Нет, не все так плохо в нашей стране, если люди помнят о добре и готовы прийти на помощь другим, и детям нашим, в частности!
…Утро. НИИ детской гематологии России. Библиотека — к сожалению, это самое "приличное" место, где медики могут встретиться с родителями больных детей. Естественно, папы и мамы волнуются: что же скажут знаменитые американские профессора? А в эти минуты медики из Алабамы Джозеф и Ярослав Прчал и Томас Радо осматривают маленьких пациентов.
— Наша задача, — рассказывает профессор Токарев, — найти ген, который влияет на возникновение болезни. Внешне она выражается в том, что у детей становятся красными щеки, ладошки, появляются также пятна на теле. До сих пор существует лишь единственный способ лечения, точнее — не лечение, а задержка развития болезни — это кровопускание. Естественно, болезнь развивается, она оказывает влияние на мозг, происходит его разрушение. Считалось, что медицина бессильна…
Появляются американские профессора. И как ни странно, через несколько минут между родителями и врачами устанавливаются очень доверительные отношения.
— Мы можем победить болезнь только вместе, — говорит родителям Ярослав Прчал, — поэтому будем вести поиск вместе. Вы должны тщательно записывать, вести своеобразный дневник лечения, каждый день состояние ребенка, его самочувствие, его реакцию на препараты…
— Но у нас нет никаких лекарств, — замечает один из родителей.
— Все необходимые препараты вы будете получать от нас через доктора Токарева, — отвечает Прчал, — врачи из НИИ детской гематологии работают вместе с нами. Если потребуется, то мы пригласим вас с детьми в Америку. Естественно, все лечение будет проводиться бесплатно.
— Мы заплатим…
— Не думаю, что это возможно, — американский профессор едва заметно улыбнулся, — к сожалению, такое лечение стоит очень дорого. Но дело даже не в этом — мы, американские и русские врачи, надеемся с вашей помощью найти ключ к лечению одной из самых неизвестных болезней…
Так начался необычный эксперимент в медицине. Алабама, Москва и Чувашия начинают работать вместе.
Берем короткое интервью у американских ученых.
— Есть ли реальный шанс спасти детей?
— Уверен, что так будет, — отвечает Джозеф Прчал. — Дело в том, что в 79-м году мы обнаружили в США одну семью, где ребенок заболел. Начали исследования. Затем продолжали их в Финляндии и Чехословакии, кстати, оттуда мы с братом родом… К нам присоединился профессор Токарев, который обнаружил семь таких семей в Чувашии. Это удивительно, что в одном месте так много людей страдают от такой болезни. Почему? Пока на этот вопрос мы ответить не можем… В общем, в университете Алабамы мы провели молекулярные исследования, выяснили, что генетический дефект и является причиной возникновения болезни. Мы создали препарат, который позволяет эффективно бороться с ней. В США он одобрен. Теперь с помощью этого препарата мы будем лечить детей из Чувашии.
— Простите, а тот первый ребенок жив?
— Конечно. Он — великолепный спортсмен, помогал своему брату на тренировках, и брат добился олимпийской медали…
Почти святочная история, не правда ли?
Однако фантастика в нашей жизни столь тесно соседствует с жестокой реальностью, что подчас трудно провести или определить, где пролегает грань между ними. Мы убедились в этом в Берлине, где случилась еще одна необычайная встреча.
Профессор Генце рассказывал о новом методе лечения подробно. Его речь изобиловала многочисленными терминами, названиями лекарств, будто беседовал он не с журналистами, а с коллегами — специалистами по детской гематологии. Однако уже вскоре и нам стало ясно, что Протокол "Берлин-Москва", — это "беспощадный", на грани жизни и смерти, метод лечения злокачественных опухолей. И невозможно предсказать его исход, потому что по сути сначала медики уничтожают клетки детского организма, а потом пытаются их возродить. В общем, чтобы спасти ребенка, сначала его убивают… Преувеличение? Отнюдь!
Мощные токсические препараты вводятся в организм. Ребенок становится беззащитным, малейшая инфекция или ошибка в дозировке лекарств, или отказ в работе одного из органов, — все это приводит к гибели.
