Да, с середины 1930-х он выступает не на первых, но на полуторных ролях в организациях типа Всемирного объединения за мир, Интернационального союза интеллектуалов в защиту культуры, мира и свободы, Международного центра антивоенной документации. Вроде бы пишет для коминтерновского органа «Инпрекор».
Ну Мюнценберг. Ну Коминтерн. Ничего криминального в мобилизации антифашистской интеллигенции нет, а к секретным операциям Доливе вроде бы не причастен. К тому же, как и Мюнценберг, он в 1939 году выступил против советско-германского договора. А по пути из Марселя – через Касабланку – в США вступил в Лиссабоне в контакт не только со спецслужбами Де Голля, но и с английской разведкой. И вернувшись в 1950-м во Францию, никак свое «красное» лицо не обнаружил. Напротив: в 1952-м стал главным редактором «Сражающейся демократии», журнала антивоенного движения, созданного Леоном Жуо, профсоюзным деятелем, реформистом и противником большевизма, при участии таких вполне буржуазных политиков, как Элеонора Рузвельт, Венсан Ориоль и Эдуард Эррио.
Похож ли он на опаснейшего оперативника Коминтерна? Скорее, на международного афериста. Почти пародия на настоящего героя Коминтерна Отто Каца, в 1936-м – под псевдонимом Рудольф Бреда – обратившего Голливуд в антифашистскую веру.
В коминтерновской биографии Доливе есть одна любопытная деталь. Вроде бы с сентября 1933-го он был «приставлен» к Анри Барбюсу. А в ноябре 1934 – марте 1935-го был в СССР, что отчасти совпадает с графиком советских вояжей Барбюса. Писатель как раз работает для «Межрабпомфильма» над сценарием фильма о Сталине. Не имел ли Доливе отношения к этому проекту? Не почувствовал ли он вкус к кинопроизводству именно тогда?
Комическая интермедия.
В 1965 году, когда охота на ведьм осталась в прошлом, Конгресс возвращается к «проблеме Доливе».
Повод – заметка в газете «Фильм Дейли» (27 декабря 1963) о брифинге, который дал в Голливуде европейский представитель киносети «Синерама» Луи Доливе.
Как? Кто позволил? Кто пустил его на американскую землю?
Вновь вызваны на ковер представители всех компетентных ведомств, и они вновь чешут затылок и не могут внятно объяснить, как так вышло.
Изгнание вновь сводит Доливе с Уэллсом. В декабре 1953-го он создает кинокомпанию «Фильмроза», зарегистрированную – ради налоговых льгот – в Танжере и, кажется, предназначенную исключительно для Уэллса, находящегося в низшей точке своей карьеры. Доливе заключает с ним эксклюзивный контракт на три года, за которые Уэллс обязуется снять два фильма и два телефильма.
Золото Коминтерна? Финансовая история «Фильмрозы» столь же невнятна, как любая другая финансовая история. Деньги на ее счет идут из Швейцарии или через Швейцарию, где у Доливе с 1930-х вроде бы сохранились надежные контакты. В какой-то момент партнером «Фильмрозы» становится испанская компания «Сервантес-фильм».
Это уже интереснее. В мире существует негласное, но категорическое табу на культурное сотрудничество с франкистским режимом. И первыми его нарушают экс-коминтерновец Доливе и Уэллс, агитировавший за Испанскую республику и причастный к производству «Испанской земли» Йориса Ивенса.
Чудны дела твои, Господи.
Историю производства «Аркадина» принято излагать как классическую драму злого продюсера и несчастного режиссера, лишенного права на финальный монтаж. Но недавно опубликованные документы наводят на мысль, что потерпевшей стороной был как раз Доливе. Уэллс нарушал все возможные пункты контракта, пренебрегал элементарной рабочей дисциплиной, манкировал деловыми встречами, а от финального монтажа отказался добровольно.
Доливе засыпал его письмами, порой звучащими слишком интимно: «ты – один из величайших людей в мире», «я очень несчастен, но люблю тебя больше, чем когда-либо». Порой, озверев, он ставил другу ультиматумы, но, остыв, находил для него деньги, например, на цветные пробы для «Дон-Кихота». То переходил на официальный тон – «Дорогой мистер Уэллс», – то сокрушался: деньги разрушили нашу дружбу, я плакал над каждой строкой твоего письма. Уэллс отвечал в унисон: «Это безумие, Луи, это просто безумие», «помнишь, как мы мечтали заработать семь миллионов?».
В конце концов, в 1958-м Доливе подал на Уэллса, несметно ему задолжавшего, в суд, но, когда дело дошло до разбирательства по существу (1964), отказался от процесса. Их переписка обрела былой дух: «дорогой Луи», «дорогой Орсон».
В 1959-м Доливе возглавил компанию «Грей-фильм», потом представлял в Европе «Синераму». Он значится продюсером всего нескольких фильмов: «Моя дядя» (1958) Тати, «Женщина и паяц» (1958) Дювивье, «Пустырь» (1960) Карне.
В чем тут мораль?
История господина Аркадина вам ничего не напоминает?
Загадочный магнат, который утверждает, что не помнит ничего из своей жизни до 1927 года. Который нанимает мелкого авантюриста якобы для реконструкции своего прошлого, а на деле для того, чтобы найти и уничтожить его свидетелей.
В его прошлом – похищение у нацистов золота, которое он обещал переправить в Южную Америку, и продажа противостоящим в китайской гражданской войне армиям винтовок без затворов и снарядов без взрывателей.
Не проступают ли в Аркадине черты самого Доливе, человека со многими именами и неочевидным прошлым?
Человек, именовавший себя Луи Доливе, умер в Лондоне в августе 1989 года.
Если через его руки и прошло «золото Коминтерна», он потратил его самым благородным на свете образом.
Потому-то Годар и вызвал из небытия его тень: ему чудовищно не хватает именно такого сообщника-продюсера, как Доливе.