А тут еще Калининград на ум приходит…
Понял я и то, что израильтяне ведут себя более честно и последовательно. В большинстве своем возникавшие коллизии, кризисные ситуации вызывались тем, что палестинцы не выполняли взятых на себя обязательств. Да и рассматривая ситуацию в целом, исторически, не стоит забывать, что кровавая карусель войн и террора закрутилась по вине арабов.
Москва сделала шаг вперед и официально исповедует сейчас позицию равноудаленности. Это прекрасно, когда стороны, от которых ты равно удален, равно правы. Но разве можно быть равно удаленным от террориста и его жертвы? А ведь именно об этом идет речь…
Относительно перспектив я остаюсь оптимистом. Историческим оптимистом. Большой войны, войны с участием соседей Израиля, не будет. Ибо это был бы еще один разгром арабов. Они это понимают.
«Интифада Аль-Аксы», вооруженный бунт палестинцев, выдохнется. И переговоры возобновятся — независимо от того, кто будет возглавлять палестинскую делегацию.
Может быть найдено компромиссное соглашение, которое будет торжественно объявлено «окончательным».
Прочный, справедливый мир будет установлен лишь тогда, когда партнерами Израиля станут демократические арабские государства.
Израиль: люди и нравы
У известного идеолога сионизма (и — по совместительству — русского журналиста и писателя) Владимира Жаботинского однажды спросили:
— Как по-вашему, еврейское государство будет лучше других государств?
— Возможно, хуже, — ответствовал Жаботинский. — Но я, еврей, буду счастлив, понимая, что это мой, еврейский, городовой бьет меня по морде.
Жаботинский не дожил до тех дней, когда он мог бы иметь себе полное удовольствие… Правда, городовых в Израиле я не заметил. Но кому надо бить, так те бьют, не по морде, тоже правда, а по лицу. И значит, счастье все-таки возможно. Не подвел Жаботинский евреев.
После распада СССР Израиль остался последним и единственным государством, которое является попыткой воплотить в жизнь литературную утопию. Я имею в виду книгу одного из основоположников сионизма Теодора Герцля «Altneuland» («Староновая земля»). Книга появилась в переводе на иврит и на русский в 1903 году. Автор не видел особых трудностей на пути создания нового общества на старой земле. Не видел он и трудностей с соседями. Населяющие «Альтнойланд» евреи, арабы, христиане крепко дружат, даже вместе собираются за пасхальным седером. Ветхозаветные принципы иудаизма заменяются некоей универсальной религией и универсальной европейской культурой. Иврит вытесняется идишем, на котором говорит простонародье, и немецким — языком элиты. Плюс электрификация всей страны, строительство национального водовода, развитие промышленности и сельского хозяйства, расцвет современных городов.
Герцль полагал, что «новое общество» возникнет примерно через двадцать лет после выхода в свет его романа. Оно возникло попозже. И возникло не совсем по тем рабочим чертежам, которые предлагались в «Альтнойланде». Идеологические и политические «отцы-основатели» еврейского государства рассматривали свое детище как демократическую, скроенную по западным образцам систему политической власти. Эта власть, с одной стороны, гарантирует сохранение еврейской, иудейской традиции, а с другой — обеспечивает политические свободы, социальную справедливость, права человека.
В Декларации независимости говорится: Государство Израиль «приложит все усилия к развитию страны на благо всех ее жителей. Оно будет зиждиться на основах свободы, справедливости и мира, в соответствии с идеалами еврейских пророков. Оно осуществит полное общественное и политическое равноправие всех своих граждан без различия религии, расы и пола. Оно обеспечит свободу вероисповедания и совести, право пользования родным языком, право образования и культуры».
К сожалению, как я мог понять за пять с половиной лет, синтез иудаизма с демократией, Торы с Habeas Corpus Act пока не получился. В этом несоответствии должного и сущего, утопии и реальности корни многих специфических проблем израильского общества.
Однако, вопреки всем проблемам, несмотря на все проблемы, необходимо признать: то, что произошло в Израиле с мая 1948 года, — исторический подвиг. Отбиты яростные атаки арабов. На малюсеньком клочке далеко не комфортной земли принято и обустроено около трех миллионов человек, приехавших из 101 страны. Преображена сама земля. Она зазеленела, стала плодоносной. Возвращен к жизни один из древнейших языков. Формируется новая нация — израильтяне, или ивритяне.
Когда я первый раз попал в Израиль (в 1979 году было дело), в конторах часто встречались плакаты: «Невозможное мы делаем сразу, чудеса требуют немножко времени». Своего рода психологический допинг эпохи позднего романтизма. Он помогал творить чудеса.
Первые впечатления от Израиля — разнообразие. На этой территории, где до любой границы можно доехать на машине за несколько часов, есть все. Ну почти все. Даже крокодилов разводят. Есть тропическое море и покрытые снегом горы. Есть пустыни, каменистые холмы и болота. Есть кабаны и волки. Есть маслята и финики. Разные люди привезли сюда разные культуры, нравы, обычаи. Религиозные фанаты портят жизнь отчаянным безбожникам. И наоборот. Рядом с изящными бутылочками кока-колы стоят здоровенные бутылки с квасом.
