— Ну кто, — ответили на мой упрек, — пойдет к полякам, а к русским ходят.
Но обожаемый мною бигос (преступно упрощая — капуста, тушенная с кусочками свинины) все же был настоящий, польский.
Потянуло в сауну. По телефонному справочнику нашел три адреса поближе к гостинице. По самому близкому адресу встретила очаровательная блондинка топ-модельного типа. Попросил два часа. Она выписывает чек, но вижу — сумма совсем другая, значительно выше. Объясняет (даже мне понятно): массаж. Объясняю (ей тоже понятно), что массаж мне не нужен. Настаивает. Тогда я на хорошем английском жестко заявляю:
— Визаут секс!
Тонкости ответа не улавливаю, но ясно, что «визаут» не получается.
Отправляюсь в следующую сауну. Там девица цвета тропической ночи, но тоже вся из себя. Все повторяется один к одному. Только в ответ на мой непреклонный «визаут» она написала на листочке адрес и протянула мне. Это был адрес сауны «визаут». Но я уж туда не добрался…
Вот до чего доводят всякие ужастики по поводу СПИДа!
Пытаюсь заниматься английским в любых условиях. Знаменитый кабинет восковых фигур мадам Тюссо. Но не только — фигур. Садитесь в маленький вагончик, он едет, а по сторонам разворачиваются сцены из истории Лондона. Сел и еду. Рядом едет милая девушка не очень лондонского вида. Интересуюсь, из какой она страны. И слышу свое родное:
— Фром Белораша!
На словах «А я — фром Раша!» занятия английским кончились…
В один из лондонских вечеров я сидел у Володи Скосырева, корреспондента «Известий». А в Москве в этот вечер известинцы выбирали главного редактора. Как выяснилось, желающих было много. О ходе прений нам сообщали по телефону. Наконец: выбрали Василия Трофимовича Захарько (он получил 104 голоса, вторым был Отто Лацис — 80 голосов).
Помню, мы с Васей были в Ленинграде. Уже разворачивалась перестройка. Известинская команда встречалась с ленинградцами. По городу шли упорные слухи о том, что именно в этот вечер будут еврейские погромы. Тогда мы договорились, и каждый после встречи поехал в гости в знакомую еврейскую семью. Для успокоения. Погромов, конечно, не было. Зато потом была колючая пьеса братьев Стругацких «Жиды города Питера…».
Встречи с читателями продолжались несколько дней. Пора было возвращаться. Все переделали и на вокзал приехали часа за три до отправления поезда. Пошли в ресторан, сложили всю нашу скудную наличность (кажется, было 23 рубля) и предупредили официанта: когда сумма заказа начнет приближаться к контрольной цифре, считай убытки и выпроваживай нас. Что и было сделано.
Появление Захарько в кресле главного сыграло, пожалуй, решающую роль в повороте (вернее, в «неповороте») моей судьбы.
Но еще продолжались Лондон и «подлондонье». Замки и галереи. Двухэтажные автобусы. Даже до моря (Брайтон) добрался.
Вернулся в Москву со странным чувством. То ли огорчаться: таки остался опять без языка. То ли радоваться: какой город увидел! Решил радоваться…
Подошло время прощаться с МИДом. Подписывая какие-то бумаги, я увидел, что теперь значусь как «ЧПП в отставке». Понравилось. Взял на вооружение. Был приглашен к министру. Получил то самое «спасибо», о котором беспокоился Друзенко. Евгений Максимович с очень серьезным видом поблагодарил меня «за вклад…». На этом прощание завершилось.
Надо было определяться с работой. Два основных варианта прокручивались в голове. Уйти на телевидение (если возьмут), конкретнее — на НТВ. Таня Миткова, с которой я консультировался, активно эту идею поддержала. Вернуться в газету и параллельно сотрудничать с телевидением. Примерно как при советской власти, но с увеличением удельного веса телевидения.
Новые старые «Известия»
Победил второй вариант. Наверное, тут сыграли роль развал старого коллектива «Известий» и появление «Известий» новых. Я не понимал причин происходившего. Но мне казалось, что Голембиовский и его друзья поступают неправильно, раскалывая газету. Мои симпатии были на стороне старых «Известий». Там оставалась моя память и еще оставались мои друзья. Трудности в жизни газеты, возникшие в связи с расколом, подтолкнули меня вернуться в свой старый кабинет. Вроде бы товарищеская рука помощи Васе, да и вообще любимой газете. Так думалось.
Порядки были новые. Надо было подписывать контракт с президентом ОАО «Редакция газеты „Известия“» Дмитрием Александровичем Мурзиным (сыном того самого, из «Правды»).
Некоторые пункты контракта вызывали удивление. Например, п. 1.3.1. гласил: «Предлагать собственные материалы не реже… в месяц. Общий объем предлагаемых к публикации материалов должен составлять не менее… строк в месяц». Я переделал: «Предлагать собственные материалы в зависимости от развития событий. Общий объем предлагаемых к публикации материалов определяется обстановкой и здравым смыслом». Несколько пунктов просто вычеркнул (запрещалось публиковаться в других изданиях без разрешения редакционной коллегии газеты «Известия» и т. п.).
К контракту прилагалось «Обязательство-расписка», которая обязывала хранить в тайне сведения о персонале ОАО, сведения, «связанные с выполнением своих обязанностей» и всякие прочие сведения. Эту бумагу я вообще отказался подписывать, ибо ее законность вызывала глубокие сомнения. Тем не менее контракт был подписан, и меня приняли на работу политическим обозревателем с 17.09.97 г. по 16.09.98 г.
8 октября появилась моя первая статья. Привожу ее полностью и сразу обещаю: больше не буду, в смысле — полностью.
Презентации нынче в моде. То и дело чего-нибудь «презентуют». Соберутся, поговорят, выпьют и закусят… Хорошее, видимо, дело.
Однако не только экономика, но и журналистика должна быть экономной. Поэтому я решил избавить руководство ОАО «Редакция газеты „Известия“» от лишних расходов и «презентировать» возвращение блудного сына в родную обитель без тусовки, насухую.
Начну с выходных данных.
Родился 9 августа 1930 (увы!) года в Ленинграде.
Закончил юридический факультет Ростовского (на Дону) университета (1953) и аспирантуру философского факультета МГУ (1959).
Начал свою чиновничью карьеру самым молодым (23) судьей Советского Союза и закончил ее самым (или почти самым) старым (67) послом Российской Федерации. В промежутках, ежели округлить, десять лет в аппарате ЦК КПСС и двадцать лет в «Известиях». Параллельно — телевидение (в основном «Международная панорама» и «9-я студия»).
Такие вот были дела.
От возвращения в «Известия» долго отказывался, памятуя свой возраст и слова Гераклита Эфесского: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Потом передумал. Ведь Гераклит говорил о греческих реках. А у нас и реки другие, да и времена за две с половиною тысяч лет изменились. К тому же и я помолодел.
Но главное — в другом.
Как теперь водится, «Известия» оказались в сфере влияния ОНЭКСИМ-банка и ЛУКОЙЛа. Точнее, если я правильно понимаю, прежнее руководство газеты само сдало «Известия» бизнесу. Но что-то там не сладилось, что-то не поделили, и группа известинцев ушла из газеты, решила выпускать «Новые известия». Благо есть богатые люди, которые готовы, как говорят, дать деньги, дабы уязвить своих конкурентов.
Разумеется, где работать, какую газету и на чьи деньги выпускать — личное дело каждого. Мне очень жаль, что Отто Лацис — один из толковейших, умнейших журналистов — ушел из «Известий», но это его право, его выбор. Я же сделал другой выбор. Новые времена для «Известий», для коллектива. Идет своего рода мини-перестройка, переналадка критериев и правил работы. И очень хочется, чтобы газета, которую я считал и считаю хранительницей лучших традиций нашей журналистики, не только осталась на плаву, но эти традиции преумножила. И я вернулся в «Известия», чтобы вместе с известинцами, с моими старыми друзьями и с моими молодыми коллегами делать хорошую, нужную людям газету.
В конце концов Алексеев (бывший главный редактор газеты) или, скажем, Зимянин (бывший главный идеолог партии), всякие официальные и неофициальные цензоры были пострашнее Потанина или Алекперова, но ведь и в те уже безумно далекие (и такие близкие) времена мы старались выпускать добротную, человечную, искреннюю газету. Это не всегда удавалось, но все-таки удавалось. Так почему же мы сегодня должны капитулировать без боя? Не могу согласиться.
Предостерегали меня. Теперь, говорят, деньги — это цензура. Если платят, например, Гусинский или Березовский (или власти), то надо говорить, что им нужно (вернее, не говорить то, что им не нужно). Так и на тебя, пугали, наденут намордник, мягкий такой, почти незаметный, даже удобный, но наденут… Понимаю, вижу, что все это, к сожалению, реальность. И все-таки попробую. Попробую остаться самим собой. Буду работать. Драться, если потребуется.
Собираюсь сменить амплуа. Раньше занимался международной проблематикой. В редчайших случаях вторгался в дела внутренние. Теперь случаи хочу сделать правилом. Ибо хочу писать о том, что действительно волнует читателей газеты.
Важно, само собой, куда расширяется НАТО — на восток или, допустим, на юг. Важно в качестве восьмого посидеть рядом с «семеркой». Важно, что происходит на Ближнем Востоке, а еще важнее — в Афганистане. Но с точки зрения фундаментальных, коренных интересов России, интересов народа российского гораздо важнее, чтобы заработала наша экономика (не экономика распродажи сырья, а экономика производства товаров). Чтобы в магазинах продавались не «Парижская буренушка», не всегда превосходный Uncle Bens, не кукурузные хлопья из Швейцарии (!), а продукты, произведенные крестьянами России. Чтобы наши коммерческие банки, пережив стадию спекулятивную, стадию деланья денег из «воздуха» а lа Сорос, твердо встали на экономические ноги. Чтобы наши вооруженные силы были действительно вооруженными и действительно силами. И т. д. и т. п.
Ныне кому не лень ругают власть предержащую. Чего уж проще. Хаос. Некомпетентность и самонадеянность. Коррупция. Бюрократический и криминальный беспредел. Государство отчуждено