[1324]. Стремление таких активистов «захватить лидерство в движении» могло, по мнению высокопоставленных партийных чиновников, привести «при негативном развитии событий» «к образованию новой общественно-политической организации, которая будет находиться в конфронтации с партийными и советскими органами»[1325].
Итак, именно независимая гражданская инициатива, неподконтрольная партийному руководству, больше всего страшила представителей партаппарата. В итоге ими предлагался ряд мер, нацеленных на предотвращение развития независимого гражданского движения (как эвфемистически сформулировали авторы письма, «чтобы предотвратить монополию обсуждения и трактовки всего комплекса вопросов, касающихся репрессий»)[1326].
Во-первых, явно стремясь перехватить инициативу, партийные боссы выражали намерение объявить о проведении «Всесоюзного конкурса на лучший проект памятника жертвам репрессий, имевших место в годы культа личности» и «раскрывать в средствах массовой информации конкретную работу, проводимую под руководством ЦК КПСС, по восстановлению исторической правды, возвращению доброго имени незаконно репрессированных и увековечению их памяти»[1327].
Во-вторых, предлагалось максимально размыть активистское ядро за счет включения в его состав «своих», управляемых, правильных «активистов», а именно «вовлечь в подготовку и проведение учредительной конференции Всесоюзный Совет ветеранов войны и труда, Комитет советских женщин, профсоюзы, комсомол, другие союзы и организации»[1328].
В-третьих, вносилось предложение об изменении организационной структуры с целью снижения общественного влияния будущей организации (руководителями отделов ЦК рекомендовалось «вести линию на создание не общества, а фонда «Мемориал»)[1329].
И наконец, как уже отмечалось ранее, тактика заключалась в оказании выгодного для властей влияния через своих ставленников внутри движения. Так, представителям организаций-учредителей — Ю. Платонову (Союз архитекторов СССР), Ю. Соловьеву (Союз дизайнеров СССР), А. Смирнову (Союз кинематографистов СССР), М. Шатрову (Союз театральных деятелей СССР), А. Ковалеву (Союз художников СССР), В. Коротичу (журнал «Огонек»), А. Удальцову и Ю. Изюмову («Литературная газета») поручалось принять участие в «организационном оформлении общества „Мемориал“» и выработке подходов «к возможному решению этого вопроса» в соответствии с указаниями партии. Коротичу, Платонову и Изюмову дополнительно поручалось «обеспечить координацию деятельности учредителей „Мемориала“ и надлежащую организационную подготовку конференции по созданию фонда в соответствии с этими подходами, включая определение порядка представительного и демократического выдвижения и избрания делегатов»[1330].
В конце ноября 1988 года судьба «Мемориала» обсуждалась уже на самом высоком уровне — на заседании Политбюро ЦК КПСС[1331]. «Этот „Мемориал“ рвется, видите, сильно. Последние его действия свидетельствуют о попытке стать больше чем обществом», — посетовал, открывая обсуждение, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. Секретарь ЦК КПСС Вадим Медведев, в свою очередь, обратил внимание присутствующих, что в ходе «довольно шумных собраний», проходивших в течение двух дней (имелась в виду «подготовительная» конференция «Мемориала»), высказывались «в том числе экстремистские» мнения. Медведев выразил сожаление, что «линия, проводимая через учредителей, хотя и играет какую-то стабилизирующую роль (это представительство творческих союзов), но недостаточно активно, и тон по-прежнему задает инициативная группа». Тем не менее, судя по его сообщению, предложения руководителей отделов ЦК и МГК, изложенные в записке от 11 ноября, были взяты на вооружение. «Линия проводится через учредителей, через товарищей, которые там работают на то, чтобы это общество было фондом, связанным с сооружением памятника, — докладывал Медведев. — Кроме того, ведется линия на то, чтобы привлечь к этому начинанию не только те силы, которые вокруг него сгруппировались с самого начала, но и Комитет ветеранов войны и труда, другие общественные организации, жертв, людей, пострадавших от необоснованных репрессий. Таких людей, но занимающих правильные позиции, партийные позиции, абсолютное большинство. Таким образом, вести линию на то, чтобы не превращать эту кампанию в создание нового общества, которое бы обладало всеми правами общественных организаций и могло бы развивать широкую общественную политическую деятельность»[1332].