Но для нас, для занесенных в Израиль русских, самое интересное — это «русский» Израиль. Когда я появился в Израиле в качестве посла, «русских» было около пятисот тысяч. Когда уезжал — около миллиона. Не важно, откуда прибыл эмигрант, из Белоруссии или Киргизии, из Эстонии или Грузии, здесь «русскими» называют всех, кто говорит по-русски.
Цунами из Советского Союза: 1989–1991 годы. Триста тысяч человек. Всем, кто ехал на «историческую родину», было понятно, что не все сразу утрясется, что будут проблемы с работой и жильем, что встретятся и недовольные, злые или равнодушные физиономии. Но мера, степень неприятия, отчужденности намного превысила самые пессимистические предположения. Русскоязычная печать была заполнена письмами, каждое из которых свидетельствовало о душевной ране.
У меня сохранилось письмо Нины Вайнбрун, появившееся в еженедельнике «7 дней» 14 мая 1993 года. Документ эпохи.
Нина пишет своей сестре:
«Да, здесь есть прекрасные люди, но от них мало что зависит. Мы в Союзе придумали эту страну. Как произошло, по каким таинственным закономерностям почти полмиллиона людей, порой разделенных расстоянием большим, чем от Москвы до Тель-Авива, одновременно поверили в Изумрудный город и устремились к нему — этот феномен будут еще долго изучать. И тогда обратят внимание, что самое первое чувство у всех — удивление. Почти год, а то и больше все удивляются. А между тем почти все, с чем нам пришлось столкнуться в Израиле, не новость. Все это мы знаем с детских лет, из школьных учебников. Одни говорят: капитализм. Другие: капитализм вперемежку с социализмом. Левые… правые… Я во всем этом не разбираюсь, да и не в терминах суть. Ясно одно: это общество, где единственная ценность — деньги. Единственная, если отбросить всякую словесную шелуху насчет сионизма, иудаизма, братства евреев и демократии.
Если ты сможешь приехать с долларами или с их эквивалентом, ты действительно попадешь в сказку. Все у тебя будет: квартира, работа, первоклассная медицина, культурные ценности, престижная школа для Сашки, а потом университет. А какие люди окружат тебя! Как и полагается в Изумрудном городе, добрый волшебник Гудвин дал им всем сердце и мозги. И даже чиновникам в многочисленных конторах. Впрочем, ты не будешь иметь дело с чиновниками — этим займется твой адвокат. И только одна тревога будет лишать тебя сна: тревога из-за постоянной опасности, страх за жизнь близких.
Но если ты приедешь иначе… Сохнутовские посланцы уже не врут у вас так нагло. Они говорят: будут трудности. Нет, дорогая сестренка, тебе не трудности придется переносить, а бедствовать. Без жилья, без достойной работы, без медицинской помощи, а главное — без надежды на будущее. Вот какая реальность ждет тебя. Но разве я открываю Америку? Разве мы не читали в сотнях книг про такую жизнь? Читали, учили, отвечали на семинарах, а теперь испытываем на собственной шкуре жесточайшую эксплуатацию, бесправие, произвол властей, бездумие чиновников, экономическую и прочую дискриминацию. Единственное, что здесь уникально и необъяснимо, — это, по выражению одного газетчика, тотальный обман. Надо же! Мы жили в царстве лживой идеологии, с детства нас учили лгать, а приехав сюда, в подавляющем большинстве оказались наивными и доверчивыми, как дети. Просто феномен какой-то: „влипают“ все — бывший конструктор и бывший парикмахер, оперный певец и завмаг. Здесь целая индустрия мошенничества, которую одни объясняют спецификой восточной ментальности, другие — тем, что Израиль — страна лавочников, а у тех, независимо от происхождения, общий принцип: не обманешь — не продашь. Какая разница? Моему соседу, положившему вчера 700 шекелей в карман очередному жулику, от этого не легче. Я утешила его тем, что он может считать эти деньги платой за обучение. Я заплатила больше».
Наверное, не все так остро, как госпожа Вайнбрун, восприняли расхождение между картинкой, нарисованной заранее, и картинкой, открывшейся на Земле обетованной. Но расхождение было, и оно мешало, оно раздражало, оно усугубляло и без того трудные проблемы.
Их было много, трудных. Но труднейших две: трудоустройство и «квартироустройство».
Легче всего было устроиться тем, кто владел ремеслом, умел работать руками или был согласен на неквалифицированную, тяжелую работу. Здесь «русские» выступали конкурентами палестинцев. Здесь царствовали произвол, хамство хозяев, владельцев мелких фирм и производств.
Однако «русские» — это прежде всего люди с дипломами. 78 тысяч инженеров, 16 тысяч врачей и дантистов, 36 тысяч учителей плюс тысячи музыкантов, художников и других разнорабочих умственного труда. Предложение явно превышало спрос. Хотя были созданы множество курсов по переквалификации, десятки тысяч людей с высшим образованием так и не смогли найти работу по специальности.