— Но иного пути нет, — говорит профессор, — мы идем по краю пропасти. И если четверть века назад очень часто падали в нее, то теперь мы спасаем 85 детей из ста. Молодой врач из России Александр Карачунский нашел несколько неточностей в наших методиках, это помогло усовершенствовать метод лечения, и вот теперь он в Москве, а мы в Берлине используем новый "Протокол" лечения.
Сейчас в Берлине Сашу Карачунского сменил Андрей Тимаков, он из того же НИИ детской гематологии России. А в клинике профессора Гюнтера Генце Андрей стажируется. Частенько к нему приезжает жена Маша. Она педиатр-гематолог, работает в том же институте. Но сегодня вдвоем они знакомят меня с клиникой профессора Генце.
— Современная онкогематология — это прежде всего технология лечения, — говорит Андрей. — Есть "Протоколы", и надо их четко и неукоснительно выполнять. Вот, к примеру, — Андрей протягивает толстую книгу, — "Протокол" для лечения острого лейкоза. Здесь подробно описана схема лечения, его конвейер. "Протокол" рассчитан на 104 недели, каждый этап — день за днем — расписан по часам: врач и сестра не имеют права отклоняться от него…
— И успех гарантирован?
— Есть три группы пациентов, в зависимости от степени риска. Малый риск — выздоравливают, средний — больше половины становятся здоровыми, и, наконец, большой риск — к сожалению, большинство детишек погибнет, но все-таки надежда есть.
— Значит, если у тебя на руках "Протокол", то достаточно выполнять его, и можно надеяться на успех Но ведь это под силу любому врачу?
Андрей едва заметно улыбается, а потом мягко возражает:
— Химиопрепараты убивают злокачественные клетки, но одновременно и здоровые. А потому их нужно обязательно рассчитывать для каждого пациента. А это нелегко. Поверьте, это очень "жесткое" лечение… Раньше пациентов "жалели", только поддерживали их. Это было довольно безопасно для врача: он знал, что ничего не случится ни сегодня, ни завтра. Да и пациент чувствовал себя лучше. А потом — рецидив, и смерть. То был очевидный, как бы запланированный итог лечения… А мы "жестокие", мы рискуем ежедневно, но эта жестокость во имя спасения.
— Нужна и сопроводительная терапия, — наконец-то вмешивается Маша, которая внимательно прислушивалась к нашей беседе. — Именно она учитывает индивидуальность пациента.
Терапия — это по сути выхаживание больного, его спасение. По собственному опыту знаю, что необходим особый подход к каждому ребенку. Ведь в больнице при данном методе лечения он все время на грани гибели, а потому интенсивная терапия просто необходима.
— Ваш учитель — профессор Генце говорил об убийстве во имя спасения. Что вы об этом думаете?
— Известно, что некоторые дети погибнут не от опухоли, а от химиотерапии. Они просто не выдержат столь "жесткого" лечения. Да, может умереть сто детей, но тысяча будет спасена. И, к сожалению, иного выхода нет — ведь в противном случае погибнут все…
— Наша область требует невероятных усилий от врачей, — добавляет Маша. Вот здесь, к примеру, в клинике профессора Гейнце работают два психолога. Они постоянно общаются с детьми и с их родителями. А мне, в Москве приходится часами говорить с мамой того или иного ребенка. Она плачет, а я не знаю, что ей сказать. Я не имею права ее обманывать, должна ей говорить правду, уговаривать ее. Я не лечу ее ребенка, я трачу время на разговоры и, может быть, этим ухудшаю состояние ребенка… Почему я привела этот пример? К сожалению, в нашей медицине слишком много стереотипов, устаревшего, ненужного. И глупостей тоже! Здесь в роддоме пускают отцов, они присутствуют при рождении своего ребенка. Безумие? Напротив! Он вносит в палату свою микрофлору. Она здоровая, а в больнице патогенная. И ребенок выходит из роддома здоровым, он и потом дома, чувствует себя хорошо, потому что отец принес "кусочек" дома в больницу… Сейчас мы с Гейнце пройдем по боксам, познакомимся с больными, но никто вас не будет заставлять надеть белый халат. Зачем? Пусть ребятишки и их родители не чувствуют себя в изоляции от внешнего здорового мира. Он ведь не вредит, а помогает больному вернуться в него…