3. Не открывать Америк. Помнить, что марксизм-ленинизм — законченное учение, вершина научной мысли.
4. Не забывать классических выражений:
— уделяла и уделяет;
— стояла, стоит и будет стоять;
— клеветнически утверждают, будто;
— нельзя не видеть, что;
— одерживает все новые и новые победы;
— уверенно идет вперед;
— с чувством глубокого удовлетворения отмечает;
— на основе марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма, Декларации и Заявления московских совещаний и т. д.
5. Во время работы:
— не ловить рыбу;
— не собирать грибы;
— не разжигать костры;
— не играть в бильярд;
— не ходить на лыжах;
— не варить варенье;
— не бродить бессмысленно по лесу.
Как уже говорилось, на съезде имя Сталина практически не звучало. Однако весь год — и до съезда, и на съезде, и после съезда — проблема Сталина (продолжать и углублять критику? восстановить доброе имя вождя народов? отмолчаться, сделать вид, что проблемы не существует?) была стержнем идеологической борьбы в партии и обществе. На консервативном, догматическом фланге оживились люди вчерашнего дня, придавленные было решениями XX и XXII съездов КПСС. Им казалось, что новая расстановка сил в руководстве партии позволяет надеяться на реабилитацию Сталина. На другом фланге зашевелились противники Сталина и сталинизма. Они не хотели пассивно, молча ждать закручивания гаек. Они боролись.
Приведу текст письма, поступившего в ЦК в начале марта:
«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!
В последнее время в некоторых выступлениях и статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.
Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.
Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предана гласности.
Дело и в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода — хотя бы и частичного — от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто.
Любая попытка сделать это приведет только к замешательству и разброду в самых широких кругах. Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения среди нашей молодежи. Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь. Никакие разъяснения и статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут су мятицу и раздражение. Учитывая сложившееся экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно.
Не менее серьезной представляется нам и другая опасность. Вопрос о реабилитации Сталина не только внутриполитический, но и международный вопрос. Какой-либо шаг в направлении к его реабилитации создал бы угрозу нового раскола в рядах мирового коммунистического движения. На этот раз между нами и компартиями Запада. С их стороны такой шаг был бы расценен, прежде всего, как наша капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут.
Это — фактор исключительного значения, списывать его со счетов мы также не можем. В дни, когда нам с одной стороны грозят активизирующиеся американские империалисты и западногерманские реваншисты, а с другой — руководители КПК, идти на риск разрыва или хотя бы осложнений с братскими партиями на Западе было бы предельно неразумно.
Чтобы не задерживать Вашего внимания, мы ограничиваемся одним лишь упоминанием о наиболее существенных аргументах, говорящих против какой-либо реабилитации Сталина, — прежде всего об опасности двух расколов. Мы не говорим уже о том, что любой отказ от решений XX съезда настолько осложнил бы международные контакты деятелей нашей культуры, в частности в области борьбы за мир и международное сотрудничество, что под угрозой оказались бы достигнутые результаты.
Мы не могли не написать о том, что думаем. Совершенно ясно, что решение ЦК по этому вопросу не может рассматриваться как обычное решение, принимаемое по ходу работы. В том или ином случае оно будет иметь историческое значение. Мы надеемся, что это будет учтено».
Письмо подписали:
Л. А. Арцимович, академик.
О. Н. Ефремов, главный режиссер театра «Современник».
П. Л. Капица, академик.
В. П. Катаев, писатель.
П. Д. Корин, художник.
М. А. Леонтович, академик.
И. М. Майский, академик.
В. П. Некрасов, писатель.
Б. Н. Неменский, художник.
К. Г. Паустовский, писатель.
Ю. И. Пименов, художник.
М. М. Плисецкая, балерина.
А. А. Попов, артист.
М. М. Ромм, режиссер.
С. Н. Ростовский (Эрнст Генри), писатель.
С. Д. Сказкин, академик.
А. Д. Сахаров, академик.
Б. А. Слуцкий, поэт.
И. М. Смоктуновский, артист.
И. Е. Тамм, академик.
