Примаков поступит еще более правильно, если не будет надувать щеки и пугать американцев „адекватными мерами“. Никаких таких мер у нас нет. Надеюсь, никому не придет в голову воевать на Балканах. И послов отзывать не следует. Разрыв с Америкой, разрыв с НАТО обойдутся нам гораздо дороже, чем Западу. Поэтому надо набраться мужества и вытерпеть. Чем энергичней мы будем размахивать кулачками, тем в более глупом положении окажемся.
Что же делать? Сжать зубы и начать наконец вытаскивать Россию из той ямы, в которой она находится. Мир станет для нас многополюсным лишь тогда, когда мы сами станем одним из его полюсов. А пока, повторяю, приходится терпеть» (25.03.99).
Фигура политического пилотажа, которую выполнил Примаков (она получила название «петля Примакова»), была правильным тактическим ходом в рамках неверно выбранной стратегии. Тактика, исходя из здравого смысла, минимизировала политические потери России. И это получилось. Стратегия, исходя из прежних имперских установок, требовала играть с НАТО на равных. Но это не получилось. НАТО продолжала гнуть свою линию, а мы, перебросив в Косово российские войска, фактически эту линию поддержали.
Не могу не сравнить «петлю Примакова» с аналогичной фигурой политического пилотажа, которую я бы назвал «петля Миронова». Другое время, другая страна, но… По приглашению кнессета в Израиль прибыл спикер Совета Федерации Сергей Михайлович Миронов. По заведенному ритуалу в таких случаях предусматривается «уравновешивающий» визит на территорию Палестинской национальной автономии, то есть к Арафату. Так планировалось и на этот раз. Однако Миронов не доехал до Арафата, отменил визит. Счел его неуместным на фоне очередного кровавого террористического акта.
«Поступок Миронова, — писал я в еженедельнике „Профиль“ (№ 26, 2002), — вызвал неоднозначную реакцию среди российских политиков. Это понятно. И в Федеральном собрании, и в администрации президента, и в правительстве сталкиваются разные позиции, разные подходы к ближневосточному урегулированию. Еще сохранились политики, которые видят источник зла в Израиле. Многие склонны ответственность за нынешнее обострение конфликта распределять в равных дозах между Израилем и палестинцами. Официальная политическая линия Москвы определяется этим положением. Наконец, есть политики, которые корни кризиса видят в безответственности, экстремизме, двуличии Арафата.
Как официальный политик Миронов должен был следовать официальной политической линии. Но настоящий политик тем и отличается от политика по должности, что в нетривиальных ситуациях он может себе позволить быть сначала человеком, а уж потом политиком.
„Петля Миронова“ заставляет задуматься даже тех, кто не любит утруждать себя этой тяжелой работой.
В общем, избежав объятий Арафата, Миронов поступил достойно и честно. Борьба с терроризмом предполагает один критерий.
И вот еще что. Приятно отметить, что президент иногда сотрудничает с независимо мыслящими людьми, не боящимися самостоятельных решений. Издержки, минусы могут быть, но плюсов несравненно больше».
«Петля Примакова» шла из психологии прошлого, диктовалась представлениями об имперском величии и не сказалась на дальнейшем развитии отношений с НАТО. «Петля Миронова» ориентировалась на будущее и, будем надеяться, скажется на корректировке нашей ближневосточной политики.
События в Косове и вокруг Косова, обрушивая на нас острейшие, требующие немедленного решения политические вопросы, вместе с тем заставляли задумываться над привычной социально-политической формулой: «право наций на самоопределение» (в коммунистическом, большевистском варианте добавлялось: «вплоть до полного отделения»).
Если, согласно правосознанию XX века, все народы имеют право на самоопределение, почему мы не поддерживаем стремящихся к самоопределению косовских албанцев? Почему мы воюем в Чечне? Почему не хотим признать независимость Абхазии или Приднестровья?
У меня не было готовых ответов на эти вопросы. Но были какие-то домашние заготовки, какие-то гипотезы, которыми я делился с читателями.
Начнем с того, что XX век был веком крушения великих империй. После Первой мировой войны исчезли империи Оттоманская и Австро-Венгерская. После Второй развалились колониальные империи Великобритании, Франции, Голландии, Бельгии. Последней распалась Российская империя, исчез Советский Союз. Можно спорить по поводу того, насколько понятие «империя» приложимо к Советскому Союзу. Но бесспорно, что за всеми этими фактами одна из главных закономерностей уходящего века — ранее несамостоятельные, часто угнетенные, подавляемые нации добивались своей государственности, утверждали себя в качестве самостоятельных политических единиц, создавали свои государства.
Этот «взрыв национализма» инициировал цепную реакцию перемен. Везде обострилось национальное самосознание. Вырос интерес этносов к самоидентификации, к собственным истории и культуре. Там, где, казалось бы, национальный вопрос давно решен, возник своего рода «вторичный национализм».
Посмотрим на карту.
Канада. Рвется на свободу франкоязычный Квебек.
Великобритания. В порядке, как говорят англичане, «деволюции» Шотландия и Уэльс отвоевали право иметь свои парламенты.
Франция. Активно действуют сепаратисты на Корсике.
Испания. Продолжают собирать кровавую дань террористы Страны Басков. Спокойнее, но основательнее отстаивает свои права Каталония.
Бельгия. Напряженными остаются отношения между Валлонией и Фландрией. Смотрит в сторону немецкая община.
Македония. Пример Косова заразителен.
Еще более запутанной, конфликтной является ситуация в Азии и Африке. Тут национализм еще самый что ни на есть «первичный».
У Китая проблемы с Синьцзяном, Тибетом и Внутренней Монголией.
В Индии не спадает напряжение в Кашмире.
Тамильские «тигры» терзают Шри-Ланку.
На Среднем Востоке кровоточит курдская рана.
Не прекращаются межэтнические, межплеменные столкновения в Африке.
И все требуют «самоопределения». Часто — «вплоть до отделения».
Оценим перспективу.
Более половины государств — членов ООН имеют национальные меньшинства численностью свыше одного миллиона человек. Если они самоопределятся, появится около сотни новых государств.
Оптимисты успокаивают. Ну и что! На грани XV и XVI веков в Европе насчитывалось 500 независимых политических единиц. И ведь жили.
Жили, конечно. Только основной формой той «жизни» были бесконечные, перманентные войны. Как-то не хочется воскрешать такое прошлое.
А вообще в мире существует примерно десять тысяч различных этнических групп. Далеко не все из них «чеченцы», но все же. Реализация самоопределения «вплоть до отделения» ввергла бы человечество в нескончаемый хаос перекройки границ, стычек и столкновений, борьбы всех против всех. Боязно приближать такую перспективу.
Тем более что в наши неспокойные времена существенно изменилось содержание, идеологическое наполнение национальных лозунгов и программ. Теперь национализм — особенно на Востоке — переплетается с религиозным фанатизмом. А симбиоз религии и национализма делает этнотерриториальные конфликты еще более затяжными, ожесточенными. Вспомним Боснию. Вспомним Карабах. Вспомним Эфиопию и Сомали.
В поисках выхода из тупикового, по существу, положения можно предложить схему типа «самоопределение минус отделение». Судя по всему, мировое сообщество склоняется к тому, чтобы сузить право на самоопределение принципом территориальной целостности государств. Тут, конечно, масса нюансов, оттенков, неоднозначных ситуаций, тут возможны исключения, но в целом политическая мысль движется именно в этом направлении. При заметном пока еще сопротивлении политической практики, да и политической теории тоже.
Радикальные демократы выдвигают серьезное возражение. Интересы личности абсолютно приоритетны по отношению к интересам государства. А если это так, то ссылки на «территориальную целостность» государства не могут рассматриваться как легитимное основание для отрицания права Чечни, или, допустим, Косова, или, скажем, Башкирии на самостоятельное политическое существование.
Fiat justitia et pereat mundus — утверждали древние. Если принять эту позицию, если славить справедливость на развалинах гибнущего мира, то вышеприведенный аргумент неуязвим. Но жизнь сильнее логики. И пусть все-таки мир не погибает, хотя это не всегда и не во всем справедливый мир.
«Логически отнюдь не безупречный, но жизненно необходимый, спасительный компромисс, — заканчивал я свои рассуждения, — звучит примерно так. Каждое национальное меньшинство, каждая народность, каждая этногруппа имеют право самоопределиться в максимально широких рамках языковой, культурной, религиозной, хозяйственной автономии, получить своего рода „неполитический суверенитет“. Но — и в этом „но“ суть дела — при сохранении полноты политического суверенитета и территориальной целостности того государственного образования, в которое данная группа входит.
Возможно, в будущем найдут более „простой“, более отвечающий чувству справедливости вариант соотношения права на самоопределение народов и территориальной целостности государств. Но сегодня альтернативой предложенному компромиссу может быть только превращение и без того относительного мирового порядка в мировой беспредел».
Это я написал шесть с лишним лет назад. Понимая, что мною движет не только желание уберечь мир от беспредела, но и сохранившийся имперский вирус. С тех пор много воды утекло и много крови пролилось. Мучает вопрос: сколько человеческих жизней можно отдать за сохранение Чечни в составе России?
Ответа не имею…
Видимо, не только я дезертировал с фронта международной журналистики. 25–27 мая 1998 года в Москве состоялись ежегодный конгресс и 47-я генеральная ассамблея Международного института прессы. Одно из пленарных заседаний было отдано теме «Международная информация: падение интереса». Падение интереса к международным делам фиксировалось во многих странах, включая США.