О том, как решалась судьба независимого движения и каков был доминирующий среди партийного руководства подход к его созданию, свидетельствуют следующие показательные реплики участников заседания (помимо реплик Горбачева и Медведева, приведем высказывания заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС Александра Капто, а также члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева):
«Капто: На сегодня есть ряд документов, которые они [„Мемориал“] подготовили. Ситуация складывается так, что вряд ли им удастся в конце декабря провести то, что они называют „учредительным собранием“.
Горбачев: В этом мы заинтересованы. Подключить надо Комитет ветеранов и др.
Капто: Лично мы говорили с товарищем Мазуровым [председатель Комитета ветеранов войны и труда СССР]. Эта идея у нас родилась, расширить, так сказать, количество участников за счет Комитета ветеранов, за счет комсомола, профсоюзов, т. е. линия ведется сейчас на то, чтобы растворить наиболее такое экстремистски настроенное ядро и влить туда такие силы, опираясь на которые мы могли бы проводить политику.
Горбачев: <…> И я вам скажу, что если против этого течения сейчас пойти, — это будет конфликт. Но мы должны видеть, товарищи, что эти друзья — инициативники хотят использовать это дело, как некоторая часть экстремистов из „Народного фронта“ использует перестройку. Они хотят создать еще одну общественную организацию, а потом потребовать все права. Они уже это делают. Со всеми правами. А что это за организация? При чем тут она? Одно дело — мемориал, память. Все это нужно делать. Нужно правильное направление. Надо над этим работать. <…>
Лигачев: Я вот, Михаил Сергеевич, заметил, что подобное движение проявляется уже во многих областях, республиках, районах и городах. Совершенно ясно, с другой стороны, что при самозарождении этого движения стояли люди, которые хотят использовать это в своих политических амбициях. В связи с этим я вношу такое предложение. Хотя это непростое дело, но мне представляется абсолютно реальным: поддержать вообще это дело, но в рамках регионов, областей, краев, городов. Но ни в коем случае не идти на создание централизованной общественной организации с центром в Москве. <…> Собирать всех сюда — это уже значит создавать еще одну общественную организацию с совершенно непредсказуемыми последствиями. Мы это даже сейчас видим, как оно рождается. А когда начнет работать, то могут быть сложности. <…>
Медведев: Я думаю, что в центре трудно будет предотвратить образование такого какого-то объединения.
Горбачев: Пусть они имеют свой, Московский. Ничего. Начнут работу комиссии при Советах, они быстрее развернут это дело, в их руках средства, в их руках все, — пусть действуют. Потому что, видно, тут не в мемориале дело. Это опять „крыша“ для другого. По сути дела, правильно написал Капто в своей записке, что они хотят взять на себя миссию говорить от имени народа и судить от имени народа, и контролировать от имени народа, представить, что они совесть народа. И, наконец, вот она — „трибуна“. Говорили — обсуждать, смотреть. И вдруг выходит Заявление в Америке о документах в дополнение к Конституции. Вот тебе и „московская трибуна!“. <…> Мы ведем это дело вяло, медленно. Поэтому и начинают все эти вещи всплывать»[1333].
В итоге члены Политбюро решили противодействовать созданию «Мемориала» как общественной, политической организации и одновременно ускорить подготовку документов Политбюро о политической оценке репрессий, отмене решений «троек» как несудебных органов и реабилитации осужденных ими, а также назвать некоторых высокопоставленных лиц, санкционировавших репрессии в 1930–1950‐е годы. Кроме того, было предложено рекомендовать партийным органам на местах возглавить работу комиссий при Советах народных депутатов по увековечению памяти и захоронению жертв репрессий для осуществления дальнейшего контроля над деятельностью «Мемориала»[1334].
Меры, аналогичные принятым в отношении общесоюзного «Мемориала», применялись партийными структурами и органами КГБ и на местном уровне. Так, в целях борьбы с «экстремистски настроенной частью членов общества „Мемориал“» Управлением КГБ по Томской области в конце 1980‐х — начале 1990‐х годов «были разработаны и проведены мероприятия, направленные на перехват инициативы и упреждение событий», как отмечалось в одной из публикаций в закрытом журнале «Сборник КГБ СССР»[1335].
По словам автора статьи Валерия Уйманова, являвшегося на момент ее написания оперативным сотрудником Томского УКГБ (а сейчас, что характерно, занимающего должности заместителя директора Томского областного краеведческого музея по работе с исторической памятью и руководителя Центра по изучению истории ГУЛАГа), в деятельности созданного в декабре 1988 года местного общества «Мемориал» поначалу превалировала «линия на конфронтацию» во взаимодействии с местными чекистами