В. Ф. Тендряков, писатель.
Г. А. Товстоногов, режиссер.
М. М. Хуциев, режиссер.
С. А. Чуйков, художник.
К. И. Чуковский, писатель.
Через несколько дней пришло еще одно письмо аналогичного содержания. Его подписали:
A. Агшханов, академик.
Б. Асатауров, член-корреспондент.
B. Дудинцев, писатель.
В. Жданов, академик.
П. Здрадовский, академик.
И. Ильинский, артист.
М. Кнуньянц, академик.
A. Колмогоров, академик.
B. Мурадели, композитор.
И. Никифоров, историк.
C. Смирнов, писатель.
Г. Чухрай, режиссер.
И. Эренбург, писатель.
«Подписанты» могли бы радоваться. На XXIII съезде никакого пересмотра решений о культе личности не произошло. Произошло другое. И не на съезде, а независимо от съезда. Послехрущевское руководство, мало что меняя на верхних, официальных, парадных этажах идеологии, дало понять «местам», что желательно умерить антисталинские настроения, осадить «очернителей» нашей славной истории.
«Деятели интеллигенции» явно переоценили «принципиальную решительность» партии и народа, да и многих представителей интеллигенции. Брежнев понимал это и пользовался этим. В лучшем случае он закрывал глаза на контратаки сталинистов, на то, что значительная часть аппарата ЦК поощряла, поддерживала такие атаки.
Примеров сколько угодно.
Пропустили «сквозь строй» и ошельмовали великолепную, честную книгу А. М. Некрича «1941. 22 июня».
Вновь стали усердно перелицовывать, подгонять под «генералиссимуса» историю Великой Отечественной войны.
Приступили и к очередному переписыванию истории партии.
Секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев, который «курировал» подготовку учебного пособия по истории партии, попросил меня дать оценку проекту программы по курсу истории КПСС. Программа — это значит то, чему и как будут учить студентов.
Приведу несколько выдержек из моих «Замечаний» (они были переданы Пономареву 17 июля).
«Ныне принято говорить о „патриотическом воспитании на героическом прошлом“. Причем предполагается, что чем больше мы будем говорить о победах и меньше о поражениях, тем эффективнее будет такое воспитание. К сожалению, это — опасное заблуждение. Скептицизм, нигилизм, неверие в партийные лозунги и программы, — а такая „болезнь“ существует, особенно среди молодежи, — вызваны отнюдь не тем, что мы много говорили о теневых сторонах истории КПСС и мало о светлых. Указанная „болезнь“ вызвана иными причинами. Молодежь теряет доверие к нам, становится циничной и скептической, когда она видит разрыв между словом и делом, нежелание говорить правду, недоговорки и лицемерие, когда она видит, что каждое крупное изменение в руководстве ЦК КПСС ведет к существенному пересмотру курса истории партии, и каждый раз это делается под лозунгами „объективности“ и „научного подхода“.
Я вынужден высказать эти самые общие соображения, ибо именно они определяют мою отрицательную оценку проекта программы в целом. Этот документ — шаг назад от тех позиций, которые уже завоевала наша историческая наука. Преподавать такую историю КПСС — значит не воспитывать, а разлагать студентов, подрывать у них веру в партию, в ее возможности и желание правильно оценить пройденный путь во всей его сложности и противоречивости.
Основные пороки проекта программы концентрируются вокруг вопроса о роли и значении И. В. Сталина. На первый взгляд именно здесь авторы проекта демонстрируют свою объективность: вновь появилось имя Сталина, отмечаются его „недостатки“, в списке литературы фигурируют его работы. Однако это лишь видимость объективности… Под прикрытием „объективности“ в проекте по существу оправдывается вся деятельность И. В. Сталина».
Завершая анализ конкретных сюжетов, который занимает несколько страниц, я пишу: «Проект программы даже не пытается подойти к культу личности как к определенному социально-историческому явлению, общему для многих, если не для всех, социалистических стран. Не ставится вопрос о его причинах, о живучести его последствий, — а ведь без всего этого невозможно научное изучение истории КПСС».
Три заключительных вывода: